сколько это будет для меня обходиться?
– Нальёшь изредка, как сейчас, да если под такую же капусточку, то на этом и сговоримся.
– Серьёзно?
– Я на болтуна похож?
– Вы – нет.
– Значит, сговорились.
В понедельник позвонил Манкентский гангстер, голос его и манеру общаться моя секретарша – Компотова уже знала, зафиксировала телефонный номер, а ему сказала, что я в командировке и буду в четверг. Я в тот же день сообщил телефончик Семёнову, он перезвонил мне в среду вечером:
– Алек Владимирович, манкентский твой мафиози живёт в коммунальной квартире на Мосфильмовской, скорее всего, у некоего Атаева Ердена, казаха, проживающего в Москве, дважды судимого, полгода назад вышедшего по УДО. Пока всё, будут трудности – звони, мы его запакуем. Если что.
В четверг я услышал в трубке:
– Ну ты где там зашухерился? Ты от меня и в Москве не спрячешься.
– Ох…ть, какой борзой. Ты, наверно, в плохой компании. Ерден на тебя плохо влияет.
– Как, какой Ерден?
– Атаев Ерден, ты что, попутал, бл…? Затихарился там на Мосфильмовской, у него в комнатушке, и пальцы гнёшь. Да после первого звонка ты уже на контроле, а как ты думал? Приехал бабло чужое стричь, а люди тобой не поинтересуются? Ты что сюда приехал, наехать на нас решил?
– Нет, ну, меня люди попросили разобраться.
– Разобрался? Теперь сваливай по-быстрому к себе в аул. Мы тут сами во всём разберёмся, больше не звони. И Ердену скажи, чтоб затихарился, менты его пропасли, а он на УДО, может пострадать не по делу.
Больше не звонил, но пришли другие. Поначалу было даже страшновато, такое ощущение, что их специально таких подбирали, чтобы народ сразу пугался.
Дело было так: часов в одиннадцать утра зашли ко мне в кабинет двое обломов ростом по два метра. Солидно одетые, поинтересовались:
– Скажите, а вы давно здесь помещение арендуете?
– Да скоро полгода, а в чём дело?
– А у вас тут метров сто пятьдесят?
– Сто сорок. Кто вы такие, что вам нужно?
Я, признаться, уже догадался, кто они и зачем. Они продолжали, поднимая градус беседы:
– Полгода сидите, сто сорок метров, картины на стенах, и ещё ни разу не платили. Да ты понимаешь, как ты попал? Да даже если мы навстречу тебе пойдём, половину бизнеса отдать придётся. Да ты понимаешь, что всё теперь, тебя в лес везти надо?
Долго заходили, как-то театрально бычились, испуг спал, и я ответил:
– Ребята, теряем время, я всё понял. Где стрелу забиваем и когда?
Ребята переглянулись, видно, им ещё хотелось поговорить.
– А ты под кем ходишь?
– Ни под кем, а работаем с областным ОБЭП.
– Нам с мусорами тереть западло. И почему с областным?
– Ну и чего, придёте и скажете им, что вам с ними западло беседовать, они заплачут и уйдут – будем с вами работать. А почему с областью – пути господни неисповедимы.
– Ну, хорошо, запоминай, – тут мне сказали, где и во сколько будет стрелка.
После их ухода я позвонил Семёнову:
– Вячеслав Евгеньевич, тут гости ко мне приходили, назначили место и время встречи. Вы, помнится, сказали, чтобы я вам сообщал о таких визитах. – Я пересказал подробности встречи.
– Схожу. Я тебе перезвоню, как и что, но это пустышка.
Так и произошло – никто не пришёл. Поначалу ходили раз в неделю, потом через неделю, потом раз в месяц, и какие-то невзрачные. Я перестал даже звонить Семёнову, встречу им назначал, но не парился – знал, что не придут. Даже скучно стало.
***
К концу года у меня возникло ощущение, что весь последний квартал года, все его три месяца звучали у меня в ушах звуки похоронного марша Шопена. Заключительный его аккорд прогремел 28 декабря – умер тесть. У него был рак предстательной железы, вырезали, всё вроде было ничего, но потом болезнь вернулась и догрызла его. Он ходил до последнего момента, с утра съездил в онкоцентр на Каширку, пришёл домой, лёг отдохнуть и умер. Деда я любил, отца у меня не было, и относился я к нему как к отцу, да и звал его батей. Он был хорошим, добрым, душевным человеком.
Кончина его прибила меня окончательно – четыре смерти близких людей за три месяца. Меня это как-то выжгло изнутри, была дикая усталость, но надо было заниматься похоронами деда. У тёщи было место на Пятницком кладбище, прямо напротив их дома, через проспект Мира. Организовать всё было просто: гроб, катафалк, венки. Хоронили его 30 декабря, поминали в семейном кругу, дома у тёщи. Он был на пенсии, по с прежней работы пришли проводить несколько его товарищей.
***
Новый год, к которому всегда неизбежно подвёрстывается моя днюха, мы традиционно отметили дома. Был сын с женой и четырёхмесячным внуком, тёща и Татьяна, свояченица, прилетевшая из Берлина на похороны отца.
***
В первых числах января позвонил Мишка Цимес:
– Алик, привет, с Новым годом!
– Спасибо, Мишань.
– Чем занимаешься?
– Да так, лежу пузом вверх, отдыхаю.
– А нет желания шампанского французского попить? Ты ж сказал налить, за новогодний отдых я готов.
– Французского? Неплохо бы.
– Ну, приезжайте с Людмилой, у тебя же здесь второй люкс пустует, как я вижу.
– Когда?
– Как сможете, мы здесь до конца праздников.
– Завтра будем.
История началась так: где-то перед Новым годом Мишка спросил меня:
– Слушай, ты рассказывал, что у тебя два люксовых номера в доме отдыха «Сенеж» имеются.
– Есть такое дело.
– А как они на Новый год, заняты?
– Да нет, что-то желающих не нашлось, оба номера пустуют.
– Слушай, пусти нас на праздники с Маринкой и Машенькой, скажи, сколько стоит, я заплачу.
– Да ладно, всё равно пустуют. Езжайте, отдыхайте, сколько надо. Нальёшь при встрече.
Это было кстати – как-то отдохнуть душой, и мы на следующий день свалили в «Сенеж». Мишка не обманул – наливал чего-то очень вкусного, но на бутылках не было этикеток. Я, признаться, французского шампанского до этого не пил, и я запросил объяснить отсутствие этикеток:
– Мишаня, что за гонево? Нет, напиток, конечно, пенится, похож на шампанское, но почему нет этикеток?
– Алек, что за базар, откуда это недоверие? Тебе надо этикеток – таки я дам тебе их сколько захочешь.
Цимес нагнулся, пошарил рукой в сумке, набитой бутылками, извлёк оттуда горсть этикеток французского шампанского и высыпал их на стол.
– А почему они отдельно от бутылок?
– Тебе ехать или шашечки? Не сомневайтесь, клиент, шампанское натуральное. Вам налить?
– Странный вопрос. Конечно.
Мы выпили ещё, потом ещё, и так многократно. Миша раскололся:
– У меня партнёр Вася,
