хорошее место. Я Кустиной о том и говорил. Однако отклика у нее почему-то не находил, лишь только раздражал женщину. Причина оказалась в другом, — Наталья Михайловна, я случайно подслушал в цехе разговор работниц, вдруг неожиданно увидела в Юлии свою соперницу. У меня ее ревность вызывала смех, но я не подавал вида, считал все это глупости.
Однажды я с целью создания уюта в своем кабинете принес из дома давнишнюю фотографию, сделанную перед уходом в армию. Ту самую, на которой я был в окружении своих ребят. Я ее увеличил, вставил в рамку и повесил на стену. Первой ее заметила Юлия:
— Ой, Юра, это моя любимая фотография!
— Как любимая? — спросил я.
— А ты взгляни повнимательнее! Кто у тебя на руках? Я, а не эта … ты знаешь, о ком речь! Она тебе не подходит! Да ты ее и не любишь. Все это выдумки. Посмотри на меня и на себя — в зеркало. Мы молодые, красивые, а она? Она старуха! У нее все в прошлом. Она устала от жизни, да еще к тому же пьет, может и колется, не знаю, одним словом, какая-то не нормальная!
Дверь кабинета была приоткрыта. Я ничего не успел ответить девушке, она распахнулась настежь. Ворвалась Светлана, схватила сестру в охапку и тут же скрылась. Наступила тишина. Я пытался осмыслить все, выброшенное на меня вдруг, неожиданно Юлией. Многое, из того, что она сказала, я не хотел принимать и задался вопросом: — зачем девушке это нужно? Однако ответить не успел, вошла Светлана:
— Юра, не ругай Юлию. Я сама ее отчитала. Ты, наверное, догадываешься с чем все это связано? Она тебя любит. Давно. С детских лет. На Наталью Юлия зла — ревнует ее к тебе, вот и беситься. Раньше я думала эта блажь у нее пройдет, но нет. Девочки часто влюбляются в мужчин солидных, значительных. Ты же знаешь. Что мне тебе говорить! Но у нее видно это серьезно. Она от тебя не отстанет. Хочешь, уволь ее. — Светлана замолчала на время. Я также молчал. Юлия часто мне попадалась на пути, раньше только дома, а вот теперь и на работе. Как я ее не отталкивал, она все-таки влияла на меня, вносила в мою жизнь чувство радости. При встрече с ней я невольно улыбался, а порой останавливался поговорить.
— Ничего страшного, — ответил я Светлане и опустил глаза, — что сказала, то сказала. Пусть работает. Выгонять я ее не собираюсь.
Прошло время и в один из дней девушка вдруг сама напросилась, чтобы я ее подбросил на автомобиле домой:
— Юра, ну что тебе стоит? — сказала она и улыбнулась. — Все равно нам по пути. Я задерживался, но Юлия не оставила меня, дождалась.
— Так! — сказал я ей, — теперь можно и отправляться… Давай все здесь выключим и поедем. — Выключая свет в помещении, я случайно прижал Юлию к стене, проход был очень узок, и почувствовал тугие девичьи груди и частый стук сердца. Я с трудом отстранился от нее и бросился к лестнице, Юлия за мной.
Маленькая девочка, та которую я знал, вдруг неожиданно выросла и теперь была мне незнакома. Я находился в растерянности и не сразу пришел в себя. Мои руки тряслись, я долго возился, пока открыл перед Юлией двери автомобиля. Мы забрались в машину, и долгое время ехали молча. Я напряженно всматривался в ветровое стекло, нервно дергал рукоятку переключения передач, крутил руль. Уже у самого села, мы вдруг разговорились и не могли наговориться. Я, остановив автомобиль у дома, не отпускал девушку. Не знаю, сколько прошло времени, но из дома на крыльцо вышел мой отец:
— Сеня, ты, отчего не ставишь машину в гараж, что-то случилось?
— Нет, все нормально, — тут же откликнулся я. — Иди, я сейчас буду.
Юлия стала меня привлекать. После той, ее выходки против Натальи Михайловны, я обратил на девушку внимание. Это заметила и Кустина. Я все чаще и чаще чувствовал ее неприязнь ко мне. Правда, я ей был нужен и поэтому Наталья Михайловна чаще всего все свое недовольство изливала на Юлию и ее сестру Светлану Филипповну. Но ей было не справиться с нею. Она была кандидатом технических наук, как специалист незаменима. Наталья Михайловна ей подчинялась. Это и понятно. Ее ведь Надежда Анатольевна и выбрала только по причине того, что раньше Кустина работала в научно-исследовательском институте. Здесь у меня на фирме она должна была идеи Светланы Филипповны опробовать и внедрять в производство. Задираться ей было не выгодно. Однако Наталья Михайловна не унималась. Я не раз вызывал ее к себе в кабинет и просил быть проще. Она соглашалась со мной и сдерживала свой пыл. Правда, ненадолго.
Меня тянуло к Кустиной. Она это хорошо понимала и торопилась воздействовать на меня. И не только на меня: все должны были знать на предприятии, что я ее мужчина. Ее и ничей более. Я перед нею пасовал и оттого нервничал.
Однажды ко мне в кабинет прибежал Максим Григорьевич и сказал:
— Юрий Александрович, я до работы Наталью Михайловну не допускаю. Она не в себе. Не знаю, что с ней твориться. Возможно, просто пьяна! Сейчас много всяких там таблеток для устранения запаха.
Мне было обидно слышать нарекания Шестерева к работе Натальи Михайловны. Они не могли меня не затрагивать. Я был не равнодушен к ней и все об этом знали.
В тот день, я, едва взглянув на Кустину, когда женщина предстала предо мной, тут же отпустил домой. Она была никакой. Движения головы, рук и ног были не осмыслены, взгляд странен.
— Уж не больна ли она, — поделился я своими мыслями со Светланой Филипповной.
— Кто? Наталья Михайловна! — переспросила у меня заместитель директора по науке. — Еще как больна! — В ее голосе чувствовалась ирония. — Я молчала, ничего не говорила тебе о ней, чтобы не ранить. Но, сейчас слушай… — И она рассказала мне один случай.
— Однажды, я зашла к ней в комнату и увидела на столе бутылку «Боржоми». Мне так захотелось пить, не знаю с чего. Дай, думаю, налью себе. Едва я сделала глоток, сразу почувствовала что-то странное. Тут же в дверях появилась Наталья: «Не пей, вода уже плохая» — выкрикнула она. Я тут же выплюнула. — Это была водка! Она пьет. И прилично.
Светлана Филипповна еще что-то говорила, но я молчал. Мне стали понятны слова Фокова, его просьба напомнить Нате: «Она знает, — сказал Евгений, — ты ей лишь скажи о нашем уговоре и все».
Я не стал ждать окончания работы
