И как это дело весьма сомнительное, в смысле несоответствия взаимных сил - моих и злодейских, - пишу вам сие письмо взамен рапорта. Ибо может случиться так, что свидеться не придется. Собрав 70 казаков и захватив с собой 4 орудия, я выступил встречу врагу и ныне..."
Такое письмо должно было произвести впечатление. Он еще раз прошелся мимо костров и уже хотел идти в палатку, как вдруг ему явственно послышалось, что его зовут. Он обернулся. Действительно звали.
- Ваше благородие, - кричал солдат, бегая по лагерю и разыскивая его. Ваше благородие, до вас лазутчик.
Державин вгляделся. Около дальнего костра стояла небольшая группа людей, и в центре ее, вытянувшись во весь рост, шевелился кто-то белый и длинный, размахивающий руками, похожими на крылья.
Державина уже заметили.
- Ваше благородие, - крикнул подбежавший к нему солдат. - Подзорщика поймали. Говорит, что к вам его с письмом направили.
Чувствуя неладное, Державин подошел к костру.
Длинная фигура, увидев его, крикнула что-то отчаянным гортанным голосом и упала на землю, взмахнув белыми, похожими на крылья руками.
Державин подошел вплотную и ткнул ногой лежащего перед ним человека. Его русые волосы и длинная борода смутно напоминали ему кого-то, но кто это - он еще не знал.
- А ну, вставай, - крикнул он грубо. - Вставай, показывайся. С чем пришел из злодейского стана?
Человек, лежащий брюхом на земле, завозился и поднял голову.
- Ваше благородие, - крикнул он жалобно, - и не чаял уж живым уйти, все с себя продал, только чтобы откупиться...
Державин внезапно узнал человека.
- Иов! - крикнул он в ужасе, отступая.
- Он самый, ваше благородие, - ответили ему с земли. - Нижайший раб ваш. - Уж не чаял ваше благородие видеть.
Державин оцепенело, сверху вниз смотрел на него. Вокруг толпились солдаты, и синий дым костров стлался по земле.
- Да как же так? - спросил Державин. - Ведь ты был послан шпионом?
Человек поднял голову еще выше.
- Поймали, ваше благородие. И если бы не господин Мансуров, подай бог ему счастья, и не ушел бы я вовсе.
- А письма? - спросил Державин.
- Все взяли, ваше благородие. До одной бумажки всего выпростали.
Державин наклонился и точно рассчитанным коротким движением схватил его за шиворот. Поднял, потряс и с размаху бросил на землю.
- Изменник! - крикнул он хрипло. - Я из тебя всю правду выбью. Я знаю, зачем ты сюда пришел. Чтобы убить меня и опять бежать к Пугачеву? Да? Сознавайся!
Он тряс лежащего в пыли человека, и губы его дрожали.
- Сознавайся, - кричал он. - от меня не скроешься! Я знаю, с чем ты бежал!
Он схватил его за воротник рубахи и поднял с земли.
- Веревок! - крикнул он и на минуту сам оглох от своего голоса. Вздернуть изменника как собаку на первом дереве.
Старик быстро вскочил на ноги и рванулся от подступивших к нему солдат.
- У меня есть письмо к вашему превосходительству от генерала Мансурова, - и он поспешно сунул Державину в руки запечатанный конверт. - Оный превосходительный генерал, освободив Яик от злодейских сил...
- Как, разве Яик взят? - спросил Державин и почувствовал, как лицо у него похолодело.
- Взят, ваше превосходительство, взят, и все злодейские силы от оного города угнаны.
Державин сорвал конверт. Письмо действительно было подписано Мансуровым. Державин сразу узнал его крупный, красивый почерк.
"Государь мой Гаврила Романович, известный мне малыковский старец Иов, потерпя здесь важные истязания, вырван прибытием моим на сикурс бедного здешнего гарнизона из челюстей смерти. Он подлинно, как вам доносить будет, откупал время жизни своей деньгами, занимая здесь. Я завладел Яиком, побив два раза сих извергов, и вступил в него вчера. В прочем с моим прямым почтением государя моего покорный и верный слуга.
П. Мансуров".
Он прочитал письмо до конца и бессильно опустил руку с конвертом. Солдаты обступили его, тихо переговаривались. Старец Иов, длинный, страшный, в белой рубахе, стоял перед ним, прямой, как покойник, и на губах его застыла испуганная гримаса. Трещал костер, и ржали лошади, почуяв свежий предутренний ветер.
Итак, все пропало. План, который он лелеял с такой страстью, горечью и надеждой, - рассыпался. Его геройский поступок превращался в обыкновенное ослушание, непростительное, дерзкое и мальчишеское. Улыбающееся лицо Кречетникова представилось ему ясно. Лицо улыбалось и щурило левый глаз.
"Напрасно, напрасно поторопились, ваше благородие, - говорил Кречетников. - Не могу одобрить вашего поступка, никак не могу. А будьте ласковы, скажите, как вы осмелились покинуть пост, вам вверенный, и отправиться неведомо куда, без инструкций и указаний? Соответствует ли сие дисциплине воинской, а?"
Треща, догорали костры.
Державин круто повернулся и пошел к своей палатке. За ним двинулся сержант Елчин.
- Ваше благородие, - сказал он осторожно, - как прикажете со стариком?
Державин молчал. И, кашлянув, Елчин спросил снова:
- Прикажете сниматься?
Державин повернул к нему бледное, истрепанное лицо с круглыми, невидящими глазами.
- Да, - сказал он очень спокойно. - Сниматься. Завтра же двинемся обратно.
Сержант смотрел на него, переминаясь с ноги на ногу, и что-то хотел сказать, но не решался. И только когда Державин повернулся и пошел, он крикнул вдогонку:
- А со старцем-то что прикажете сделать? Давеча вы его повесить приказали, а теперь... Державин махнул рукой.
- Пусть идет на все четыре стороны.
- Может, покормить его, ваше благородие? - спросил сержант.
- Покормите.
Тут же у костра Державин начал писать Бибикову. Он оправдывался в своем самочинном отлучении, говорил о долге воинском, который не позволял ему считать себя посторонним и независимым наблюдателем, опять жаловался на Кречетникова и уверял, что честь воинскую он ставит превыше всего - и карьеры, и счастья, и жизни.
Он писал много, долго и хорошо. И когда положил перо, то почувствовал, что у него свалилась с души большая тяжесть. Бибиков поймет, Бибиков защитит, пока жив Бибиков - ему нечего бояться. Однако на карьеру воинскую, на почести и награды приходилось махнуть рукой. Никто не воспоет его подвиги, никто не назовет его героем, никто не выстроит ему триумфальную арку. Кому интересен маленький, бедный, неудачливый карьерист Державин?
А Кречетников?
Кречетников остается в прежней силе. Грубый, упорный, бездеятельный, ничем не рискуя и ничего не ставя на карту, он всегда будет главенствовать над ним. Так создан свет. Дети живут славой и могуществом своих предков. И будь у тебя хоть семь пядей во лбу, но если ты не богат и не знатен, не смей и думать о счастье. Всеми мыслями и душой он тянулся к Бибикову. Этот поймет. Этот не осудит за дерзость и смелость. Душа подпоручика Державина открыта ему, и он свободно читает все ее страницы. Сегодня же письмо с гонцом отправится в Казань. Не медлить ни минуты, не ждать, не колебаться, самому донести обо всем. Чем скорее, тем лучше.
Войско ехало обратно. Громыхали пушки, скакали верховые. Старец Иов ехал в самом конце отряда, радостно улыбающийся, изможденный, но счастливый. Он только что избавился от большой опасности. Да и было чего бояться. Придя в Яик, он сразу пришел к жене Пугачева и объявил ей о своей миссии. Все время, пока Яик не был взят генералом Мансуровым, он находился у власти, и его советами не пренебрегали даже самые наибольшие. Теперь, после отступления от Яика, старец отлично уяснил себе, что это отнюдь не окончательное и даже не решающее поражение. Он направился в стан Бибикова с тайными и важными инструкциями - узнать, увидеться кое с кем и обо всем этом донести. Теперь он был действительно настоящим подзорщиком - опытным, решительным и смелым. Подпоручика Державина он не боялся. Ему-то, старцу Иову, он теперь ничего плохого не сделает. Подпоручику Державину теперь не до него. Ему собственную шкуру приходится спасать от начальства. Старцу Иову уже успели рассказать солдаты о самовольном выступлении отряда.
Старец отлично уяснил себе также и то, что именно теперь Пугачев был сильнее, чем когда-либо. Неожиданное поражение приносило ему тысячи соратников. Он видел этих обтрепанных, голодных и злых мужиков, которые отовсюду собирались под знамя бунта. Все дело было только в Бибикове. Этот человек, больной и бессильный, сидя в Казани, стягивал все новые и новые войска, задумывал все новые и новые планы. И все они, так или иначе, наносили какой-либо вред пугачевцам.
По его словам, отовсюду стягивались войска, приходили пушки, формировались полки. Если бы не Бибиков - победа давно была бы у Пугачева! думал старец.
Так в ясный весенний день 22 апреля два человека, ехавшие в разных концах отряда, - Иов и Державин - думали о главнокомандующем Бибикове.
Только бы Бибиков не узнал от кого-нибудь другого о самовольной отлучке Державина, - думал Иов; только бы Бибиков получил скорей его письмо! - думал подпоручик.
