знаю. Меня за ним послали. Сергей Иванович, может, хотя бы Вы мне объясните, что за сутолока творится в НИИ весь день?
– У меня столько дел, Марина… я бы и рад, да только… – он замялся, вздохнул, расправил полы халата. – На самом деле я не могу, Марин. Это государственная тайна. Все очень серьезно, я расписался о неразглашении. Как там «Три-Г»?
– Не знаю. Меня на весь день отослали к Зиненко. Они тоже не хотят посвящать меня в происходящее. Лучше бы уж отпустили. Идите, я же вижу, Вы спешите, – улыбнулась Спицына и направилась в сторону вивария, не дожидаясь ответа.
Она бывала здесь много раз и могла бы с закрытыми глазами пройти, куда нужно. Невозможно было не узнать Стивенсона, и на то было несколько причин. Во-первых, новое лицо в прочном каркасе коллектива всегда бросается в глаза. Во-вторых, с первого же взгляда было ясно, что этот человек – типичный янки. Никто не мог быть более похожим на американца, чем он. В-третьих, чисто внешне это был самый настоящий Гектор, сошедший со страниц «Илиады» Гомера, только без шлема и доспехов. Высоченного роста, крупный, крепкий, смуглый и чернявый, с волосами по плечи, бородой и усами, с грозными бровями и пронзительным взглядом – вот таким предстал перед Мариной Гектор Стивенсон в самый первый раз.
Несколько секунд Спицына находилась в оцепенении. Сомнений в том, что именно этот человек – искомый американец, совершенно не осталось. Но Марина не могла двинуться с места, со стороны наблюдая за движениями и жестами этого могучего мужчины, фигурой напоминающего скалу. Затем она опомнилась, сделала шаг вперед, и Гектор обратил на нее внимание.
– Кто есть Вы? – спросил он, поднимая голову и хмурясь.
– Мое имя – Марина Спицына, – девушка пыталась говорить как можно более простыми фразами, чтобы не вызвать коммуникативного диссонанса, ведь ей было неизвестно, насколько хорошо Гектор владеет русским языком. – Вас ищет помощник Петра Павловича Зиненко, – Гектор сложил руки на груди и внимательно слушал, с головы до ног осматривая девушку, которая на его фоне выглядела, как тростиночка рядом с дубом. – Произошла путаница с подопытными, нужна Ваша помощь.
– Мое имя – Гектор Стивенсон, – сказал Гектор и протянул Марине ладонь-лопату.
– Я знаю, – Спицына пожала ему руку, – идемте.
И Гектор молча последовал за ней. Марине было крайне неловко, так как она пока не знала, как к нему можно обращаться. Товарищ Гектор? Звучит глупо. Отчества у него нет. Коллега? Ну какой он ей коллега, она просто проходит здесь практику!
– May I call you Mr. Stevenson? – озарило ее.
– Sure, – коротко ответил Гектор. – Но Вы можете называть меня просто Гектор, идет?
– Sure, – улыбнулась Марина. – Вы хорошо знаете русский?
– Так же хорошо, как и немецкий, – ответил Стивенсон.
– Освоились?
– Это не составило труда. Как Ваше отчество?
– Леонидовна.
– Марина Леонидовна Спицына. Все верно?
– Так точно, – по привычке ответила практикантка.
– Ваш отец – военный?
С каждой секундой Гектор нравился Марине все больше. Он умел располагать к себе, был приветлив и обладал приятным глубоким голосом. Они шли быстрым шагом, и девушка внутренне сокрушалась тому, что беседа не будет долгой.
– Вы очень проницательны, – усмехнулась она.
Вокруг то и дело сновали ученые из самых разных секций, и откуда ни возьмись на них выпрыгнул сам Петр Павлович.
– Ага-а-а, Сти-ивенсон! – осклабился он, хватая Гектора за грудки, хотя ростом был ниже на голову. – А ну-ка пойдем со мной, негодяй ты этакий!
– Jesus Christ, Петр Павлович! – от неожиданности Стивенсон перешел на английский. – What happened?
– Пойдем, пойдем, я тебе покажу, вот хэппенд, – злорадно пообещал Зиненко. – Разводят тут беспорядок, когда в мире такое творится! Не ученые – дети малые! Безобразие! Всех ответственных – наказать! – он обратился к Спицыной, – благодарю за содействие, Марина Леонидовна. Можете быть свободны.
И Зиненко, несмотря на то, что уступал Гектору в физическом плане, властно увел американца за собой, даже не позволив тому попрощаться с новой знакомой.
Не зная, чем больше себя занять, Марина решила отправиться домой и попытаться помириться с отцом. Упоминание о нем в разговоре со Стивенсоном нагнало на девушку тоску. Да что же это? Неужели родной отец, единственный близкий человек, не пустит ее домой? Возможно, что он уже не злится, сидит дома и ждет ее возвращения, чтобы выразить ей свое молчаливое «извини». Отец ее вообще человек сложный и непонятный. Предсказать его дальнейшее поведение крайне затруднительно.
Более часа Спицына добиралась домой, но ее благородная попытка увенчалась неудачей. Отец даже не открыл ей дверь, осыпав ее проклятиями из глубины квартиры и отослав дочь на все четыре стороны. Действительно, доброты в этом человеке еще меньше, чем в Горбовском, подумалось Марине. Но она слишком устала за сегодня, чтобы злиться или расстраиваться. Мозг ее мыслил рационально, не подмешивая эмоций. Нужно было найти, где переночевать. Кроме здания НИИ, подходящих вариантов не было.
Уже стемнело, и Спицына возвращалась на общественном транспорте, который не преминул застрять в пробке. Только к девяти часам вечера она приехала на место. Ей казалось, что этот день длится целую вечность. Надеясь все еще застать на рабочем месте кого-нибудь из знакомых и попроситься переночевать (в каждом отделе имелась комната отдыха, где обязательно стоял диван или старая раскладушка), Марина направилась сначала в свой отдел.
Лаборатория была пуста, но из вивария раздавался подозрительный неразборчивый голос, который не был знаком Спицыной. Девушка решила, что сюда забрался посторонний, возможно, чтобы украсть дорогостоящее оборудование или еще более ценную информацию. Дабы не спугнуть вредителя, Марина на цыпочках подкралась к двери, тишайше заглянула внутрь и увидела… Горбовского. Вирусолог стоял спиной к выходу и разговаривал с подопытной крысой. Марина не могла разобрать слов, но могла бы поклясться, чем угодно – прежде она никогда не слышала таких теплых интонаций в голосе Льва Семеновича.
Горбовский не заметил ее, и она отправилась побродить по НИИ, что можно было делать беспрепятственно, имея при себе пропуск. Нужно было перекантоваться где-нибудь, пока Лев Семенович уйдет. Ясно как божий день, что он прогонит ее отсюда, как и отец, и тогда точно придется ночевать на улице. Некоторые ученые были еще на работе. Уставшие от суматошного дня, словно умирающие мухи, они перемещались по коридорам, сонно позевывая и вяло переговариваясь. На Спицыну никто не обращал внимания.
Ближе к одиннадцати, полностью уверенная в том, что Лев Семенович уже покинул здание, Марина вернулась в отдел вирусологии и к несчастью столкнулась с начальником лицом к лицу. Она перепугалась, а он крайне раздражился. Как могли эти двое еще сегодня утром забыть о своей вражде? Сейчас все снова было как прежде, и даже крепче обычного.
– Вы что здесь делаете? – спросил он почти с яростью, а сам наступал на девушку.
– Мне негде
