в сторону, чтобы не мешали. Один всё-таки врезался в бедро, давил, мешал. Часто облизывал верхнюю губу – была такая привычка, когда нервничал. Смотрел.
Через час взойдёт солнце, станет слепить глаза. Плохая позиция. Ну да через час всё должно закончиться.
Из-за угла барака показалась женщина. Торопится. Поскользнулась. Машет рукой. Говорит что-то. Наших заметила?
Разговаривают. Этот, что сидел, поднялся.
К бараку подошли. Шарят ногами по земле, ищут что-то? Этот крылом отмахивает вдоль склона. Нет, точно что-то не так. Всполошились.
И только сейчас вдруг осознал – приказ-то неоднозначен: что значит «не дай им взлететь?» Да я могу положить их прямо сейчас! Но они ведь на земле, не взлетают. Выходит, стрелять надо, когда они взлетать начнут? Тогда задача усложняется. Нет, всё не так как-то… непривычно… впопыхах.
Выругался шёпотом, хотя такие слова старался не произносить даже про себя.
Обычно как? Цель неподвижна. Нет, она может передвигаться, но в какой-то момент всё равно останавливается, замирает на секунду, на две – и тогда выстрел. Здесь стрелять придётся по движущейся цели… Это сложнее, куда сложнее.
Хорошо, ветра нет. Где же наши? Ага, вон двоих вижу. Далеко. Не успеют.
Тот, что пониже ростом, крылья раскинул. Огромные! Побежал, чуть присел, взлетает! И второй, следом, крылья развёл в стороны.
А ведь они красивые! Сильные! Они же полетят сейчас…
Которого? Того, что стоит? Его точно сниму! Тогда первый уйдёт, летит уже!
Повёл едва заметно стволом. На спусковой крючок – мягко, словно погладил. Выстрел. Отдача в плечо. Попал! Затвор. Вылетела гильза. Новый патрон.
Ствол слегка увело в сторону. Выправил, выцелил второго. Он бежал, широко расставив крылья. Оттолкнулся от земли. Взмах.
В окуляре – голая белая спина, распятая на перекрестье прицела. Выстрел! Уже давя на спуск видел, как эта белая спина вдруг сдвинулась, словно пытаясь скользнуть вбок от наведённого окуляра. Видел, как выбило перья из крыла, как крылатого перевернуло и бросило вниз. Но прежде чем удариться о землю, из кома перьев и голых конечностей у самой земли в стороны раскинулись два чёрных крыла. Задевая ступнями о землю, словно отталкивая её, без единого взмаха, на распластанных крыльях, понёсся вниз по склону.
Закрыл директрису барак. Ушёл крылатый.
Промах!
Валентин видел, как комом перед ним рухнул на землю Николаич, но уже был в разбеге, отталкивался от земли. Выстрела не слышал, да это было и не важно. Сразу понял – подстрелили Николаича. И уже взлетев, решил всё же вернуться, не бросать. Резко поджал под себя правое, стараясь крутнуться в воздухе на месте. Не успел – ударило в спину, в крыло, словно прутом раскалённым приложили. Хлопок – где-то далеко…
Завертело, потерял равновесие, падал. В судорожном рывке распластал крылья. Рванулась навстречу земля – каждую травинку, камушек видно. Казалось, ещё мгновение – и рухнет! Даже живот непроизвольно втянул, ожидая удара. Нет! Держат крылья, держат! Не задумываясь, не соображая, понёсся вдоль склона.
Так низко летать ещё не доводилось. Планировал в метре над землёй. Только бы не камень, не дерево! Только бы воздух под крыльями держал!
Не видел, как, закричав, бросилась к Николаичу Ольга. Упала на колени рядом, тянет за плечи, подсовывает руки под грудь, пытается перевернуть – тяжёлый, не получается, а руки все в крови. Плача, подвывая в голос, звала Валеру. На шум выскочил из барака Сергей – застыл на пороге, не понимая, что происходит. Ольга закричала, замахала на него руками, чтобы уходил, прятался. Ничего этого он не видел.
Его вынесло прямо на двоих в чёрном, торопливо поднимавшихся по склону. Пронёсся в десяти метрах. Те только замерли, рты разинув, даже дулом автомата вслед не повели.
Вниз, по едва заметному распадку. Кусты навстречу. Сквозь – хлестнуло ветками по лицу – проскочил! Теперь – наверх! Набирал высоту, уходя влево за кряж, прочь от ущелья Актру.
Всё рассыпалось. Брызнуло осколками. Не собрать, не слепить, не склеить…
Несмотря на боль в спине (видел, как по рёбрам стекали тонкие струйки крови), летел долго, часа два. Кровь уже перестала идти, запеклась, наверное. Летел мимо выполаживающихся в долину горных кряжей, по краю, высоко. Мог бы держаться ближе к горам, но хотелось простора – степь видеть, освещённую утренними лучами солнца, уходящую за горизонт. Высота, одиночество распахнутого неба – успокаивали. Сначала не думал ни о чём – вырвался, лечу, свобода! Жив! Быстро схлынула эйфория. Что делать? Как дальше?
Устал. Спина ныла. Нужно остановиться, подумать, решить что-то для себя. Хватит неба, надо на землю возвращаться.
Внизу было что-то не так. Степь исчезла. Не стелились, не играли травы под порывами ветра. Красная пустыня, изрезанная сухими руслами ручьёв, лежала у подножья гор. Месиво из песка и красной рассохшейся глины. Голо. Лишь редкие, вцепившиеся намертво корнями шарообразные кусты перекати-поля – дунет посильнее ветер, оторвёт, покатит неведомо куда.
«Здесь мне самое место, – подумал, усмехнувшись про себя. – Если сдохну, то пусть никто не видит».
Заложив круг, завороженно смотрел, как его чёрная тень стремительно несётся по песчаной оранжево-красной пустыне, расстилавшейся внизу.
Потрясывало. Устал не от полёта, от нервного напряжения, что не отпускало, гнало всё дальше и дальше от вранья, от выстрелов, от смерти. Надо было найти место для отдыха и ночлега. Хотелось пить и ещё хотелось лечь, прижаться к нагретым солнцем камням, закрыть глаза и подумать о том, что случилось и что делать дальше?
Нужно подняться выше, к снежникам, там вода.
Площадку на почти вертикальной скальной стене заметил сразу. За ней тёмный провал неправильной формы – что-то похожее на пещеру. Внизу, среди навороченных каменных глыб, устилавших дно ущелья, выныривала на поверхность тонкая блестящая нитка ручейка и вновь ныряла в каменные развалы. Подходящее место. Подходящее, чтобы сдохнуть!
На краю площадки, у входа в пещеру – камень, острым сколом вверх, весь в белых птичьих потёках. Рядом разбросаны мелкие кости, выбеленные дождём и солнцем. Перья забились в трещины между камнями. Вон крыло какой-то птахи. Кто-то здесь обитает, столуется. Судя по всему – птица некрупная, но хищная.
В самой пещерке – чисто. Да и не пещера это – так… провал неглубокий, как раз в рост человека. Сойдёт на первое время. Сам не заметил, что присматривается к этой дыре в скале как к новому дому, пусть ненадолго, пусть временному.
Скинул с ног бахилы с шипами. Босыми ногами выгребал камни, сталкивал вниз, расчищал ровную площадку, чтобы лечь можно было. Теперь к ручью, пить!
Сколько
