нет проблем, вот только возьму ключ от самолета!» Ну подумайте хоть две секунды: мог ли я нарушить закон и наплевать на запрещение подниматься в небо?!
— Однако именно это вы и сделали…
— Да, потому что дело приняло совсем иной оборот, когда я увидел собственными глазами, как Провиденс взлетела в небо. Я был единственным зрителем этого чуда, наблюдал его, так сказать, из первых рядов. И могу вас заверить, что это не было трюком: никаких тросов, никакого подъемного крана, как на киносъемках. Провиденс летела самостоятельно, свободно как птица. Правда, довольно неуклюжая птица. Так могла бы летать курица. И тут у меня в голове что-то щелкнуло. Я напрочь забыл о законе, о запрете на полеты, о своем начальстве. Обо всем забыл. Эта история стала для меня слишком важной, и я уже не мог стоять там без дела. Ведь я оказался непосредственным свидетелем уникального эпизода человеческой эволюции. Вспомните слова Обамы: «Маленькие взмахи рук для человека, но гигантские взмахи рук для человечества». Вы только вдумайтесь: человеческое существо полетело впервые в истории! И это произошло прямо передо мной! Вернее, прямо надо мной. Когда я очухался и увидел, что Провиденс превратилась в крошечную черную точку' в поднебесье, у меня вдруг заныло сердце: я испугался, что потеряю ее. Что вижу ее в последний раз. И в этот миг мне стало ясно, что я в нее влюбился. Буквально за несколько секунд. Как мальчишка. И тогда я, уже не рассуждая, побежал на стоянку, к своему самолетику, и взлетел. Не спросив разрешения на взлет, никому ничего не объяснив. Я заранее примирился со всеми последствиями своего проступка. Меня частично оправдывало только величие этого замысла. И вот я стал сопровождать ее, мою прекрасную небесную пловчиху, держась на некотором расстоянии. Я убеждал себя, что могу ей понадобиться, и если с ней что-нибудь случится, то вовремя подоспею на помощь. В конце концов, возьмите гонщиков «Тур де Франс» или мореплавателей-одиночек — рядом с ними всегда есть машина или катер с питанием. Так я и стал свидетелем этого фантастического полета, увидел воздушный шар, увидел балет президентских самолетов. Увидел все. Незадолго до Пиренеев я воспользовался приземлением Провиденс для своей собственной технической остановки. Вообще-то моя старушка «сессна» достаточно автономна и способна на долгий беспосадочный полет, но я просто не успел заправиться топливом. Да и летал я до сих пор только на короткие расстояния. Ну, а потом отправился за ней вдогонку. Поскольку мне был известен маршрут моей почтальонши и в тот день в небо поднялась только она одна, я без труда засек ее уже через несколько километров. Вдобавок ее медали сверкали, как солнце, когда она изгибалась в полете. В общем, все шло прекрасно до тех пор, пока мы не встретили грозу над Марокко. Когда я увидел, что Провиденс влетела в облако, я дал по газам, чтобы успеть к ней на помощь, и не заметил встречного ветра.
Лео понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя и вспомнить, что он делает здесь, в дымящемся корпусе своей «сессны», уткнувшейся носом в горную осыпь.
Перед ним пронеслись последние перед крушением образы: Провиденс, выброшенная из грозового облака и камнем падающая на землю. Он огляделся, но молодой женщины нигде не было видно. Вероятно, она упала поодаль, в нескольких километрах от него. Боясь, что самолет взорвется, он поспешил выбраться из-под обломков. Его одежда превратилась в лохмотья, запачканные кровью, но руки-ноги были как будто целы. Прямо чудо какое-то. Потерпев крушение в тысячах километров от родного дома, посреди марокканской пустыни, и увидев искореженные пропеллеры своего самолета, он решил, что с минуты на минуту перед ним появится маленький белокурый мальчик в костюме принца, который наверняка попросит его нарисовать барашка.
Однако появился маленький черноволосый марокканец в изодранной пастушеской одежде и сандалиях. Эдакий арабский вариант Маленького принца.
— Меня зовут Катада, я из племени бошей номер 436, — сказал мальчик, изумленно глядя на чернокожего мужчину, возникшего из ниоткуда. — Уж не пришел ли ты из долины Драа, как все потомки рабов, живущих на юге Марокко?
— Н-не совсем. Меня зовут Лео. И я работаю авиадиспетчером в Париже.
Катада недоуменно посмотрел на незнакомца:
— Я не понимаю, что это значит, но, поверь, быть потомком рабов вовсе не позорно. Нет короля, который не был бы рабом среди своих предков, и нет раба, который не был бы королем среди своих.
— Прекрасное изречение, малыш, но должен тебе сказать, что мой прадед был сборщиком налогов в Пуэнт-а-Питр, а дедушка торговал кровяной колбасой. Если они и были в рабстве, то лишь у своих супруг, у парочки весьма замечательных женщин, моих предков по женской линии!
Мальчик удивленно завертел головой, как пингвин, оказавшийся на Антилах.
— Я сейчас охочусь, — сказал он наконец, желая вернуться к более знакомой теме. — Я оторвался от взрослых, чтобы выследить суффли.
С этими словами он воинственно взмахнул своей длинной охотничьей палкой.
— Кого-кого? Суфле?
— Ну да. Я его видел где-то там. Боюсь, что улетит.
И верно, суфле — дело рискованное. Чем выше оно вздымается, тем больше у него шансов взлететь на воздух.
— А ты что тут делаешь? — спросил мальчик.
— Я?.. Скажи, ты не видел здесь женщину?
— Женщину?
— Ну да, женщину — они похожи на нас, только без усов, — пояснил француз, который никогда не сталкивался с полицейской дамой в Орли. — Я ищу белую женщину с темными, очень короткими волосами… и в бикини.
— Не трудись мне ее описывать. В этих местах женщин нет. А что такое бикини?
— Женский купальник.
— А что такое купальник?
— Ну, как тебе объяснить… Ладно, скажу для краткости: она почти голая. Это слово, «голая», тебе понятно?
— Голая женщина? Ну, если такая и есть где-нибудь в нашей округе, то она наверняка попадется в лапы к Ак-симу! — воскликнул мальчик, расхохотавшись. — Он их чует за сто километров. Прямо как коз!
У него были красивые зубы и очаровательная ямочка на щеке.
— Прекрасно, прекрасно… Ну, и где же можно найти этого Максима, который чует коз и женщин за много километров в округе?
— Аксима? Да вон там, он стережет нашу стоянку. До того ленив, что не желает охотиться. Папа говорит, что он «паразит». Как вошь. Ты его найдешь за теми деревьями.
Мальчик указал Лео на рощицу сухих деревьев вдали и, не желая больше терять время на разговоры с незнакомцем, попрощался и исчез за песчаными дюнами в поисках своего «суфле».
Вот так Лео и попал на стоянку «бошей»
