Поскольку текст повести составляется из нескольких черновиков, написанных в разное время, в них, как это часто бывает в черновиках Толстого, герои носят разные имена и фамилии. Жених, а потом муж героини называется Петром Лутковским, затем Евграфом Лотухиным, а во «Вступлении» – Алексеем Николаевичем; сама героиня в автографе называется Варварой Николаевной, Варей, а во «Вступлении» – Марьей Александровной.
Впервые повесть вместе со «Вступлением» была напечатана в «Посмертных художественных произведениях Л. Н. Толстого» под редакцией В. Г. Черткова, т. III, М. 1912, и «Свободное слово», Берлин, 1912. В обоих изданиях сначала напечатано «Вступление к истории матери», затем дальнейшему усвоено зачеркнутое Толстым заглавие «Записки матери», а в тексте «Записок» воспроизведены имеющееся в автографе заглавие «Мать» и зачеркнутая там пометка «Дневник Вари». Текст «Записок матери» в этих изданиях напечатан в порядке следования страниц автографа, без учета пометки Толстого «назад» после слов: «И они вышли». В московском издании во «Вступлении к истории матери» сделан цензурный пропуск от слов: «Полнота чувства» и кончая словами: «как будто немного стыдясь этого». Все дальнейшие издания повести до издания Государственного издательства под редакцией К. Халабаева и Б. Эйхенбаума (XII том «Полного собрания художественных произведении Л. Толстого», М. – Л. 1930) представляют собой простую перепечатку текста московского издания «Посмертных художественных произведений Л. Н. Толстого». В издании Государственного издательства В. И. Срезневский исключил заглавие «Записки матери» и пометку «Дневник Вари», зачеркнутые в автографе Толстым, а также заглавие вступления – «Вступление к истории матери», очевидно никогда и не бывшее особым заглавием, a лишь являющееся пометкой, сделанной Т. Л. Сухотиной и обозначающей, к какому рассказу имеет отношение записанный ею текст. Заглавие, данное В. И. Срезневским всей повести вместе со вступлением, – то единственное, которое осталось неприкосновенным в автографе – «Мать». Цензурный пропуск в этом издании восстановлен.
В настоящем издании повесть и вступление к ней под общим заглавием «Мать» печатаются по автографу и двум сохранившимся копиям вступления.
Как в издании под редакцией В. Г. Черткова, так и в издании под редакцией К. Халабаева и Б. Эйхенбаума, в тексте рассказа имеется одно неверное чтение: вместо написанного в автографе: «И он так откровенен, просто мил» (стр. 256, строки 19—20 св.), в обоих изданиях, как и в их перепечатках, напечатано: «И они так откровенно приступили». Ошибка эта исправляется в настоящем издании.
1. Автограф. 6 лл. в 4°. Вверху первой страницы написано: «1910 июн[я] 90. Я. П. Ничего не написал и начинаю нынче 8 апр. 1891 г. новое». Далее зачеркнутое заглавие – «Записки матери» и начало: «Нынче 185711 3 мая». На середине л. 3 об. после слов: «но мама настояла» написано и зачеркнуто: «4 мая. Мы говорили сегодня о детях, о наших будущих детях» и ниже, рядом, написано и обведено чертой: «Не годится, надо писать от себя». Вслед за этим новое заглавие «Мать» и начало: «Это было в 57 году» В конце текста л. 4 об., после слов: «И они вышли», сделана пометка «назад» и поставлен условный знак, нигде, однако, в рукописи не повторенный. Далее текст, начинающийся словами: «Папа был в первую минуту как будто недоволен». Перед словами: «7 мая. Граша вернулся из Москвы» написано и затем зачеркнуто: «Дневник Вар[и]». Конец: «и всё вышло совсем навыворот».
2. Оттиск на копировальном прессе с рукописной копии, сделанной Т. Л. Толстой и Н. Л. Оболенским. 11 лл. папиросной копировальной бумаги большого почтового формата. Заглавие: «Вступление к истории матери». Начало: «Я знал Марью Александровну с детства»; конец: «что не досказано в ее записках». Копировальный пресс вошел в употребление в Ясной Поляне не ранее 1895 г. Следовательно, и оттиск может датироваться временем не ранее 1895 г.
3. Копия рукой А. Б. Гольденвейзера того же текста, что и рукопись № 2. 10 лл. почтового формата. Заключена в обложку, на которой А. Б. Гольденвейзером написано: «Вступление к истории матери. Отрывок из новой повести Льва Толстого». По этой копии восстанавливаются места, не отпечатавшиеся или выцветшие в копировальном оттиске.
А. Б. Гольденвейзер познакомился с Толстым и его семьей в 1896 г., и таким образом копия, сделанная им, датируется не ранее этого года.
ПРЕДИСЛОВИЕ К ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТОМУ ТОМУ ПОЛНОГО СОБРАНИЯ СОЧИНЕНИЙ.
В настоящем томе печатаются художественные и публицистические произведения Л. Н. Толстого за 1891—1894 годы. Среди них – рассказы «Хозяин и работник», статьи о голоде, «Предисловие к «Крестьянским рассказам» С. Т. Семенова», неоконченные художественные произведения: «Кто прав?», «Мать», «Петр Хлебник» и др. Идейная проблематика большинства вошедших в этот том работ Л. Толстого непосредственно связана с вопросами, возникшими в жизни России в связи с охватившим страну в 1891—1893 годы голодом.
Голод был одним из проявлений крайнего обострения социальных противоречий, особенно резко обозначившихся в России в 90-е годы. В. И. Ленин писал в 1902 году в статье «Признаки банкротства»: «Хищническое хозяйство самодержавия покоилось на чудовищной эксплуатации крестьянства. Это хозяйство предполагало, как неизбежное последствие, повторяющиеся от времени до времени голодовки крестьян той или иной местности… С 1891 года голодовки стали гигантскими по количеству жертв, а с 1897 г. почти непрерывно следующими одна за другой… Государственный строй, искони державшийся на пассивной поддержке миллионов крестьянства, привел последнее к такому состоянию, при котором оно из года в год оказывается не в состоянии прокормиться»12.
1891—1894 годы явились значительным этапом в жизни и творчестве Л. Толстого. Именно в эти годы он особенно ясно осознал социальные причины тяжелого положения трудового народа. В эти годы он пришел к несомненному выводу, что долго строй насилия и угнетения продержаться не может, что «дело подходит к развязке». «Какая будет развязка, – писал он 31 мая 1892 года Г. А. Русанову, – не знаю, но что дело подходит к ней и что так продолжаться, в таких формах, жизнь не может, – я уверен»13.
Толстой не увидел пути, который должен был привести к этой «развязке». Не революционная борьба масс за свои права, а добровольный отказ господствующих классов от привилегированного положения представлялся ему средством спасения от всех социальных зол. В этом сказалась слабость Толстого, выразителя взглядов политически отсталого патриархального крестьянства. Но величайшей заслугой писателя остается то, что «он сумел с замечательной силой передать настроение широких масс, угнетенных современным порядком, обрисовать их положение, выразить их стихийное чувство протеста и негодования»14. Это стихийное чувство протеста многомиллионных масс крестьянства против помещичье-капиталистического гнета, малоземелья, податной зависимости, против темноты и забитости, экономического и политического бесправия с огромной силой и искренностью выразил Толстой в произведениях, созданных им в период 1891—1894 годов.
В творчестве Толстого 1891—1894 годов центральное место принадлежит публицистике. К этому времени относятся широко известные статьи о голоде, которые явились горячим откликом писателя на всенародное бедствие.
Чтобы вполне понять и оценить все значение общественной и писательской деятельности Толстого этого времени, необходимо иметь ясное представление о той обстановке, в какой ему приходилось писать и действовать.
Уже летом 1891 года в газетах стали появляться тревожные известия из различных губерний России о надвигающемся голоде. Однако ни правительство, ни земства, ни официальная печать не проявляли беспокойства. В одной из статей августовской книжки консервативного журнала «Русский вестник» сообщалось: «Теперь недород хлебов поразил более десяти губерний, и никому не приходит в голову мысль о непосильности для государства борьбы с голодом… Печать исполняет свою обязанность, спокойно обсуждая меры необходимой помощи». Либерально-народническая «Русская мысль» так же «спокойно обсуждала меры необходимой помощи» и все свои упования и надежды возлагая на «чуткость» правительства. «Русские ведомости», в свойственном им тоне «умеренности и аккуратности», тоже старались не «пугать» общественное мнение надвигающимся голодом и горячо протестовали против запрещения вывоза хлеба за границу. Даже в ноябре 1891 года, когда многие губернии охватил жесточайший голод, «Русская мысль» оптимистически утверждала: «Итак, нет причины отчаиваться и опускать руки; пусть только пойдут широким руслом частные пожертвования – и наиболее острый кризис без особого труда будет осилен».
