- Наверное, отцу Сергию-то рассказывала?.. - спросил я. - Он-то Божий человек.
- Ему рассказывала, - открыла белесые глаза старуха. - Ему рассказывала. - Вдруг засмеялась: - Как в детстве шишки сосновые в мешке таскала из лесу, когда уже в Россию переехали. Для самовара и для печки, жар от них. В Казахстане такого нет. Еще ветки сухие мужики сшибали баграми. На голову дяди Саши, помню, упал сучок, ухо порвал. А еще помню: когда в техникуме училась, бегу поздним вечером пешком из города домой, в деревню, несу хлеб. Это из моих студенческих завтраков-ужинов. А в город под утро тащу свеклу.
- Свеклу?! - ахнула Алена.
- Свеклу. Все ж витамины. А бежать страшно... цыгане, говорили, воруют девчонок... волки стоят в оврагах, на луну воют... - Мать виновато улыбнулась: - Трусиха была, форменная трусиха.
Ничего себе трусиха!
Вот же как! Живет мама у нас уже семь лет, вместе с нами из старой квартиры сюда переехала, казалось бы, о чем только не говорили мы с ней за эти годы, а столько держит, утаивает на незримом замке... Коммунистка, ныне верующая, соблюдает все мыслимые и немыслимые посты, целыми днями стоит, пошатываясь от усталости, перед своим подоконником, перед иконками, и все бормочет молитвы. О чем она думает? В каких таких грехах кается? Кого проклинает? Дети все выросли, внуки выросли, а на правнуков сил уже не осталось, да и молодые их родители сами управляются... Чем заняться живой еще женской душе?
- Нет, в церкви народ хороший, - словно поразмыслив, сказала старуха. И в Совете ветеранов тоже хороший.
7
Наконец приехал Юрий Михайлович Боголепов, он был не один, а с очкастым лаборантом, - пыхтя, они вместе занесли через порог старый сварочный агрегат.
- Полчаса - и будете как за каменной стеной, - хмыкнул Юрий, включил визжащую болгарку и выключил. - Сейчас мы тут вымерим еще раз.
Мы стояли в дверях маминой спальни, старушка тоже поднялась и с виноватым видом смотрела на работу мастера.
Полетели из-под круга искры, длинный красный пучок бился в одежный шкаф, не причиняя, впрочем, вреда, - я взглядом успокоил жену. Лаборант тем временем вставил в деревянную дверь простенький новый замок, чуть-чуть подчистив гнездо в дереве стамеской. А когда Боголепов, опустив на глаза щиток с синими очками, начал заваривать ослепительной звездой какой-то уголок в зияющей железной дыре, забрякал звонок.
Мы не сразу услышали, закричали:
- Юрий Михайлович... там кто-то идет!
Выключив электросварку, мастер пошел открыть дальнюю, общую с соседями, дверь.
К нам вбежала рослая бабуля, подруга мамы, Елизавета Васильевна, она была в ярком синем плаще и шляпке. Поправив очки, перешагнула провода, постояла, с таинственным видом озирая всех, и наконец звонко провозгласила:
- Машка, пляши! - И, разжав кулак, показала связку потерянных ключей: Нашлись!
- Господи!.. - воскликнула наша старушка. - Я не зря молилась...
- Где, где нашлись? - в голос спросили мы с женой.
- А в церкви, - стала рассказывать Елизавета Васильевна, сверкая искусственными зубами, улыбаясь молодым мужчинам. - Юлька нашла.
- Постой, я не понял. - Мы с Аленой переглянулись. - Она вчера вечером убиралась в церкви, сегодня утром... и только сейчас?..
- Ну какая разница?! - радовалась подруга мамы. - Юлька говорит, они лежали в выбоине, рядом с отлетевшей плиткой. И сослепу она не сразу заметила.
Однако выбоина, как я понимаю, глубиной полсантиметра, не больше, а связка ключей, хоть так ее клади, хоть этак, сантиметра на полтора в высоту. Не подбирал ли кто-нибудь эти ключи и не снял ли копии, вот о чем я размышлял и о чем, конечно же, думала со страдающим лицом моя жена.
Елизавета Васильевна поняла наши сомнения:
- Да что вы, церковь такое место... там никто...
А если наша мама обронила ключи в Совете ветеранов, так могло быть? И кто-то из старушек подобрал их, сразу не смог отдать (может быть, та же Юля? Не нравится мне ее показное смирение), а дома внук или сынок поинтересовались, взяли посмотреть да и сняли копию? Поскольку все эти бабушки живут неподалеку друг от друга, обойти с копией ключей наш микрорайон и отыскать нужную квартиру не составит никакого труда.
Или я грешу, так размышляя?
- Так ставим новые замки или нет? - хохоча, спросил Боголепов. - У меня все готово.
- Простите меня ради Бога, - снова заплакала наша старушка. - Такие хлопоты, такие траты...
- Да какие хлопоты! - Юрий Михайлович подошел к старушке и погладил по руке. - Нам это все равно что семечку щелкнуть. Для очистки совести давайте все-таки... вмастрячим? - Он прекрасно понимал, о чем мы с Аленой думаем.
Мать встревоженно посмотрела на нас.
- Так ведь нашлись!.. - прошептала она.
- Нашлись, нашлись! - радостно подтвердила Алена. - Все в порядке, мама.
В неловком молчании мы постояли минуты две. Мать не уходила - смотрела в наши лица.
- Конечно, вряд ли в церковь мог зайти плохой человек, - с неким усилием сказал я, убеждая себя и жену. - В самом деле, зачем менять... если нашлись. Юра, прости нас, все бывает...
Боголепов - легкий человек.
- О чем речь?! Можно только порадоваться. - Он мигом вынул из деревянной двери уже вставленный туда замок и внедрил старый, завинтил шурупы. - А вот в железной... чуть-чуть восстановим статус-кво. Мы тут лишнего расширили. А то все же новый воткнуть?
Я покосился на тещу - она страдающими глазами смотрела на меня.
- Да нет, давай уж прежний...
Юрий Михайлович включил сварочный аппарат и, ослепляя нас, принялся вновь что-то кроить в железной дыре. Затем пошоркал рашпилем, вставил старый замок, закрутил болты, проверил - язычок замка ходит легко, - закрыл дверь, запер, отпер.
- Все как было! - хмыкнул он. - Так что, бабушка, не расстраивайтесь.
И они с напарником принялись собирать инструменты.
- А новые ты сложи где-нибудь... - негромко буркнул мне Боголепов. Вдруг когда пригодятся.
Прихватив его кейс и болгарку, я вышел проводить работников на крыльцо. Когда они осторожно перевалили в багажник "тойоты" трансформатор, я протянул Юрию Михайловичу деньги. Он отмахнулся:
- Обижаешь! Дело же не сделано. Вот только бы какая-нибудь сволочь не это самое... - И, задумавшись, добавил: - А если хочешь, когда бабушки дома не будет, я тебе могу все-таки заменить. Она вряд ли заметит.
- Заметит, - тоскливо ответил я. - Ключи сильно отличаются. Она не такая беспамятная, Юра.
- Ну, тады живите, - рассмеялся Боголепов. - Может, правда пронесет.
Он с лаборантом уехал, я поднялся в квартиру. Жена уже убрала в кладовку новые замки, протирала пол.
- Все хорошо, - сказал я громко маме. - Все хорошо! Давайте попьем чаю!
Вскоре мы сидели на кухне, пили чай с медом. Ложечку меда, оказывается, маме можно съесть, пост позволяет.
За окном сыпавшийся с утра лиловый дождь вдруг сменил цвет - это уже валил снег. Белый-белый снег. Даже в доме посветлело. И жить можно было дальше, не меняя замков. Их замену мать восприняла бы как крушение своей новой веры.
В Совете ветеранов честные люди... если вдруг она там обронила... А уж в церкви... и помыслить нельзя ни о чем плохом...
8
Так и живем - в тайном ожидании, не использует ли кто копии ключей.
Будем надеяться, что нет. Люди в церкви добрые и честные. А если кто-то в Совете ветеранов нашел и забросил в церковь - тоже хочется верить, что не использовал находку во зло. Воспитание старых людей все-таки было хорошим. Этот кто-то отнес не для того, чтобы мы успокоились и оставили старые замки, а потом бы к нам явился без нас нехороший человек. Отнес для того, чтобы мать думала - именно в храме ключи и пролежали.
А вот если мама на улице их выронила... но вряд ли кто с улицы понесет в церковь. Это если только Елизавета Васильевна, чтобы мама меньше волновалась. Что, дескать, с самого начала там, там лежали. Подруга у мамы славный человек. Да и молодых племянников у нее нет, кто мог бы позариться...
Так что живем без страха.
С надеждой.
С открытыми для кого-то дверями.
