По ночам, когда родители спали, Маруся играла с братом в игру, которую придумала сама. Она ложилась на пол голая, а брат на нее садился. Он трогал ее, и Марусе было приятно.
Отец Маруси был капитаном и плавал за границу. Как-то они с мамой пошли встречать отца к нему на корабль, когда он пришел из рейса. Маруся очень любила порт и корабли, и серое небо, море и чаек, их всегда было очень много, они летали и кричали странными голосами. Она всегда мечтала плавать на таком же белом корабле по серому морю, у морского ветра был прекрасный запах, ей казалось, что это и есть счастье. И потом, спустя уже много, много лет, стоило ей почувствовать морской ветер с запахом водорослей, ее сразу же тянуло туда, к морю, она даже сама точно не знала, куда, просто уйти, уйти в море.
Тогда на корабле была еще одна девочка, и они с Марусей долго бегали по кораблю, везде заглядывали и попали в машинное отделение. Огромный бородатый мужик с голубыми глазами сказал им: «А во что вы играете? Вот мы, когда были маленькие, играли в доктора, раздевались и смотрели». Маруся захихикала, и они убежали. В коридоре ей захотелось в туалет, но задвижка на двери была сломана. Ее подружка держала ручку, и тут откуда-то появился бородатый мужик, ласково отстранил девочку, открыл дверь и стал смотреть, как Маруся сидит на унитазе. Потом он потрогал что-то у себя в штанах и ушел. Маруся с подружкой побежали за ним и увидели, как он зашел в дверь каюты. Они тоже заглянули туда. Там было сильно накурено, и за столом, уставленным бутылками, сидела компания пьяных мужиков с красными рожами. Они увидели девочек и стали приглашать их: «Заходите, заходите, у нас здесь и конфеты есть!» Но Маруся боялась, хотя ей и было интересно посмотреть, что будет дальше. Она бегом спустилась в машинное отделение и затаилась там, между трубами, она знала, что рано или поздно бородатый туда придет, потому что была его смена.
Наконец, примерно через полчаса, послышались шаги, и на трапе показался бородатый, он уже успел напиться, и ноги у него заплетались. Он спустился вниз и зашел в клетку, на которой были нарисованы череп и кости, и стал что-то там ковырять. Тогда Маруся выскочила из своего убежища, подбежала к клетке и повернула в дверях ключ, который бородатый оставил снаружи. Сперва он не понял, реакция у него была замедленная, он ласково улыбнулся и сказал ей: «А, это ты. Пришла,» — и хотел выйти из клетки, но оказалось, что дверь заперта. Он стал трясти металлическую сетку и вопить: «Открой, а ну открой сейчас же!» и ругаться матом, а Маруся убежала. Сверху с головокружительной высоты она оглянулась, трап уступами уходил вниз, там все гудело, и с самого дна, как из преисподней, доносились хриплый рев и звон сетки.
Долго, конечно, он так не просидел, его выпустили, а Марусю наказали. Ее посадили в туалет, который в каюте был вместе с ванной. Туалет был белый, красивый, там все блестело, и Марусе даже нравилось там сидеть.
Отец все повторял: «Мишка такой хороший парень, зачем это ты его закрыла? И как тебе такое могло в голову прийти? Ну надо же, не ребенок, а черт знает что!» Маруся мрачно молчала.
В школе у Маруси были подруги. Одна подруга жила недалеко от Маруси, ее звали Маша Степанова. Маша была черноволосая и черноглазая девочка, очень бойкая и пухленькая. Они ходили вместе в школу и из школы. Однажды, когда они ехали в троллейбусе, к ним прицепился пьяный старик. Ему не понравилось, что Степанова так громко хохочет, а она хохотала непрерывно, и голос у нее был хриплый. «А еще пионэры!» — сказал он. «Пионэры, пионэры», передразнила его Степанова, а старикан схватил ее за косу и стал трясти. Волосы у Степановой растрепались, шапка упала, а старик все не отпускал ее, он весь побагровел и ругался матом. Маруся подобрала степановскую шапку. Степанова еле вырвалась от старика, и они выскочили из троллейбуса. Степанова была вся красная, растрепанная и плакала.
После уроков они со Степановой часто заходили в ближайший универмаг и воровали там в отделе самообслуживания игрушки и канцелярские принадлежности: тетради, кисточки для клея, пластилин. Потом они выбрасывали все в урну потому что родители могли спросить, откуда это взялось. Однажды они попытались украсть краски прямо из-под носу у продавщицы, и их поймали и отвели в милицию Маша рыдала, а Маруся молчала, но ей было ужасно страшно. Она слышала, как продавщицы переговариваются между собой, разглядывая их, и говорят про Марусю, что она «наверное, опытная, а Степанова — в первый раз, потому что плачет». Потом приехали их мамы. Потом они ехали в переполненном троллейбусе, была зима и темнело рано, в троллейбусе было темно, горела одна тусклая лампочка, пахло чем-то мокрым и кислым, и Марусю охватило чувство неотвратимости смерти и собственной беспомощности. Дома Марусю очень сильно избили резиновой дубинкой. Обычно Марусю бил папа, но на этот раз мама сделала это сама. Никакого раскаяния Маруся не чувствовала, воровала она уже не в первый раз. Часто в школе она лазила по карманам в раздевалке, а еще раньше, когда была совсем маленькая, украла у соседской девочки колечки. За это ее тоже сильно избили.
Еще она воровала у отца сигареты «Филипп Морис» в пластмассовых коричневых коробочках, и они с Гольдманом их курили. После случая с милицией ей запретили дружить с Машей, и она встречалась с ней тайком. Она вообще поняла, что все надо делать так, чтобы об этом никто не знал, и ничего никому не рассказывать.
В десятом классе она напилась в первый раз на дне рождения у своего одноклассника по прозвищу «Коммунист». Это прозвище ему дали после того, как на уроке истории он заявил, что верит в коммунизм. Коммунист был единственным мальчиком в их классе, который уже давно сношался с девочками, пил и курил. Когда она пришла домой, отец смеялся, но сказал, чтобы этого больше не было. А Марусе понравилось, и она вскоре напилась снова. Когда она возвращалась домой, она долго стояла у парадной и трясла головой, пытаясь протрезветь, но ничего не получалось. Дома отец вопил: «Посмотри на себя в зеркало, у тебя же глаза стеклянные». Она послушно шла и смотрела, а потом говорила — нормальные. За это ее избивали.
В школе девочки часто рассказывали про наркоманов, и ей это нравилось. Она хотела сама стать наркоманкой. Она попробовала таблетки пентальгина и испытала приятные ощущения. Пентальгин тогда продавали без рецепта, но чтобы поймать кайф, нужно было съесть целую упаковку.
Перед выпускными экзаменами, когда родители уехали в отпуск, к ней в гости пришел Коммунист. Он принес две бутылки портвейна, и они выпили. Потом сели на диван и стали обниматься и целоваться. «Смотри, — говорил Коммунист, гладя ее грудь, — ведь ты скоро станешь старая и никому не будешь нужна. А баба щипком жива. Давай сейчас…» Потом они пошли в спальню, коммунист снял с кровати простыню, и они легли на голый матрас. Это была родительская кровать. «Кровь будет», — сказала Маруся. Она боялась, что испачкает матрас, и родители догадаются, в чем дело, а кровь будет не отстирать «Может и не будет». — Коммунист залез на нее и стал членом бодро тыкать ей между ног. Маруся вспомнила Жмеринку и канаву под забором, но тогда ей было приятно, а сейчас больно и хотелось только, чтобы от нее отстали. Она потихоньку стала отползать вверх от Коммуниста, потом встала и сказала: «Не получается». Коммунист долго сидел на кровати и рассматривал свой член, приговаривая: «Черт возьми, неужели я старею!» Он встал и голый стал плясать по комнате, потом схватил пустую бутылку и вскочил на подоконник. Окно было скрыто, стояла белая ночь, и все прекрасно просматривалось. Маруся испугалась, что его увидят соседи, а потом расскажут родителям, и она сказала ему: «Слезай». Коммунист бросил пустую бутылку во двор, раздался звон. Он соскочил с подоконника и сказал: «Я восстановился. Пошли опять.» «Нет, — сказала Маруся, — иди лучше домой. Я хочу спать.» Ей стало скучно и хотелось, чтобы он ушел. «Давай на ночь останусь», — сказал Коммунист. «Нет», — повторила Маруся.
Когда он ушел, Маруся открыла окно у своей кровати и поблевала сверху. Блевотина стекала на подоконник соседей, а потом на сиреневый куст, что рос у Маруси под окном.
Летом железные крыши нагревались на солнце и от них хорошо пахло. Маруся любила лето в городе.
Ее подруга Маша Степанова однажды привела ее к девочке, которая жила на Петроградской стороне. Эту девочку родители отселили от себя, потому что она очень любила трахаться, и к ней постоянно ходили мужики Особенно ей нравились грузины, она даже рисовала их портреты. Марусе было хорошо там, но долго там находиться она не могла, ее все время ждали родители. А когда она приходила поздно, отец сажал ее на стул посреди комнаты, направлял настольную лампу ей в лицо и устраивал допрос, выясняя, где она была. Маруся хотела вообще уйти из дому, но ее отец имел связи с КГБ, и она боялась, что ее все равно найдут. Брат Гриша тоже следил за Марусей и все грозил каким-то Геннадием Аристарховичем, который был другом отца и работал в КГБ. «Подожди, — говорил Гриша Марусе, — все эти твои гнилые связи рассекретят. Ах, какие там одухотворенные личности! А все они просто говно и ничего больше!» Маруся не понимала, что Гриша имеет в виду, особой одухотворенности она в своих знакомых не видела. Гриша был младше Маруси на два года, но уже собирался работать в КГБ. Он хотел стать профессионалом.
