- Давай, я буду называть тебя братишкой, - предложила в одну из встреч Таня. - А я тебя сестренкой, - охотно согласился я. После неудачного пикника на бабушкиной квартире, наши отношения практически не изменились. Мы также регулярно встречались, бродили среди унылых зданий и разговаривали. Иногда ходили в кино. Один раз даже зашли в алкогольный бар, платила Татьяна - отмечала свою зарплату. И все-таки что-то произошло. Поцелуи стали менее долгими, объятья - менее жаркими. Уединиться на какойнибудь квартирке мы не предпринимали попыток. Впрочем, и возможности такой не было. Клуб филофонистов я забросил - ходить туда теперь мне было совсем неинтересно. Однажды утром ко мне подошел отец. - Тетя Катя умерла. На похороны пойдешь? Тетка была моей дальней родственницой. Я и видел-то ее несколько раз всего, но делать было нечего, к тому же, говорили, что она меня когда-то немного нянчила, поэтому я согласился. Атмосфера на похоронах была... Впрочем, об этом можно догадаться. Скорбно постояв у гроба, я двинулся в другую комнату. Здесь последнее время жила покойная. Запах умирающего человека уже выветрился, видимо комнату тщательно проветривали. На подоконнике стоял большой полиэтиленовый пакет с лекарствами. Я нехотя шевельнул его рукой. - Ничего интересного, - раздался голос у меня за спиной. Я повернул голову. Это был один из родственников. - У Катерины Ивановны был рак мочевого пузыря. Уже ясно было, что она скоро умрет. Поэтому ее не лечили, а только боль снимали. - А я аспирин хотел найти. Что-то голова побаливает. - Видимо она тебя вспоминает пока где-то здесь. Она же нянчила тебя. Мы все испытываем недомогание. Самое позднее, на девятый день все пройдет. К тому времени у нее много других, более важных дел будет. Мужчина помолчал. - Пойдем я тебе аспирин дам, у меня есть. А эти лекарства все переписаны. За ними скоро из поликлиники приедут и заберут. Через пять минут я вернулся в комнату и разворошил пакет. Внутри наличествовал полный набор интересующих меня лекарств. Я сунул запазуху три упаковки морфия, четыре - промедола и пару стеклянных пузырьков с промедолом в таблетках. Это была лишь часть наркотических лекарств. Все брать было опасно. Хотя и так был определенный риск. Лекарства-то переписаны. Церемонию похорон я покорно вытерпел. Причинял неудобство лишь морфий. При каждом моем резком движении он противно шелестел, так как упакован был в полиэтиленовые пачки, закатанные в фольгу. На кладбище я не поехал, рванул домой. Пока "черепов" не было, выложил награбленное и поразился. Если продать все это на черном рынке, то на вырученные деньги можно купить "Волгу". Но продавать лекарства я не собирался. Засунув в дальний угол тумбочки ампулы, я положил в карман лишь пузырек с промедолом в таблетках и пошел к Татьяне. - А у меня для тебя маленький сюрприз, - заявил я ей при встрече. - Дай мне свою руку. Таня протянула ладонь и я выложил на нее пузырек. - Где достал? - На похоронах, - честно ответил я. Моя подруга очень взволновалась. - А еще есть? - Тебе что, этого мало? - Не в этом дело. Когда обнаружат пропажу, может милиция нагрянуть и отыскать их. - Да на меня и не подумают родственники. А если и подумают, то виду не подадут. Зачем им клин вбивать между родней? - Всякое бывает. Ты должен все лекарства отдать мне. - А если у тебя найдут? - У меня не найдут. Я умею прятать. - А если? - Тогда загремлю только я. А вот если у тебя найдут, то загремим оба. Я задумался, осмысливая аргументы. - Не переживай, я просто так расходовать ампулы не буду. Только перед встречей с тобой.
Этим вечером Татьяна черезчур уж долго одевалась. Пока я ее дожидался, успел протоптать в снегу целую тропинку. Но когда она вышла, причина задержки была, как говорится, на лице. Под ее глазом красовался огромный синяк. - Что случилось? - перепугался я. - С соседкой подралась. - Из за чего? - Просто она меня меня ненавидит. Я, впрочем, теперь тоже ее ненавижу. - Причина-то была какая? - Нет. Успокойся ты, это обычные тюремные взаимоотношения. На зоне еще не то было. - А я хотел с тобой в кино сходить. - Какое тут кино с таким лицом. Давай лучше посидим где-нибудь на лавочке. Подъезды она не любила. Считала, что там собирается всякая гопота. Поэтому мы сидели на лавочке, болтали и целовались. Когда Таня была под дозой, губы у нее были горячими и очень сухими. - Сушняк, - поясняла она. - Так всегда бывает. - А как ты умудрялась постоянно морфий находить? - удивлялся я. - Постоянно не получалось, конечно. Искали и находили новые источники кайфа. - Расскажи. - У нас в компании таксист был, по тяжелому подсевший на наркотиках. Приходит как-то и говорит, что не мешало бы из обычного мака опий попробовать выделить. У него ломки страшные были, поэтому и воображение, в плане - где достать, работало четко. Обычно опий получают из опиумного мака. Но такой в Калининграде не произрастал. Зато клумбы усажены обычным маком были. Сели мы в его тачку и рванули по городу. Он, говорит, что нашел клумбу, где растет мак с большими головками. Прямо как у опиумного. Сорвали несколько кустов и на квартиру. Он все сделал как положено. Пониже маковой головки надрезал и свернутой уголком марлей стал сок собирать, густой такой и белый. Потом над зажигалкой марлю подпалил до кофейного цвета и в столовой ложке прокипятил. Когда снадобье остыло, мы укололись. Сидим - а ни фига, только голова разболелась да потташнивать стало. Ничего понять не можем. Вдруг один парень из нашей компании говорит, что не тот мак мы взяли. С большими головками он декоративный, выведен искусственно и опия не содержит. Надо обычный садовый попробовать. Еще раз сгоняли на машине. Таксист повторил процедуру, наполнили шприцы и укололись. Бах!!! Волна по телу как хлынет! Садовый мак оказался годен. Той же ночью мы бригадой отправились резать мак с клумб. Но слухи распространяются по городу мгновенно. Поэтому ночью можно было наблюдать уникальную картину - все маковые клумбы шевелились как живые. Это наркоманы собирали урожай в свои закрома. А наутро в городе не осталось ни одной клумбы с маком. Все было вырезано подчистую. - Таксист был доволен? - мне вся эта история показалась забавной. - Не долго он радовался. Мы маковый сок пережигали, а он не делал этого. Непережженный опий куда сильнее действует. Но он очень опасен. Чуть привысил дозу и на тот свет. Так и случилось, вскоре мы его хоронили. - А я в книге читал, что мак заваривают как чай. - Сушеный заваривают. - Как чай? - Нет, мы по другому делали. Часа три в кружке кипятишь, а потом пьешь. - Это вы от жадности. - Наверное. Но для тебя мне ничего не жалко. Хочешь дозу тебе поставлю? Хоть знать будешь, какой подарок мне сделал. - Нет, спасибо. Я уколов боюсь.
Как-то раз, когда синяк под глазом моей подруги рассосался, мы сидели на последнем ряду в кинотеатре. Для Татьяны это было пустым занятием находясь под дозой, она плохо запоминала происходящее на экране. Фильм к тому же был неинтересным. Поэтому вскоре мы вышли из кинотеатра и сели на лавочку. Как я раньше не замечал такой красоты! Лавка находилась на возвышении, а прямо перед нами раскинулся широкий бульвар. Летом он был разноцветным зеленые, аккуратно постриженные кусты, клумбы с желтыми и красными цветами, а местами фиолетовые анютины глазки. Зимой напротив, формы кустов и клумб оставались, но все было искристо белым, как кокаин. Особенно вечером, в свете уличных фонарей. После дозы Татьяна любила вдаваться в воспоминания. Расказывала о своих знакомых по Калининграду. - Главное в жизни - уметь себя поставить. У меня был знакомый инвалид Гога, из дома вообще не мог выходить. Толстый, косопузый, ноги парализованы, но в глазах что-то такое есть. Притягательное. Среди местных девчонок считалось хорошим тоном переспать с ним. Это считалось высшим сексуальным пилотажем - удовлетворить беднягу. - Ты тоже с ним того? - я заревновал. - Нет, что ты! У меня с ним ничего не было. Да и разборчив он был. Знаешь, сколькие его внимания добивались? Там такие женщины были, что с моей весовой категорией даже соваться бесполезно было. - Не такой уж он бедняга был судя по всему. - Да, в его жизни были свои прелести. Хотя завидовать инвалиду - грех. Бывает летом врубит магнитофон на всю катушку, выкатится в коляске на балкон, американская сигарета во рту и обозревает с высоты свои владения. - У меня тоже знакомый инвалид есть, - сообщил я. - Валеркой-Альпинистом зовут. Кликуха такая. Но у него даже балкона нет, не говоря уже о поклонницах. Да и вообще, я бы его жизни не позавидовал. - Это как себя поставить, я уже говорила. Один знакомый по кличке Онанист... - Я бы не хотел иметь такую кличку. - А он и был прирожденным онанистом. Так вот, встанет возле окна, достанет свое хозяйство, снизу батарея греет, уставится в окно на прохожих и дрочит. Моя подруга ему говорит, мол, жалко мне тебя, Онанист, дать тебе что ли? А он говорит, что с женщиной ему не интересно, гораздо лучше тихо самому с собой, глядя на прохожих. - У меня бы от вида прохожих даже не встал, - поделился я сокровенным. Таня посмотрела на меня удивленно. - Так значит ты не... То есть, я хотела сказать, что у тебя с потенцией все в порядке? - Конечно. Еще как! - А тогда? На квартире? Почему так произошло? - Переволновался я просто сильно, очень уж хотел быть с тобой. - Значит ты не болен? - Татьяна еще более поразилась. - Абсолютно здоров! А ты что? За импотента меня приняла? - Честно говоря, были у меня такие мысли. Я еще после этого братишкой называть тебя стала, чтобы подчеркнуть, что наши отношения от этого хуже не стали. - А я тебя сестренкой... Что мне, кстати, нравилось. - Так значит у тебя все в порядке с этим делом? - Таня еще не вполне осмыслила открывшееся ей. - Как ты могла такое обо мне подумать, женщина! - я немного иронизировал. - Ты должна узнавать звук моих шагов, как тот Лис. Зря мы что ли звездочки на небе загадали? - Конечно, нет. Вон - твоя, а вон - моя. Знаешь, мне хочется сделать для тебя что-нибудь приятное. - Давно бы так. - Хочешь, я тебе миньет сделаю, как тогда? Прямо здесь, на скамейке. - Пойдем лучше в подъезд. - Не люблю я подъезды, впрочем, ладно. Мы двинулись к ближайшему жилому дому. - А ты мне потом как-нибудь сделаешь лэк. Знаешь что это такое? - Нет. - Это типа миньета, только наоборот - когда мужчина делает женщине. Я тебя научу потом. - Уж пожалуйста не забудь. Во дворе дома никого не было. Мы зашли в подъезд. Дом был старинной постройки, поэтому подъезд был теплым и просторным. Я растегнул ширинку и достал напрягшийся член. Татьяна как-то по-новому взглянула на него. Но это было мимолетно. Секунду спустя она взяла его в рот и задала темп. А я смотрел вниз, не сводя с нее глаз. Прервавшись она сказала мне укоризненно: - Не смотри на меня, это мешает. Я тупо уставился в стену. Когда дело было сделано, Танечка вышла из подъезда и сплюнула содержимое рта в снег. Я последовал следом за ней. - Он у меня не слишком крупный? - застенчиво поинтересовался я. - В норме, - успокоила меня Танечка. - А то я где-то слышал, что большой член признак атавизма. Вроде бы от поколения к поколению он едва заметно уменьшается. И настанет время, когда у всех мужчин будут маленькие пиписьки. - В твоем лице генный прогресс еще не достиг своей завершающей стадии, но и у истоков развития человечества ты уже не стоишь. - Значит нормальный? - Абсолютно. - Это хорошо, а то я одно время стеснялся в бассейн ходить. Думал, что он у меня сильно выпирает. А если и приходил, то сразу в воду нырял. От холодной воды он быстро скукоживается. Я еще хотел сказать, что то же самое говорят про женщин: чем меньше у них причинное место, тем более они высокоразвиты - но решил не развивать эту тему. - Как говорила моя подруга: не бери в голову, а бери между ног - больше влезет. Короче, меньше об этом думай. Не забывай, что душа - Богу, а нам смертным - тело. Я ведь тебе рассказывала, как комплексовала в школе, когда у меня грудь расти начала. А потом нормально все. Главное не думать об этом. Не зря говорят: лишь тот достоин чести и свободы, кто каждый день за них идет на бой. - Маленький Принц не шел на бой. Он не вмешивался в ход событий. Помнишь как он покорно принял смерть от Змеи? - А почему ты решил, что он погиб?
