Да, пангодинских женщин если завести! Это ведь они начали строчить-трубить во все инстанции: в поселке уже несколько сот детей, они подрастают, учиться негде! Прилетела какая-то комиссия. Население пригласили в клуб, пришли женщины - яблоку негде упасть. Те, что на трибуне, стоят на своем: поселок вахтовый, детям здесь делать нечего, мол, это было заранее указано в вызовах всех ваших мужей. Не положено!...
Что там поднялось! Комиссии пришлось срочно ретироваться, уходили очень быстро, но буквально "сквозь строй" разъяренных пангодинок. Потом многие из этих фурий, явно преувеличивая, хвастались, уточняя, у кого сколько в кулаке осталось "комиссаровых" волос, кто сколько пуговиц оборвал с ответственных пиджаков. В последствие этот факт неудавшейся беседы оброс еще более невероятными подробностями, но дело сдвинулось, скоро началось строительство первой школы...
"Так-то, пилот-инспектор. Утром разберемся. Кто ж тебе разрешит кислород Пангодам перекрывать... Не положено-положено!" - Игорь выключил плитку под парящим, как паровоз, чайником, откинулся на спинку стула, прислонил голову к стенке, закрыл глаза. - "Где люди живут... Там и положено..." - подумал он вяло, уже во сне улыбаясь своему "мудреному" резюме.
Пройдет всего год и будет открыт новый аэропорт, в достаточной дали от поселка. Это будет, пожалуй, его единственное существенное отличие от старого аэродромного комплекса. "Грунтовка" останется "грунтовкой". Попытка открыть регулярное пассажирское авиасообщение с "землей" закончится неуспешно: однажды прилетевший из Тюмени АН-24 слегка "промахнется" мимо полосы, и ему придется доостанавливаться на тундровых кочках. Для людей и машины последствий никаких, но пассажирские рейсы для больших самолетов отменят. Пангодинцы будут продолжать летать на материк через Надым, их мытарств всегда будет на одно стокилометровое авиаколено больше, чем у соседей-надымчан, как и всех северян тоже обреченных на долгие летние перелеты и переезды.
Знаковым покажется Фетисову первое утро после открытия нового аэропорта. Он приедет на работу очень рано и начнет привычный по старому рабочему месту обход. Он заметит, что собаки, еще во время строительства прижившиеся в новом аэропорту, необычно возбуждены и увлекают обходчика за собой. "Значит, след", - подумает Игорь. Действительно, на снегу будут четко вырисовываться огромные следы от медвежьих лап. Следы пойдут по периметру, вдоль аэродромной границы. Возле нескольких "тумб", установленных через каждые сто метров аэродромной полосы, снег будет желтым... "Пометил хозяин!... - весело подумается Фетисову. - А как же, - "Медвежье"!..."
И будет страшная ночь морозной весной 1982 года: четыре огромных гудящих факела - двухсотлитровые железные бочки с соляркой и ветошью - по вершинам расчищенного наспех от снега квадрата. Здесь обозначится новая вертолетная площадка, поближе к беде, для немедленного приема малых судов медицинской авиации... В этой аварии на газопроводе сгорят заживо или замерзнут, в панике, несколько человек... Служба Фетисова обеспечит возможность ночных спасательных полетов. Благодаря авиации будут сохранены десятки жизней...
И будет город Новый Уренгой, куда Фетисову придется летать в командировки - пригодится его опыт работы в экстремальных северных условиях. Там, в такой же приполярной тундре, для целей ускоренного строительства города и объектов уникального месторождения, тоже будет эксплуатироваться аэропорт, поначалу "не нормальный" в привычном, материковом понимании...
Но все это и многое другое случится потом...
Пока же Игорь Фетисов спит, уронив голову на плечо. До подъема остается еще почти целых два часа. Он еще не знает, что как раз в это время самолет АН-12, с тем же пилот-инспектором на борту, взлетает с тюменского аэропорта "Рощино" и берет курс на... "Медвежье". Инспектор спешил обратно на север. Сообщив о своем ночном "северном" подвиге он получил за это незамедлительный нагоняй и приказ до утра исправить созданную им недопустимую ситуацию на стратегически важном для страны объекте. Ровно в семь он, тревожно поглядывая на часы, стремительно зайдет в диспетчерскую, потребует соответствующий журнал и ниже своей предыдущей записи начертает: "Полеты в аэропорту "Медвежье" воздушным судам первого и второго класса РАЗРЕШАЮ".
НАШИ ПАНГОДЫ
Период работы Леонида Семеновича Чугунова в должности начальника Медвежинского ГПУ ассоциируется с выходом невзрачного поселка с безликой архитектурой на параметры маленького города. При нем появились первые монументальные сооружения культбыта, приняла облик проспекта центральная пангодинская улица...
...Последний раз мы встретились с Чугуновым, Генеральным директором "Надымгазпрома", в выставочном зале Дома культуры, где проходила выставка Кировского художественного музея, организованная, кстати, руководством Надымгазпрома специально для Пангод. До этого я имел беседу с директором музея, которая сказала, что сколько бы она не бывала в Пангодах, поселок поражает ее каким-то благоговейным отношением жителей к прекрасному. Может быть потому, что здешние люди обделены многими атрибутами цивилизации (театры, музеи, картинные галереи и т.п.), даже если сравнивать с Надымом. Именно под впечатлением предыдущей беседы я начал разговор с "газовым генералом". Разговор, который продолжался от силы минут пять.
Я выразил мнение, используя энциклопедические сведения: Пангоды город по российским стандартам, - здесь проживает более 12 тысячи человек, и не менее 85 процентов населения заняты вне сельского хозяйства.
Да, согласился Чугунов, поселок - не совсем справедливая характеристика социального статуса Пангод. Но недаром этот "маленький город" в шутку называют большой деревней. Эффект "деревни" будет еще долго здесь проявляться, даже когда Пангоды станут городом "де юре". Это, в общем-то, для Севера неплохо. Человека здесь ВИДНО. Какой ты есть, таким тебя и знают. Плохому труднее скрыться. Раньше и в Надыме - приезжий человек, как бы того не хотел, принимал психологию Севера, психологию именно этого города. Теперь, когда город вырос, человек отчасти "затерялся". Все больше приезжих не принимают местных традиций, заложенных ранним освоением, и формируются сами по себе...
Так что наши Пангоды, - заключил мой собеседник, - если иметь в виду психологию людей, уровень чистоты, открытости во взаимоотношениях между собой и в отношении к окружающему миру, - далеко не самое худшее, что есть на Севере. И не только на Севере...
НАЧАЛО ВСЕХ ДОРОГ
Белая бескрайняя перина, посеченная коричневыми гривами перелесков такой явилась в иллюминаторах надымская земля. ИЛ-14 приземлился на зимнее озеро, Татьяна ступила на трап и надолго зажмурилась... Наивно надеялась: открыв глаза, увидит привычное - аэропорт, такси, автобусы...
Тысяча девятьсот семьдесят четвертый год: "аэросарай" из вагончиков, вездеходы, собаки...
Дорогу она "знала", муж написал: по зимнику, до "Медвежьего". Подвернулась попутка до Старого Надыма. "Пангоды - там!..." - махнул рукой водитель по направлению уползающей в тундру снежной колеи и унесся в сторону пристани.
Она... пошла пешком! Думала, скоро кто-нибудь нагонит, подберет. Когда поняла, что поступила опрометчиво (февраль, минус двадцать), Надым был уже далеко за спиной.
Водитель бензовоза всю дорогу удивлялся пассажирке, долго превращавшейся из заиндевелой головешки в молодую женщину: "Ну, ты даешь, Снегурочка, до Русского поля дотопала!..."
Едва Татьяна согрелась, в районе Правой Хетты машина задымила загорелась проводка. "Пожар" потушили, но двигатель надежно заглох. Стемнело. Пришлось коротать ночь в "сталинских" бараках, к их счастью оказавшихся у дороги. Всю ночь топили печку...
Первая северная дорога оказалась предтечей дальнейшей жизни Татьяны Алексеевны Демидовой, которая более двадцати лет трудится в Пангодинском АТП. Каждое утро сотни дорог пангодинских водителей начинаются с окошка диспетчерской. Сколько их было, этих начал, за многие годы? Сотни тысяч, миллион?...
Признаться, мой последний вопрос получился несколько витиеватым: что в вас изменилось с тех молодых лет, если учесть, что Пангоды выросли, стали цивилизованным населенным пунктом, ушло романтическое время, приехали новые люди?... Не дожидаясь концовки, Татьяна Алексеевна ответила: "Да просто моложе была, веселее!..."
Наверное, в этом с ней никогда не согласятся водители ветераны АТП, которые убеждали меня: диспетчер Демидова, как и в молодости, жизнерадостна и красива. По-прежнему, как и двадцать лет назад, каждый день, на протяжении нескольких часов раннего утра, звучит ее мягкий молодой голос: "Доброе утро!... Счастливого пути!..."
Один старый водитель признался мне: "Бывает, настроение с утра - ни в дугу! Подхожу к диспетчерской, слышу Демидову - и сразу другое дело, жизнь продолжается, сегодня все будет, как всегда, нормально... Как талисман!"
