пытался устоять на ногах, но потом как пьяный (о, как же давно я не был пьяным!) завалился немного в сторону от моей проторенной тропы. Лежу лицом вниз в каком-то холодном и противном мху, поворачиваю голову налево – в сторону от меня начинает быстро уползать гадюка, а левую руку пронзает сильная боль. Укус.
Я всю свою жизнь прожил в городе, понятия никогда не имел о том, что делать, когда кусают змеи. Лежу и судорожно прокручиваю в голове всю информацию, которая могла осесть за двадцать с лишним лет на моих извилинах, по поводу укусов змей. А рука краснеет, раздувается, да еще и левая – к сердцу близко. Побежал к своему лагерю. Быстро покидал в рюкзак самые необходимые вещи, палатку бросил. Побежал через лес к дороге. В голове стало кружиться. Вышел к дороге. Рука – как бревно. Потрогал – горяченная. Стал тормозить машины. Остановились через четверть часа. Сел. Попросил в ближайшую деревню. В пути начал задыхаться, потом выяснилось, что отек горла. Доехали до фельдшера. Ввели сыворотку. Отключился.
Когда я проснулся, за окном было уже темно. Небольшая комнатка с ободранными стенами была скудно обставлена тремя койками, выстроенными в ряд, и письменным столом без стула в углу. Дышать я мог уже спокойно, а вот рука болела знатно. Опухоль тоже немного спала, но все же похожа рука была больше на ногу худощавого слона, чем на конечность малахольного писаки. Через полчаса пришел фельдшер. Поинтересовался о моем состоянии. Я сказал, что получше, спасибо. Меня оставили до утра (не знаю, принято ли это в деревенских фельдшерских пунктах, но мне тогда было как-то не до размышлений о предназначении зданий фельдшерских пунктов). Ночь в помещении с ободранными стенами действует на человека довольно угнетающе, особенно когда утром укусила ядовитая змея. Впрочем, относиться к этому слишком серьезно я тоже не планировал. Точка пули в конце ничуть не лучше двойного змеиного укуса, а куда уж мне с Маяковским тягаться.
В районе двенадцати ночи начал кружиться потолок. Спать не хотелось, бросило в жар. В голову полезли разные мысли. Может ли быть скучно, когда вот-вот отдашь концы? Что ты готов сделать, чтобы их не отдать? Не знаю, были ли вы когда-нибудь в таком незавидном положении, но мне тогда просто хотелось, чтобы все это закончилось. Мне было глубоко наплевать на всю философию мира, мне просто хотелось перестать испытывать боль. Простое человеческое желание: примитивное и первобытное. Когда нас мучают, мы готовы сделать все, лишь бы избавиться от страданий. В герои возводят людей, которые ведут себя по-другому, но девяносто девять процентов людей отнюдь не герои. И боль – это человеческое, слишком человеческое, почти как у Ницше. Когда испытываешь страдание, начинаешь понимать неизлечимо больных, ставших морфинистами. Когда человеку плохо, он ищет спасения и готов дорого заплатить за любую его форму, пусть даже и мимолетную.
Потолок летал всю ночь, только под утро я забылся. А когда проснулся вечером, было уже легче. Я выжил. Теперь это было абсолютно понятно. Трагедии не было: так и должно было быть. По статистике вероятность умереть от укуса гадюки обыкновенной, которые водятся в наших краях, крайне низка. Я лишь не стал исключением из правила. Согласитесь, немного обидно было бы попасть в другие три-четыре процента. Но я был слишком обыкновенным, чтобы стать таким редким исключением. Хотя, может, и стоило бы попасть… Большинство великих людей умирали совершенно обычной, ничем не примечательной смертью. Почему бы заурядному обитателю планеты Земля не помереть как-нибудь эксцентрично? Со мной этого не случилось, и переночевав еще одну ночь в потрепанном фельдшерском домике, я взгромоздил свой изрядно похудевший рюкзак на спину и отправился домой.
Доехал без происшествий. Консьержка внизу ничуть не была удивлена, увидев меня. А ведь могла бы и не увидеть больше никогда. Даже не жаль, что ей было бы все равно… Открыл ключом входную дверь, бросил ключи на тумбочку. Еды в холодильнике не было. Есть не хотелось, хотелось выпить. Что ж, бар на углу всегда был рад пополнить свою кассу за мой счет…
Проснувшись на утро с больной головой, решил, что деятельность вновь должна спасти меня от усиливающейся апатии. Многое я уже перепробовал. Путешествия, влюбленность, работа, алкоголь и страх смерти не могли убить скуку, хотя, казалось бы, чего в этом сложного! Займись делом и не будешь скучать – ан нет, все не так просто. Но у меня в рукаве была еще одна карта, которую я и хотел разыграть – общение. Стремясь не упустить свою возможность (как будто она была чуть ли не единственной в жизни), я судорожно принялся перелистывать контакты в телефоне. Должна же быть хотя бы пара людей, которым было бы не противно со мной поговорить. Я нашел одного – уже победа, пусть и умеренных масштабов. Звоню, договариваюсь о встрече. Он придет не один, с женой. Ну и отлично: в два раза больше людей для общения. В районе шести часов они нагрянули ко мне. Он был моим приятелем еще со школьной скамьи, в старших классах мы даже практически дружили. Сегодня он пришел ко мне в аккуратном свитерке с вырезом, прямых джинсах за двести баксов и фирменных кроссовках. Его прелестная спутница – по совместительству, его жена – в офисном костюмчике, юбке и туфлях на небольшом каблуке. Наверняка с работы, оба.
Пить отказались: он был за рулем, она – за компанию. Заварил чаю, завели разговор. Через час я уже знал практически все, что произошло с ними за последние три года. Три года назад они познакомились, год назад поженились. Полгода как взяли новую машину за двадцать тысяч евро, хетчбэк, тринадцать сантиметров клиренса. Сейчас своими усилиями и с помощью родителей заканчивают ремонт в квартире, взятой в ипотеку, пятьдесят восемь метров. Он работает в телефонной компании, она – в автосалоне. Зарабатывают неплохо, хватает на жизнь, выплату взносов по ипотеке и покупку новенького авто. Зимой ездили отдыхать на Кубу: остров неплохой, но за территорию отеля не выходили, следуя предостережениям туроператора. Говорят, что там опасно, и любой местный готов расправиться с туристом за горстку монет намного меньшую, чем десять сольдо. Их родителям нравится выбор своего ребенка, считают его вторую половинку достойной счастья быть с ним (с ней). Единственное, что раздражает ее в совместной с ним жизни – так это то, что он любит разбрасывать носки возле кровати. От ответной ремарки в ее адрес он воздержался, хотя наверняка что-то припомнить смог бы.
Часа через два они ушли. Немудрено, ведь было
