растерянно обменялись взглядами.
– Я говорю, – он поспешно заглянул в волшебным образом появившийся у него в руках блокнотик, – о Мириам Парес-Бигорда.
– Да, разумеется, это моя дочь. Что с ней случилось?
– В каком смысле, что с ней случилось?
– Сейчас ее нет дома. Она на работе.
Полицейские быстро переглянулись.
– На работе?
– Да.
– А кем она работает?
– Дизайнером. И по счастью, заказов у нее очень много.
– Сколько ей лет?
– Зачем вам это знать?
– Сколько Мириам лет? – вмешался полицейский, который до того момента сидел молча.
– Ну что же… – Он уставился в потолок, чтобы сосредоточиться, а потом тише, как литанию, проговорил, тридцать восемь лет и два месяца. И, глядя им в глаза, снова сел на место и решительно спросил, а почему вы задаете мне все эти вопросы?
– Потому… что официальное заключение о смерти вашей дочери, Мириам Парес, было вынесено двадцать пять лет назад.
– Вон из моего дома.
Они не пошевелились. Хозяин квартиры поднялся с места.
– Сейчас же! – взвизгнул он.
Они не пошевелились. Один из полицейских сказал, ваша дочь пропала без вести тридцать лет назад. Он заглянул в блокнотик.
– Девятого февраля тысяча девятьсот семьдесят седьмого года.
Парес весь сник и снова присел.
– Пропала бесследно, – настаивал полицейский.
Тишина.
– Вашей дочери было восемь лет.
– Восемь лет и пять месяцев, – уточнил Парес.
– Хорошо. Пять месяцев.
– Она несколько лет жила в Лондоне, по работе.
– Кто?
– Мириам.
– Так-так.
– Но потом вернулась ко мне.
– Понятно. – Полицейский чуть помедлил и продолжал: – Во сколько она придет с работы?
– Не знаю. Придет, когда закончит. Она очень много работает. Кстати, убийц полиция не нашла. – Он перешел на крик. – Даже мы с мамой не знаем, убили ее или нет!
– Ваша супруга…
– Умерла от горя, не пережила. Из-за некомпетентности полиции. На вас всех в суд подать надо. На всех!
– Да, мы понимаем ситуацию.
– Мне нужно, чтобы нашли убийц!
– Разумеется. Возможно… Я хотел сказать, что были найдены останки… и возможно… Необходимо, чтобы вы дали согласие на ряд анализов, чтобы мы могли установить, принадлежат ли они вашей дочери.
– Спросите у нее сами, когда она ужинать придет.
– Что вы сказали?
Тишина, гуще затхлого воздуха этой квартиры.
– Разве вы не хотите, чтобы нам стало известно, кто ее убил?
– Это мое единственное желание. – Старик умолк и глубоко задумался, и никто не прервал его молчания. Потом он поднял глаза. – Тогда бедняжке Мириам уже не будет так беспокойно.
С тех пор прошло несколько недель; Роза молча ждала ответа, не теряя самообладания. Сидя перед ним в гостиной, она как следует его разглядела. Скорее всего, они были ровесниками, но он выглядел гораздо старше. Может быть, потому, что такой седой. Целая копна волос печального, тусклого цвета. Хорошее сочетание с видавшей виды, но приличной комнатой: здесь он ждал возвращения мертвой девочки, пока Роза у себя дома молилась всем богам, чтобы к ней не возвращался мертвый муж. Она не прерывала его молчания; ей казалось, что этот человек медленно приходил в себя после долгого отсутствия. Наконец он решился спросить:
– Как вы пришли к такому выводу?
– Долгие годы одиноких размышлений. К тому же совершенно очевидно, что мой муж был конченым негодяем.
– Однако этого недостаточно.
– Мой муж исчез в те самые дни, когда похитили вашу…
– Мириам. Ей было восемь лет.
– Господи Исусе.
– Ее мать умерла от горя.
Потом они еще долго просидели молча, и наконец старик поднял на нее глаза, как будто в каком-то смысле не ожидал ее перед собой увидеть, и спросил, но почему вы…
– Мой муж объявлен мертвым, но я не совсем уверена в его смерти.
– Нам не хватило твердости: мы поверили этому голосу, он говорил, что за нами следят и если мы хоть словом обмолвимся об этом полиции, то нашу дочь убьют. Моя жена мне сказала, прошу тебя, давай заплатим, и пусть нам ее вернут. Мы думали, что эти деньги принесут нам счастье; а они принесли горе.
Молчание. Старик был далеко, в плену воспоминаний, и сказал, мы выиграли миллион в лотерею и думали, что жизнь пойдет как по маслу. Однако убийцы знали, что делают, и именно поэтому их выбор пал на Мириам, а не какую-нибудь другую девочку. Будь проклята эта лотерея. Они потребовали весь выигрыш в полном размере. Мы оставили деньги в мусорном баке в районе Педральбес, на пустынной улице, думая, что, если полиция установит слежку за похитителями, они сразу это заметят и убьют Мириам. Заплатив выкуп, мы стали ждать: в течение часа нам должны были позвонить и сказать, как действовать дальше. Так я и жду до сих пор.
– И только по прошествии тридцати лет вам удалось ее найти…
– Что значит найти? Косточки и пряди волос.
– Простите меня, сеньор Парес, я не хочу причинять вам еще больше боли…
– Мы были в ужасе. Адела сошла с ума от горя. А в полиции нам сказали, что ж вы раньше не приходили, и я готов был разбить голову об стену. И через неделю нас предупредили: если ее до сих пор не нашли, это очень дурной знак. А жена мне, что значит дурной знак, что это такое за дурной знак?! Потом она заболела, и когда нам сказали, что нашей дочери, скорее всего, уже нет в живых, бедная моя Адела растаяла за считаные дни: она дала себе умереть, слышите? Какой ужас. С тех пор я потерял рассудок и один расплачиваюсь за то, что совершил ошибку и не пошел в полицию, а Мириам живет со мной, и ей уже тридцать восемь лет и три месяца.
– Что вы сказали?
– А что именно вам тут понадобилось?
Они оба затихли и сидели неподвижно, пытаясь не глядеть друг другу в глаза. Потом он снова спросил:
– Зачем вы пришли?
Тишина. Каждый во власти своего мрака. И наконец:
– Доказать это я не могу, но у меня нет сомнений, что это дело рук моего мужа. Я видела бумаги с какими-то подготовительными схемами и рисунками, по которым планировалось похищение. На улице Албиньяна [62], если не ошибаюсь?
Парес опустил голову. Она продолжала:
– Я не хочу на него доносить; к тому же, возможно, он уже умер. Но… у меня есть имя его товарища, то есть сообщника, который… Если хотите, я скажу вам, как его зовут. А если вы доберетесь и до моего мужа… сказать по правде, я буду только рада, если он будет наказан.
– Единственное мое желание – найти тех, кто повинен в этом.
Роза достала из сумочки
