Шмулик смутился, ему показалось, что Хаим завидует его судьбе. Он вспомнил тот день, когда сапожник оставил его, обессилевшего, в лесу одного. На мгновенье им овладело чувство злорадства, но он тут же устыдился и поспешил расстаться с сапожником, оставив ему несколько буханок хлеба и баранье ребро с мясом - плату за труд.
Дни тянулись медленно. Шмулик с нетерпением ждал возможности поговорить с командиром Иваном Петровичем, но когда он встречался с ним, смелость оставляла мальчика, и он не решался обратиться к нему.
Иван Петрович был русский офицер, бежавший из немецкого плена и вступивший в партизанский отряд, в котором Анатолий служил командиром взвода. Очень быстро он стал командиром роты. Евреи-партизаны уважали его за храбрость и любили за хорошее отношение к ним.
В отряде Шмулика называли Васькой. Его еще не брали на боевые операции, оставляли охранять лагерь. По ночам Васька стоял на посту с одной из девушек или со старым конюхом Андреем - отцом одного из партизан. Устремив взор в темноту, он настораживался при каждом шорохе. В первые ночи в шелесте листвы слышались ему вражеские шаги. Потом он научился различать звуки ночного леса, и уже не волновался так сильно.
Однажды, возвращаясь с поста, Шмулик наткнулся на Ивана Петровича с группой бойцов, которые только что вернулись с дерзкой и удачной операции: они пустили под откос немецкий поезд, полный оружия и солдат. Много немцев взлетело в воздух.
Командир был в хорошем настроении. После сытного обеда, который приготовила в лагере повариха Галя - поджаренное на сковороде, ароматное, приправленное луком мясо, - партизаны разошлись по своим землянкам и завалились спать. Командир остался сидеть у костра, погрузившись в раздумье. Вместе с ним остались Анатолий и Васька. Давно уже Шмулик уговаривал Анатолия попросить командира, чтобы его перевели в боевой взвод. Сейчас момент показался ему подходящим. Он потянул Анатолия за рукав.
- Иван Петрович, - обратился Анатолий к командиру, - надоело Ваське нашему сидеть на кухне. Хочет воевать.
Иван Петрович перевел на него задумчивый взгляд, и широкая улыбка расплылась по его лицу:
- Воевать? Ну, ладно! Сколько тебе лет, парень ?
- Почти пятнадцать, товарищ командир, - прибавил себе возраст Шмулик.
- Почти пятнадцать, - снова улыбнулся командир.
- Значит, четырнадцать с хвостиком. Рановато еще...
- Товарищ командир, во время войны растут быстрее. Я уже больше двух лет сам о себе забочусь, многое испытал.
Лицо командира стало серьезным.
- Да, парень, в страшное время мы живем: ни детства у наших детей, ни юности. Но что ты будешь делать в боевом отряде? Задания - это ведь не игрушка. В любой момент можешь расстаться с жизнью, не хочу я, чтобы ты сложил здесь свою голову после трех лет войны. Не так уж долго осталось до освобождения.
- Товарищ командир, вот вы говорите, что война к концу приближается, а я еще ни одному немцу не отомстил, - продолжал уговаривать Васька.
Иван Петрович снова улыбнулся. Положив руку Ваське на плечо, командир поглядел на него, и на лице его появилось выражение печали и нежности.
- У меня тоже сын твоих лет, парень, - сказал он тихо. - Кто знает, найду ли его еще в живых.
- Товарищ командир! - Анатолий решил прийти Ваське на помощь, - ваш сын русский, а мы евреи. Ведь не...
Лицо лейтенанта помрачнело, глаза сердито блеснули.
- В моей деревне немцы живой души не оставили.
Анатолий хотел что-то сказать, но видя сердитое лицо командира, промолчал:
"Им этого не понять, даже самому лучшему из них".
Минуту все молчали. Иван Петрович поднялся.
- Бери его в свой взвод, - коротко приказал он и пошел прочь.
Шмулик облегченно вздохнул. Он знал, что русские командиры взводов не захотели бы его взять.
СМЕРТЬ ДРУГА
- Анатолия вызвали в землянку командира, - с порога сообщил Алешка. Все насторожились. Васька не утерпел и выскочил наружу. Он знал: взводного не вызывают к командиру так просто. Наверно, готовится крупная операция.
Его догадка подтвердилась. Спустя некоторое время Анатолий вернулся и предупредил, чтобы вечером были готовы: пойдет он с одним отделением. Операция будет опасной. Нужно пересечь главное шоссе, по которому все время движутся немецкие части, и разрушить железнодорожный мост через реку.
- На такое дело посылают евреев, - проворчал Ошер, - не хотят русских подвергать опасности.
Гедалья сердито посмотрел на него, и Ошер замолчал.
Вышли с первыми звездами. Шли всю ночь, а днем прятались в роще на берегу реки. С заходом солнца начали пробираться к назначенному месту.
Лето еще только начиналось. Хлеба на полях зеленые, но уже высокие, колыхались и склонялись на ветру.
Группа свернула с дороги и пересекла поле. Подойдя к одному из притоков реки, перешли его вброд и пошли по проселочной дороге.
- Кругом! - передали по цепи шепотом. Группа выстроилась цепочкой и двинулась спиной вперед. Шмулик уже не удивлялся, как в первый раз.
Теперь он знал, что так обманывают врага, преследующего партизан.
Вскоре добрались до молодого бора. Среди деревьев торчали обрубленные пни. Деревья были низкие, и сквозь реденькие верхушки была видна лента реки в долине. Луна там и сям посеребрила темно-серую поверхность воды. Спокойное течение реки иногда . нарушалось всплеском волн, тут же стихавшим.
По цепочке шепотом передали команду пригнуться. И вдруг осветительные ракеты - сначала красная, а за ней зеленая - рассекли небо и рассыпались массой искр над самыми их головами. Неподалеку послышались шаги и голоса немцев.
- Ложись!
Ребята прижались к земле. Ракеты взлетали одна за другой. Возбужденные глаза блестят в темноте, в ушах звенит от напряженного вслушивания.
Тихо. Вот упала шишка с дерева. Крикнула ночная птица. Раздался выстрел, еще один... Сердце гулко бьется, дыхание замирает.
- Ползком назад! - раздается шепот. Спустя полчаса они вернулись в лес. Здесь можно распрямить усталую спину. Еще полчаса ходьбы и - отдых. Все лежат на обочине дороги, задрав ноги кверху.
Уже известно, что произошло: возле моста - усиленный немецкий патруль. Заметил ли он партизан? А может, кто-то видел их, когда они шли, и донес? Что делать? Вернуться в лагерь, не выполнив задания?
Анатолий, командир группы, мрачнеет. Он представил себе насмешливые глаза Кольки, командира второго взвода в роте Ивана Петровича. Колька не любил евреев и радовался каждой их неудаче. К тому же он завидовал Анатолию: на счету еврея было шесть взорванных поездов, тогда как на его счету только четыре. На сложные операции командир Иван Петрович посылает взвод Анатолия в сам часто идет с ним. Как же теперь вернуться с пустыми руками?
- Товарищ командир, - прервал его размышления Гедалья, - выйдем к реке, переплывем ее и взорвем мост с другой стороны.
Партизаны насторожились: дело опасное. На том берегу реки можно наткнуться на другого врага. Там действуют банды белополяков, воюющие как с немцами, так и с русскими, а в жестокости по отношению к евреям не уступающие немцам.
Анатолий промолчал.
- Товарищ командир, - продолжал Гедалья, - все отделение не нужно. Я могу и еще двое. Маленькой группе легче проскользнуть.
Анатолий по-прежнему молчал. Слышал ли он вообще слова Гедальи?
Звезды побледнели. Ночь коротка. Еще немного, и займется заря. Тогда уже нельзя будет двинуться. Где провести день? Нет здесь удобного места. В лесу оставаться нельзя - продовольствие кончилось. Партизаны смотрят на командира, ждут его решения.
- Пойдем втроем, - говорит Алешка, - Гедалья, Ошер и я. Пойдешь с нами? - подтолкнул он локтем в бок Ошера.
- Отстань от меня, морда! - выругал его Ошер. - Иди, иди... Не терпится тебе на тот свет! - Однако все знали: как только Гедалья поднимется. Ошер и Алешка непременно пойдут вслед за ним.
- Говоришь, знаешь эти места хорошо? поднял Анатолий глаза на Гедалью.
- Отец мой тут много разъезжал и меня с собой брал в каникулы.
- Река тут глубокая?
- Я знаю брод неподалеку.
- Пошли, - вскочил на ноги Анатолий.
- Вот-вот рассветет, - заметил кто-то вполголоса.
- Ничего, небо покрыто тучами.
- Дождь пойдет.
- Еще лучше.
Спустя несколько минут, послышались раскаты грома, сначала далеко, потом над самой головой. Партизаны шли быстро. То и дело вспыхивала молния, освещая на мгновение темное небо. Деревья скрипели и стонали, как раненые звери. Ветер все усиливался, идти было трудно. Еще секунда, и хлынул ливень. Не успели парни спрятаться под деревьями, как промокли до нитки, в сапогах было полно воды. Только плечи и спина еще оставались сухими. Сквозь полушубки вода не проникала.
- Разверзлись хляби небесные, - проворчал Ошер.
Усталые и дрожащие от холода, добрались они до реки. Гедалья поднял над головой свой пулемет и первым вошел в воду. Остальные последовали за ним.
