Трое приятелей весело хохочут. Рейн старательно хмурится, вроде как обижается, но через секунду тоже смеется. Пока что они не летчики, но в этом отеле уже живет товарищество эскадрильи.
В половине седьмого утра их ждет начальник ремонтной мастерской.
Перед ним дюжина молодых механиков, мало похожих на механиков. Он внимательно их осматривает.
– Красивые руки. Жаль только, что здесь у меня не парижская консерватория. Видите вон те цилиндры и вот этот поташ? Это и будут ваши инструменты.
Мермоз вздыхает, но с улыбкой. Если нужно что-то оттирать, он будет тереть. Лучше, чем кто бы то ни было.
В эти недели тяжелой работы и сытной еды в «Большом балконе» об эфире он не вспоминает. Блюда сестер Маркес вытравили из его рта последние остатки хлороформа.
Когда кончаются три недели бесконечной чистки цилиндров, шеф мастерской собирает всех новеньких, недавно принятых в компанию: время чистки цилиндров позади. Они радостно переглядываются.
– Пришло время… перебирать двигатели.
Улыбки гаснут, слышатся тяжелые вздохи и ругательства сквозь зубы. Начальник мастерской глядит на них ласково.
– Работа механика – хорошая работа, ребятки. Кроме того, как ни крути, летчиком не станешь, если не знаешь, как работает двигатель. По крайней мере, в этой компании.
Мермоз обреченно кивает. Раз уж нужно перебирать, он будет перебирать. Он не сомневается, что придет тот день, когда он полетит.
На пару с Марселем Рейном в последние две недели они встречаются с телефонистками мэрии, и сегодня у них очередное свидание. До дыр стерев на танцах подметки, Мермоз предлагает завершить празднество в его комнате, где у него надежно припрятана бутылка ликера, ожидающая особого случая.
– Особый случай как раз сегодня!
Девушки соглашаются, но Рейн слегка кривится и подходит к своему приятелю шепнуть тому на ушко:
– Ты с ума сошел! Нас же четверо! Сестры Маркес сразу же догадаются!
Мермоз хохочет. Его хохот как водопад – любой пожар потушит.
Вся компания идет к улице Ромигер и останавливается перед отелем «Большой балкон». Рейн упрямится – хозяйки отеля к ним со всей душой, как к детям, это видно даже по их махровому консерватизму относительно девушек, и ему вовсе не хочется их огорчать. Но Мермоз решительно встает во главе задуманного дельца. Достает из кармана ключ и, прежде чем открыть входную дверь, шепчет Марселю:
– От тебя одно требуется – делай как я.
Потом осторожно входит, все остальные идут за ним на цыпочках. Когда он доходит до лестницы, из комнаты сестер звучит сонный голос:
– Кто там?
– Жан.
– И Марсель.
– Мы тут вдвоем.
– Спокойной ночи, мальчики.
– Спокойной ночи.
Мермоз встает на корточки перед одной из девушек и знаком показывает, чтобы она забиралась к нему на закорки. Она забирается, и он, обхватив ее ноги и убедившись, что та не свалится, медленно идет вверх по лестнице, громко топая. Рейн ухмыляется и торопится сделать то же самое.
И таким вот макаром, не обнаруживая поступи большего числа людей, чем было заявлено, оба с прекрасным грузом на закорках добираются до третьего этажа. Единственная проблема – сдержать рвущийся смех девушек.
Почти два месяца работы в качестве механиков в ангарах «Авиалиний Латекоэра» оказываются довольно утомительными для некоторых молодых людей, жаждущих подвигов и приключений.
В тот вечер, как уже случалось не раз, в мастерской появляется праздный директор Дора. Руки за спиной, во рту – вечная сигарета. Будущие механики старательно закручивают и откручивают гайки. Как бы между прочим он говорит:
– Завтра в семь утра вам следует явиться на полосу.
Дора как ни в чем не бывало продолжает свою прогулку, а шестеро механиков выпучили глаза друг на друга. Сначала один роняет разводной ключ. Потом его сосед, потом следующий… Целая гамма разводных гаечных ключей, ударяющихся о цементный пол. Пробил их час, настал момент истины!
После окончания рабочего дня за ужином в столовой появляется один из наиболее долго работающих на «Линиях» пилотов, Розес, человек, которым все восхищаются.
– Месье Розес, завтра у нас будет пробный полет, – сообщают ему, как только он садится за стол.
– Уже слыхал…
– Не могли бы вы нам что-нибудь посоветовать?
– Покажите хороший пилотаж. Месье Дора чрезвычайно требователен, угодить ему непросто. Мастерские «Латекоэра» полны механиков, забракованных как пилоты.
– Но что понимает в пилотаже кабинетная крыса!
– Вы ж ни черта не знаете! – в сердцах бросает он.
Все умолкают. Слышно только, как этот летчик-ветеран хлебает суп, пока наконец не кладет ложку в пустую тарелку.
– Месье Дора пережил битву при Вердене, был выдающимся летчиком во время Великой войны, имеет награды за мужество. Не обманывайтесь на его счет: он летал и рисковал жизнью больше, чем кто бы то ни было.
В трамвае, что еще до рассвета везет их к аэродрому, никто не роняет ни слова.
А когда они появляются, еще толком не проснувшись, Дора уже там, на полосе, дает указания наземной службе заправить баки бензином. Последние работники ночной смены, уходя, оставляют за спиной свет в кабинете Дора. А первые работники дневной смены, приходя на работу, уже застают его на месте. По компании ходит байка, местная легенда – о том, что их директор спит на столе в кабинете, а если холодно,
