и Анджелу, которой вечно грустно. И Тима, которого из-за тебя исключат из школы. А Артур по твоей вине вообще стал бешеным. А Саша! Тебе не стыдно, Ви?
Я не спешу отвечать незнакомке в зеркале. Меня пугает ее подлая ухмылка, мне хочется проснуться или включить следующий сон, но я не могу сдвинуться с места, я не могу разомкнуть губ, все по стандартному сценарию кошмарного сна. Но она не спешит задушить меня или скинуть с крыши небоскреба, она начинает плакать и сквозь слезы говорит совершенно иным голосом, голосом маленького ребенка:
– I just wanted you to be happy! But you can't handle being alone, you are still shattered… You… you are not okay! You destroyed everything you had. Can you please at least save yourself? For me? You should know that I… I… (Я просто хотела, чтобы ты была счастлива. Но ты не можешь быть одна, ты все еще разбита… Ты… Ты не в порядке! Ты разрушила все, что имела, можешь спасти хотя бы себя?! Ради меня? Ты должна знать, что я… я…)
Я стою совершенно одна на каком-то заснеженном поле. Около меня собираются рыбки, совсем как в аквариуме на первом этаже. Сначала их мало, и все они плавают в воздухе, не касаясь снега. Но со временем их становится больше, все они увеличиваются в размере и уже скоро закрывают мне обзор, сдавливают меня, не дают мне дышать, не дают двинуться, я не могу пошевелиться, не могу кричать…
Звонок будильника. Сегодня четверг, 24 октября. До отъезда в Польшу чуть больше недели. Все, что мне сейчас хочется, – это встретиться с бабушкой и дедушкой, чтобы хоть на время забыть о своей новой жизни и вернуться в детство. С ними всегда легко почувствовать себя ребенком.
С утра я выгляжу отекшей и уставшей, мама удивляется тому, сколько я проспала, и спрашивает, все ли в порядке. Я отвечаю, что это, должно быть, реакция организма на витамины для сердца. Маска сегодня мне не очень помогает, так что я собираю волосы в хвост и… получаю под дых. Мама не может отвезти меня в школу, так как им срочно нужна машина, поэтому я вызываю такси.
Голд не заходит в интернет со вчерашнего утра, и это меня настораживает. Я одновременно и хочу узнать, чем кончилось дело, и не слышать об этом совсем. Конечно, новости я получаю из первых рук.
– Ви! Привет! Ты заболела? Нет? Устала, наверное. Ты там была, да? – Анджела выглядит, по обыкновению, свежей и отдохнувшей. Не то, что я. – Что ты видела?
«Что-то не хочется об этом рассказывать».
– Мы понимаем! Да, Эндж?
– Да! Да! В общем… Артура отстранили от занятий. И в Польшу он с нами не едет. Еще хорошо, что этот безмозглый девятиклассник на него заявление не написал.
«Отстранили? Я думала, тут так не делают! Надолго?»
– Думаю, что мы увидим его только после поездки. Он тебе ничего не писал?
Мы стоим около шкафчиков, рядом с нами собираются любопытные одноклассники, готовые забросать меня вопросами.
– Ви ничего не расскажет. Зрелище, вероятно, было не из приятных.
– Настолько не из приятных, что ему запретили с нами общаться, – говорит взволнованный Бэкхем. – Со мной и Давидом! Мы вчера вечером поехали к нему, так нас тетя Наташа даже на порог не пустила. Мы на Голда в окошко посмотрели, да и все. И телефон у него отобрали. Потому что… ну, жесть это, а не ситуация, ребят.
Во избежание дальнейшего продолжения беседы я решаю вырваться из этого замкнутого круга, даже если и привлеку к себе внимание. Иду на урок, слыша сзади неприятные перешептывания, и решаю опоздать, но все-таки найти Тима. Но он сам находит меня, только во время обеда.
– Что-то ты совсем без аппетита! – слышу я сзади, когда перекладываю пюре с одной половины тарелки на другую. – Я, если честно, тоже.
Заставляю Тима сесть рядом с собой, пишу в заметке: «Почему ты не на уроке?»
– Да какие тут уроки! Отпросился, тебя надо было найти. В общем, меня и еще двух пацанов наказание не затронуло. Артур и Бекон до пятого числа в школе появляться не могут. Когда ты убежала, дядя Леня все-таки оттащил Артура, а все испортил тренер наших атлетов, прибежавший на место происшествия. Он видел кусочек драки и бросился в учительскую. И все рассказал… Я, конечно, максимально старался защитить Артура, как он защитил меня. Но то, что он сделал с лицом Бекона, перекрыло все. Прости. Как ты все перевариваешь?
«Не очень. Переживаю за него, одновременно побаиваюсь. Это нормально?»
– Совершенно! Я тоже перетрух не на шутку. Он же в гневе просто зверь! Но… и, сто пудов, теперь сидит дома и корит себя за все. Ви, не волнуйся. Я уверен, что он с тобой свяжется. Ну, я пошел. Съешь хоть что-нибудь. Пока!
Тим хлопает меня по плечу на прощание, и мне внезапно хочется расплакаться, одновременно от усталости и от чувства бессилия.
Все выходные я провожу дома, погруженная в домашнее задание, а чтобы отвлечься – пересматриваю сериал «Друзья». Когда родители уезжают за продуктами, я решаю приготовить медовик. Мне кажется, что у меня что-то не получается, меня раздражает оставленная отцом в раковине тарелка, малейшее движение за окном выводит меня из себя, и еще на моменте подготовки теста я начинаю по-настоящему реветь. Я понимаю всю комичность ситуации и радуюсь, что никого нет дома… но ошибаюсь.
– Ви? Вивиш, ты чего? Эй! – Саша подбегает ко мне, поворачивает меня к себе лицом и старается успокоить, как только умеет. – Ну-ка хватит, ты чего, расстроилась из-за пирога? Давай я тебе помогу! Давай, давай. Быстренько сделаем, поставим. Вкусно будет. Скушаем потом, потолстеем, ух, красота!
Я начинаю смеяться сквозь слезы и соглашаюсь. Что мне остается делать? В итоге мы молча, но в достаточно дружественной обстановке готовим тесто и крем, печем коржи, делаем уборку и украшаем торт.
– Даже есть жалко, да?
– Ему еще надо в холодильнике постоять.
– Блин! Ну, ладно. Кстати, я тут это… Извиниться хотел, – Саша смотрит на столешницу и собирает пальцем крошки.
– Хорошо. Извиняйся.
Он посмеивается и наконец смотрит мне в глаза.
– Прости. Я не хотел тебе грубить тогда, и все это время тоже… Мне просто надо было провести некоторое время наедине с собой.
– Хорошо. В следующий раз, будь добр, так и говори. Я ж не совсем дура, понимаю.
– Ой, Ви! Ты – совсем не дура! Иди сюда! – Мы примирительно обнимаемся, но на этом наши душевные излияния не заканчиваются. – Сдается мне, что ты не из-за тортика плакала.
– Я… плакала из-за всего. Столько произошло, что у меня такое ощущение, будто голова взорвется.
– Например? Про врача я знаю, хорошо, что ничего серьезного.
– А ты про себя расскажешь?
Друг снимает очки, чтобы протереть их футболкой.
– Может быть…
– Я буду кратка. У нас в классе есть парочка, которой суждено пожениться. В общем, я увидела девочку целующейся с нашим охранником. Она меня немного припугнула. Это было в тот день, когда я своими руками сломала лук для стрельбы. А еще одноклассники Тима над ним издеваются. На этот раз засунули парня в шкафчик. Мы с Артуром шли… выпустили его. И…
– И что?
– Артур побил одного из одноклассников Тима. Его отстранили от занятий, запретили с кем-либо общаться. Вот.
– Офигеть! Ну у вас и школа, я извиняюсь. Что творится? Девочка эта, конечно, та еще… Как она тебя припугнула? Словами? А что, Артур правда такой опасный? Я бы тоже защитил друга в беде. Сильно он приложил пацана?
– Да, словами. Сильно. Я теперь его жалею и побаиваюсь. Что посоветуешь?
– Хм. Скажу одно. В этом случае время – лучший врач. Рано или поздно о шашнях твоей одноклассницы все узнают. А Артур все-таки твой друг. Ну да, любит помахать кулаками, есть такие люди. Пусть на бокс запишется! Отдохнет, как я, и вернется в школу.
– А ты? Когда вернешься на работу?
– А я… не хотел бы туда возвращаться.
– Почему?
Но на этот вопрос мне не удается получить ответа: возвращаются родители с продуктами. Вечером, конечно, между ними и Сашей
