А эти глупейшие изречения: «Коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны», «Социализм — это учет» (в бухгалтериях), «Социализм без почты и телеграфа — пустейшая фраза» (в отделениях связи), «Из всех искусств важнейшим для нас является кино» (в каждом кинотеатре), «Газета не только великий агитатор, но и великий… организатор» (в каждой редакции), «Мы придем к победе коммунистического труда» (на городских домах, поперек улиц, на площадях, на заводских цехах). ПРИШЛИ.
И вот, несмотря на такое всеобщее, массовое, тотальное изнасилование людского сознания, человеческой психики, — дрогнула глыба, пошла трещинами, посыпалась осколками, обломками. Кончаются наваждение и ослепление, и увидели при свете дня, что никакая это не бронза, никакое это не золото, а мираж, муляж, папье-маше, засушенная мумия.
Почему же он — гений? Что гениального он написал, что читали и перечитывали бы люди из поколения в поколение? Может быть, он открыл закон земного притяжения (как Ньютон), периодическую таблицу (как Менделеев), вращение Земли (как Галилей), подарил человечеству вакцину против бешенства и обеззараживания (как Пастор), изобрел телеграф, телефон, фонограф, электрическую лампочку (как Эдисон), открыл туберкулезную палочку (как Кох), написал «Фауста» (как Гете), «Божественную комедию» (как Данте), десятки трагедий (как Шекспир), изобрел радио (как Попов и Маркони), летательный аппарат (как братья Райт), открыл теорию относительности (как Эйнштейн)…
Ничуть не бывало. Он был марксистом. То есть воспринял учение Карла Маркса и Фридриха Энгельса и попытался применить это учение на практике. Но тогда следует ряд вопросов.
Были ли гениями сами Карл Маркс и Фридрих Энгельс? Если Ленин был гением, то как же он не понял, что марксизм это вовсе не наука, а утопия? Что осуществить на практике эту утопию невозможно?
Иначе почему же вот уже полтора столетия (с опубликования Коммунистического манифеста) она нигде, ни в одной стране мира не находит осуществления?
Утопичность марксизма сейчас доказана и является такой же аксиомой, как дважды два. Все нормальные экономисты, политики, публицисты, все негении поняли несостоятельность этого учения, а гений Ленин не понял.
А я думаю вот что. Утопичность и несостоятельность марксизма он, думаю, понимал. Но эта утопическая «наука» нужна была ему как прикрытие, как теоретическое обоснование для захвата власти, сокрушения России и распространения своей власти на весь земной шар.
Для того, чтобы понять всю бессмысленность и бесплодность этой авантюры, вовсе не надо быть гением, а для того, чтобы не понять этого, нужно было быть ослепленным фанатиком. Захватив власть в России, ждать, что через 2–3 недели вспыхнет мировая революция, это вовсе не гениальность, а обыкновенная глупость, если, конечно, не сознательный обман.
Экстремистам-злоумышленникам, большевикам лгать пришлось с самого начала, чтобы хоть как-то оправдать свое пребывание у власти и все бесчинства, связанные с этим.
Им с самого начала пришлось лгать и лгать, так что в последующие десятилетия ложь стала в стране законом жизни и тем самым дополнительно сверх всяких мер развратила население нравственно и морально. Ложь была нужна большевикам и состояла в том, что диктатура группы революционеров-экстремистов выдавалась за диктатуру пролетариата, в том, что группа экстремистовполуинтеллигентов провозгласила себя авангардом рабочего класса и крестьянства, в том, что ограбление страны выдавалось за заботу о благе народа, что невиданное порабощение людей выдавалось за невиданную свободу, что обнищание населения выдавалось за процветание…
На самом деле, имея целью не процветание своего государства и народа, а призрачную и утопическую мировую революцию, мировую коммунистическую систему, большевики использовали порабощенную, изнасилованную страну лишь как источник средств и ресурсов к осуществлению утопической идеи. На протяжении десятилетий шло разграбление богатейшей страны, шло поспешное варварское сведение лесов, происходил поспешный варварский сплав древесины по всем рекам, текущим на север, что приводило как к гибели древесины (топляк), так и к гибели рек, дно которых выстлано топляком во много слоев, шло хищническое опустошение недр, выкачивание из них нефти, газа, золота, якутских алмазов, уральских самоцветов, редких руд, серебра, шло выкачивание из наших лесов пушнины, а из рек благородных рыб, и все на продажу, все мимо коренного населения, шло маниакальное создание гигантских водохранилищ (водогноилищ), что вело к затоплению миллионов гектаров плодородных лугов и полей, шло погубление уникальных на земном шаре воронежских черноземов, отравление уникального Байкала, полное погубление Аральского моря, погубление в Казахстане, на Алтае, в Хакасии до 30 миллионов гектаров травоносных пастбищных степей (целина).
Дело в том, что Россия, народы, населяющие Россию, вернее, благополучие и благосостояние этих народов или хотя бы спокойное существование их никогда не были целью большевиков. Они рассматривали Россию только как средство для удовлетворения своих политических (утопических) амбиций, только как плацдарм для совершения мировой революции и создания всемирной коммунистической системы.
В одной из своих ранних речей Лев Давыдович Троцкий произнес, что Россия как таковая их не интересует, что Россия для них — это только охапка дров (по другой редакции — охапка хвороста), которую они подбросят в костер мировой революции.
У них был очень точный рецепт власти, принуждения к труду и ограбления народа. Учет и распределение. Все, что есть в государстве, сосредоточить в своих руках, а потом распределять по своему усмотрению. Это и есть принуждение, это и есть власть.
Проводя в жизнь эту дьявольскую идею, большевики уже в 1919 году начали выкачивать весь хлеб из деревни, чем вызвали, с одной стороны, голод и людоедство, поголовную детскую смертность, а с другой стороны, множество крестьянских восстаний, которые топились в крови. Тем не менее Ленин оказался прав: благодаря хлебной монополии и распределению большевикам удалось удержаться у власти. Тогда Ленин и произнес эту в общем-то саморазоблачающую фразу: «Мы Россию завоевали, теперь нам надо научиться Россией управлять».
Мог бы возникнуть вопрос: «Но если вы не умеете управлять страной, зачем же вы ее захватили?» В 1921 году, на съезде РКП(б) в докладе по хозяйственным вопросам (доклад по политическим вопросам делал сам Ленин) Лев Давыдович Троцкий говорил приблизительно следующее (существует опубликованный в 30-е годы стенографический отчет об этом съезде):
«С бродячей Русью мы должны покончить. Мы будем создавать трудовые армии, легко мобилизуемые, легко перебрасываемые с места на место. Труд будет поощряться куском хлеба, неподчинение и недисциплинированность караться тюрьмой и смертью. А чтобы принуждение было менее тягостным, мы должны быть четкими в обеспечении инструментом, инвентарем…» Эта идея о трудовых армиях приобрела в конце концов очертания и облик лагерей тридцатых-сороковых годов.
Нужно различать лагеря 1918, 1919–1921 годов, вплоть до 30-х и лагеря после тридцатых годов. Ранние (назовем их так) лагеря, начиная с «Соловков» (СЛОН-Соловецкий лагерь особого назначения), устраивались с узкой целью уничтожения людей. Они потому и назывались концентрационными. Концентрировалась в одном месте определенная часть населения: духовенство, земство, интеллигенция, офицерство, дворянство, купечество… В лагере эти люди непрерывно уничтожались, и непрерывно же везли все новых и новых людей.
Конечно, и в трудовых лагерях 30-х годов люди тоже мерли как мухи, но все же цель истребления людей была там на втором месте, на первом же месте была работа. Это они, заключенные, построили Беломорканал, канал Москва-Волга, канал Волгодон, город Ухту с ее нефтепромыслами, город Воркуту с ее угольными шахтами, город Норильск, с его металлургией. Город Новокузнецк, Турксиб и другие железные дороги. Это они работали на золотых приисках, на урановых и других рудниках и вообще на всех стройках Сибири и Заполярья. Это они круглогодично валили лес и сплавляли его по рекам…
Производительность труда у них была не столь высока, как если бы это был свободный труд, но ведь это был труд фактически бесплатный, за пайку хлеба и за блюдо лагерной жидкой похлебки.
Государство все равно не оставалось внакладе. Если не считать, конечно, людскую убыль. Но о количестве населения большевики, захватившие страну, не заботились. Они правильно считали, что чего-чего, а людей в России на их век хватит. А может быть, даже была и такая задняя мысль: чем меньше будет населения, тем лучше. Ведь самих-то их было относительно мало.
В то время, когда арестовывали людей (не партийную элиту, которая арестовывалась из других соображений, да и сколько там было этой партийной элиты, она исчислялась тысячами, в то время как трудовые армии-лагеря исчислялись десятками миллионов заключенных), итак, когда в то время арестовывали людей, другие, еще не арестованные люди спрашивали сами себя: за что? Да ни за что. Просто там, в сибирских лагерях, нужны были рабочие руки.
