строить основание из крупных деталей, потому что свет мобильника в полной темноте вагона кажется настоящим прожектором.
– А ты куда хотел бы съездить? – спрашивает Руфус.
Этот вопрос и темнота душат меня.
Как жаль, что я не был достаточно смел, чтобы путешествовать. Теперь, когда у меня нет времени никуда ехать, я хочу побывать везде. Потеряться в пустынях Саудовской Аравии; убегать от летучих мышей под мостом Конгресс-авеню в Остине, штат Техас; провести ночь на острове Хасима, в заброшенном японском центре угледобычи, известном также как Остров-Призрак; проехать по Дороге Смерти в Таиланде, ведь даже несмотря на название оставался бы шанс, что я выживу среди отвесных скал и шатких деревянных мостов. И во многих других местах. Я хочу взобраться на все горы на свете, проплыть по каждой в мире реке, исследовать все пещеры, пересечь все мосты, пробежать по всем пляжам, посетить все города, все страны на Земле. Абсолютно все. Нельзя было просто смотреть документалки и видеоблоги об этих местах.
– Я бы поехал куда угодно, лишь бы почувствовать адреналин, – отвечаю я. – Летать на дельтаплане в Рио – звучит шикарно.
Закончив свою конструкцию наполовину, я понимаю, что именно строю. Это убежище. Оно напоминает мне о доме, месте, где я прятался от радостей жизни, и все-таки я осознаю обратную сторону медали. Я знаю, что мой дом оберегал меня от смерти, и благодаря ему я прожил столько, сколько прожил. И не просто прожил, а был счастлив. Дом ни в чем не виноват.
Когда я наконец заканчиваю, Руфус все вещает о том, как родители чуть не назвали его Кейном в честь маминого любимого рестлера [11]; мои веки вдруг тяжелеют, голова опускается, но я резко вздрагиваю и просыпаюсь.
– Прости. Мне не скучно. Мне нравится с тобой болтать. Я, э-э, я просто очень устал. Выдохся. Знаю, засыпать нельзя, потому что времени нет. – Но этот день в самом деле высосал из меня все силы.
– Прикрой ненадолго глаза, – говорит Руфус. – Мы пока никуда не едем, так что с тем же успехом можешь передохнуть. Я тебя разбужу, когда доберемся до кладбища. Обещаю.
– Тебе тоже надо поспать, – замечаю я.
– Я не устал.
Это неправда, но я уверен, что он будет отпираться до последнего.
– Хорошо.
Я откидываю голову на спинку сиденья, держа на коленях свое игрушечное убежище. Мобильник больше не светит на меня, но взгляд Руфуса я на себе по-прежнему ощущаю. Хотя, скорее всего, мне это просто мерещится. Поначалу становится даже как-то неловко, но потом я расслабляюсь. Прав я или нет, чувство у меня такое, словно мой личный ангел-хранитель теперь за мной наблюдает.
Мой Последний друг здесь надолго.
Руфус
10:39
Я хочу сфотографировать, как Матео спит.
Звучит жутковато, согласен. Но мне нужно обессмертить это мечтательное выражение лица. Черт. Звучит не менее крипово. А еще я хочу запечатлеть само мгновение. Как часто вы оказываетесь в метро во время отключения электричества, да еще и в компании восемнадцатилетнего парня с «Лего»-домиком, едущего на кладбище посетить могилу своей мамы? Вот именно. Такое фото достойно инстаграма.
Я встаю, чтобы взять общий план, направляю камеру телефона в темноту и фотографирую. Вспышка ослепляет. Через секунду – не шучу – в вагон возвращается свет, снова начинают работать вентиляторы, и поезд продолжает движение.
– Я волшебник, – бормочу я. Без дураков, в свой Последний день я обнаружил в себе суперспособности. Вот бы кто-нибудь снял этот момент на видео. Я стал бы бешено популярным.
Фото получилось клевое. Загружу его, как только поймаю сеть.
Хорошо, что я успел сфотографировать спящего Матео чуть раньше (да, да, крипово, мы уже все с этим согласились), потому что его лицо начинает двигаться, а левый глаз – дергаться. Он выглядит взволнованным и тяжело дышит. Его трясет… Твою мать, а вдруг он эпилептик? Он мне ничего такого не говорил, но мало ли. Надо было спросить. Я уже готов обратиться к пассажирам вагона, может, кто-то знает, что делать в случае эпилептического припадка, но Матео вдруг произносит «Нет» и повторяет это слово вновь и вновь.
Матео снится кошмар.
И тогда я сажусь рядом и хватаю его за предплечье, чтобы спасти от страшного сна.
Матео
10:42
Руфус будит меня, тряся за руку.
Я уже не на горе. Я снова в вагоне метро. Свет включился, и поезд продолжает движение.
Я делаю глубокий вдох и поворачиваюсь к окну, будто в самом деле ожидаю увидеть, как в меня летят валуны и обезглавленные птицы.
– Дурной сон, чувак?
– Мне приснилось, что я катаюсь на лыжах.
– Из-за меня, сто проц. Так что случилось во сне?
– Все началось с того, что я спускался по детскому склону.
– Склону для начинающих?
Я киваю.
– Но потом он резко стал крутым, холмы покрылись льдом, а я потерял лыжные палки. Повернулся, чтобы посмотреть, где они, и увидел, что прямо на меня мчится валун. Его грохот становился все громче и громче, и я решил было броситься в сторону и нырнуть в сугроб, но меня охватила паника. Тогда я попробовал скатиться вниз по склону, у подножия которого вдруг появилось вот это мое убежище из «Лего», только огромное, как коттедж, однако мои лыжи внезапно исчезли, и я круто полетел с горы, а пока падал вниз, над моей головой кружились безголовые птицы.
Руфус ухмыляется.
– Это не смешно, – говорю я.
Он подвигается ближе ко мне и стукается своей коленкой о мою.
– Все будет в порядке. Обещаю, тебе не придется сегодня беспокоиться о валунах, готовых пробить тебе голову, или падениях со снежного склона.
– А как насчет всего остального?
Руфус пожимает плечами.
– Почти уверен, что безголовых птиц ты тоже не встретишь.
Погано, что мне больше никогда не приснятся сны.
А ведь последний сон в моей жизни даже не был хорошим.
Делайла Грей
11:08
Газета «Инфинит Уикли» закрепила за
