упадут с неба, одной звезде, звезде Жун Цзиньчжэня, вечно сиять на небосклоне – не хватит и целой жизни, чтобы насладиться всей его славой. Год за годом он все выше поднимался по карьерной лестнице: старший специалист, помощник начальника отделения, начальник отделения, заместитель главы подразделения… Он принимал новые должности спокойно, не выказывая ни самодовольства, ни самоумаления – будто вода растворялась в воде [43]. Все вокруг относились к его карьере как к чему-то естественному, закономерному: завидовали, но по-доброму, вздыхали, но восхищенно, а не горько. Они и сами уже выделили его из толпы, признали его особость, несравнимость. Поэтому, когда через десять лет (в 1966 году) – то есть вдвое, втрое быстрее, чем обычно, – Жун Цзиньчжэнь занял место главы криптоаналитического подразделения, эта новость не стала ни для кого неожиданностью, никто не увидел в ней ничего необычного. Многие были уверены, что рано или поздно Жун Цзиньчжэню достанется весь 701-й – когда-нибудь этот немногословный молодой человек непременно должен был стать руководителем отдела.
Их мысли вполне могли обернуться реальностью, надежды вполне могли сбыться: в 701-м, в этом особенном, загадочном департаменте, на руководящие должности почти всегда назначали лучших, ведущих специалистов, а Жун Цзиньчжэнь, молчаливый и невозмутимый, как подводные рифы, как нельзя лучше подходил на роль главы секретной организации.
Но в конце 1969 года за несколько дней произошло то, о чем, думаю, до сих пор немало кто помнит. Об этом – четвертая часть нашей истории.
В некотором смысле, чем больше ограничен интеллектуальный диапазон человека, тем легче ему почти безгранично расти в какой-то одной сфере. Другими словами, гении потому являются гениями, что они бесконечно себя «растягивают», тянут до тех пор, пока не становятся тонкими-претонкими, как паутинка, прозрачными и ломкими. Как любая драгоценность, гений хрупок.
Все началось с конференции, посвященной «Черному шифру».
«Черный шифр», как понятно из названия, был младшим родственником «Фиолетового шифра», более продвинутым и сложным, подобно тому, как черный цвет тяжелее и глубже фиолетового. Три года назад – Жун Цзиньчжэнь навсегда запомнил этот страшный день, 1 сентября 1966 года (незадолго до того, как он вернулся в университет Н., чтобы выручить мастера Жун), – след нового шифра впервые мелькнул там, где раньше царил его предшественник. Как птица по дуновению ветра чувствует, что снега скоро укутают горы, так и Жун Цзиньчжэнь по первой же паучьей нити «Черного шифра» понял, что покоренная им вершина вот-вот будет погребена под снежным покровом.
Так оно и вышло: следы «Черного шифра» устилали, завоевывали вершину «Фиолетового», словно мрак, что наползает на гаснущий день, пока его свет окончательно не потухнет. Для 701-го снова, как и десять лет назад, настали темные времена; надежду на то, что свет будет возвращен, возложили, безусловно и безоговорочно, на главную знаменитость отдела – Жун Цзиньчжэня. И вот уже три года день за днем, ночь за ночью он искал этот свет, а тот все прятался во мгле, где-то далеко, по другую сторону гор. Тогда-то отдел и управление и созвали конференцию по «Черному шифру» – собрание одновременно тихое и торжественное.
Провели его в управлении.
Как и большинство головных офисов, управление находилось в Пекине, если ехать от А. поездом, путь занимал три дня и две ночи. Самолеты тоже летали, но добираться самолетом было нельзя – боялись захвата. В обычной жизни вероятность, что самолет угонят, крайне мала; но стоило подняться на борт дешифровщику 701-го отдела, и она возрастала в десятки, а то и в сотни раз. Если этим дешифровщиком был взломавший «Фиолетовый шифр» и взявшийся за «Черный шифр» Жун Цзиньчжэнь, вероятность устремлялась в бесконечность. Если бы n-ская разведка прознала, что среди пассажиров рейса Жун Цзиньчжэнь, лучше бы самолету и вовсе не взлетать. Потому что там, на борту, наверняка притаились бы спецагенты N-ии, нетерпеливо поджидая, пока самолет поднимется в небо, чтобы привести в исполнение свой безумный, бесстыдный план. Это не шутка: уже были прецеденты. В 701-м помнили, что именно так весной 1958 года, вскоре после того, как Жун Цзиньчжэнь взломал «Фиолетовый шифр», n-ские агенты взяли в плен одного дешифровщика низшего звена из L-ии. Хромой Чжэн его знал: он с ним пару раз обедал, когда был в командировке. И кто скажет, где теперь этот человек, жив он или давно мертв? Вот еще одна жестокая сторона профессии дешифровщика…
Как ни крути, то, что едет по земле, было куда надежнее и безопаснее; хотя поезда с машинами не застрахованы от бед, по крайней мере, всегда можно что-то предпринять, найти лазейку, вместо того чтобы беспомощно смотреть, как кого-то похищают. Проделывать такой долгий путь на автомобиле было бы невыносимо, оставался лишь один вариант – поезд. Учитывая статус Жун Цзиньчжэня и тот факт, что он вез с собой секретные документы, по-хорошему ему полагалось ехать в спальном купе, но все свободные места в спальном вагоне еще на начальной станции занял полицейский отряд. Такое почти никогда не случалось, но Жун Цзиньчжэню не повезло, и это казалось недобрым знаком.
В пути его сопровождал суровый на вид человек: высокий, смуглолицый, большеротый, с глазами-щелками, подбородок зарос трехсантиметровой бородкой, упрямо стоявшей торчком, как свиная щетина, до того жесткой, что при виде нее людям невольно вспоминалась проволока. Эта проволока так густо топорщилась, что придавала всему облику какую-то свирепость. Можно без преувеличения сказать, что он выглядел, как настоящий злодей и разбойник. В отличие от Жун Цзиньчжэня, знаменитого в 701-м своим умом, этот суровый человек был знаменит своей силой. Ему оказывалась особая, недоступная другим честь: начальство любило брать его с собой в командировки, поэтому весь отдел звал его Василием. Василий – это телохранитель Ленина в фильме «Ленин в 1918 году». У 701-го был свой Василий.
В модном широком плаще, с которым он, казалось, не расставался, засунув руки в карманы, он вечно куда-то спешил, шагая широко и стремительно, величественный, пусть и неизменно похожий на личного охранника. Среди молодежи 701-го не было никого, в ком он не вызывал бы зависти и восхищения, и юные коллеги то и дело собирались вместе, чтобы обсудить всласть его важный вид и слухи о его героическом прошлом. Судя по их словам, даже карманы Василия окружала тайна: в правом скрывался немецкий пистолет B7 – всегда под рукой, в любой момент можно выхватить и палить без промаха, так, что на сто выстрелов – сто попаданий; а в левом
