из-за уха выглядывал карандаш.
– Дядя Коля, – я спросил про бассейн, – а вода сюда по трубам стекает?
Дядя Коля посмотрел на меня, потом хмыкнул и ответил с улыбкой:
– Вода, братец, не стекает, а протекает. Это, братец, отвод Фонтанки, её невидимый подземный рукав. Таких в городе штук пять или шесть, про них знают только специалисты…
Он хотел добавить что-то ещё, но тут поверхность водоёма заволновалась, вода забулькала, пошла пузырями и ударила о бетонный берег. Жёлтое пятно света, словно рыбий, увеличенный линзой глаз, показалось из глубины бассейна. Свет становился ярче, вода волновалась больше, и вдруг из-под бурлящей поверхности вылез острый блестящий гребень, рассекая водоём надвое.
Мы раскрыли от удивления рты. Дядя Коля же, нисколько не удивившись, уверенно направился к водоёму.
Тем временем подводная лодка – а вылезшее из-под воды чудовище оказалось именно ею – полностью завершила всплытие. Лодка была небольшая и какая-то вся игрушечная; если бы я не был свидетелем её нежданного появления, я бы наверняка подумал, что это увеличенная модель из тех, что делают в кружках моделирования. То, что нам показалось гребнем, было узкой, скошенной к корме рубкой с маяком-прожектором наверху.
Между лодкой и кромкой берега лежала тёмная полоса воды, метров примерно в пять. Дядя Коля подошёл к берегу, в руках его неизвестно откуда появилось что-то спутанное и длинное с верёвочной петлёй на конце. По-ковбойски раскрутив это «что-то», он швырнул его по направлению к лодке; петля точно угодила на крюк, торчащий близ ходовой рубки.
– Эй, бурлаки на Волге! – крикнул он, обернувшись к нам. – Чего встали как неродные. Ну-ка взяли и на себя – раз-два. Подтягивайте корыто к берегу.
Мы послушно подошли к дяде Коле и схватились за колючий канат. Не прошло, наверное, и минуты, как маленький подводный корабль уже тёрся металлическим бортом о щербатый бетон причала.
Закрепив канат за кольцо, обнаружившееся тут же, на пирсе, дядя Коля вынул свой карандаш и побарабанил им о борт корабля.
– Вот заноза! – завздыхал дядя Коля. – Сотый раз ему говорю, и опять никакого толку. Он как Лёшка, тому что «любительская», что ливерная, один хрен – колбаса. Так ведь Лёшка – сопля зелёная, ну а этот-то – генератор мысли, одна лысина как купол Исаакиевского собора, разве только золотом не покрыта. А говоришь ему: экономь энергию, гаси прожектор, когда всплываешь, чего зазря аккумулятор сажать, – так ему же как о стенку горох.
Дядя Коля взглянул на рубку и безнадёжно махнул рукой.
Мы, конечно же, ничего не поняли, разве что про Лёшку и про соплю, мы смотрели на подводную лодку и не могли ею налюбоваться.
Лодка была прямо красавица. Вся такая ладная и блестящая, что хотелось её погладить. Круглые окошки иллюминаторов, спрятанные наполовину в воде, таинственно глядели на нас, отсвечивая линзами стёкол. И всё бы хорошо и прекрасно, но вот название подводного корабля, выложенное на тёмном корпусе буквами из светящегося металла, удивило нас и сильно смутило.
«Любовь Павловна» – так называлась лодка, а единственная Любовь Павловна, которую мы со Щелчковым знали, была Сопелкина, наша «дорогая» соседка.
– Нравится? – спросил дядя Коля, хитро улыбаясь в усы. – Вижу, вижу, что нравится. Небось и покататься хотите?
– А что, можно? – спросил Щелчков.
– Это уж зависит от капитана. Он у нас человек строгий, как решит, так и будет. Он насквозь человека видит, и ежели, например, ты двоечник или, скажем, маленьких обижаешь, то ни в жизнь тебя не подпустит к лодке.
В это время фонарь прожектора коротко мигнул и погас, и мы снова очутились в пространстве, наполненном полутьмой и тайной. Лодка в непрозрачной воде была похожа на огромную рыбу из сказки про Конька-горбунка. Мы стояли на берегу бассейна в терпеливом ожидании чуда.
И чудо не заставило себя ждать.
Правда, чудо было обыкновенным, не очень-то похожим на чудо. Просто в рубке открылся люк, и оттуда, гремя подошвами, показался старичок с рынка.
Глава двадцать вторая Товарищ капитан Немов
– А вот и мои спасатели, – весело сказал старичок, спрыгивая с лодки на берег. – Немов Иван Иваныч. Для друзей и людей хороших можно просто товарищ капитан Немов. – Он по очереди пожал нам руку, каждому заглядывая в глаза. – Вас я знаю, представляться не надо. Там, Игнатьич, что-то в моторном стукает, – обернулся он к дяде Коле, – вроде поршень, только звук больно звонкий.
– Не такой? – Дядя Коля изобразил звук зубами.
Старичок послушал и согласился.
– Ну так это я ключи обронил, когда давеча с мотором возился. – Дядя Коля вздохнул с досадой. – То-то, думаю, куда они затерялись? Мне ж поэтому и в комнату не попасть, третий день на автобазе ночую.
Только он упомянул автобазу, как я вспомнил про негодяя Ухарева и его крокодильский план.
– Дядя Коля, – сказал я тихо, будто здесь нас могли подслушать, – надо срочно…
Я показал наверх, в темноту, туда, где, по моим представлениям, находилась дяди-Колина автобаза.
– Знаю, хлопцы, спасибо, выручили. – На лицо дяди Коли Ёжикова набежала рябоватая тень. – А Шкипидарову, товарищу вашему, отдельное героическое спасибо…
Дядя Коля опустил голову. Что-то было в его позе такое, что заставило меня крупно вздрогнуть.
– Дядя Коля, – спросил я медленно, – Шкипидаров, он что, того?..
Что «того», я выговорить не смог, за меня закончил Щелчков.
– В смысле мёртвый?
Лицо его стало серое.
– Вот ведь черти! – Дядя Коля перекрестился. – Обязательно им мёртвого подавай. – Дядя Коля посмотрел на нас строго и сказал, кусая свой будённовский ус: – Рано списывать товарища вашего, хлопцы, рано. Просто ваш товарищ временно покинул ряды бойцов. Как бы это объяснить покультурней… – Дядя Коля вынул из кармана комбинезона железный болт, повертел им немного в пространстве между собой и нами, сказал «оп!» и спрятал болт себе за спину. – Взяли, в общем, вашего товарища в плен, и находится теперь ваш товарищ, как этот болт, неизвестно где, поняли?
– Я – наверх, – сказал я, представив, как Шкипидаров мучается у Ухарева в застенке. Как Матросов и его дружки-прихлебатели окунают бедного Шкипидарова в бочку с огуречным рассолом, как он давится прокисшими огурцами, как
