в компании, безусловно, имелось. Но Леннард почему-то был уверен, что Павлов пока не подозревает, что за ним могут следить. Ну а если и подозревает, то факт, что он станет искать «жучки», сам по себе будет говорить о многом.
Спустя полчаса Паули закончил работу и тщательно удалил все следы своего присутствия. Еще какое-то время он прислушивался у двери, пока не убедился, что никто не засечет его на лестничной клетке. После этого он вышел из квартиры и запер ее, позаботившись о том, чтобы дважды повернуть ключ в замке, как это делал Павлов.
Он вернулся в гостиничный номер и включил систему, установленную на ноутбуке. Мини-камеры были настроены как надо — он мог обозревать сверху почти всю квартиру. Микрофоны тоже работали без помех. Теперь оставалось только ждать.
Командир отряда поднял руку.
Бернд Клауке напрягся, бросил быстрый взгляд на коллег, которые, одетые в одинаковые черные кевларовые пуленепробиваемые костюмы, притаились на лестничной клетке. Их лица скрывали горнолыжные маски. Он откинул козырек шлема, снял с предохранителя пистолет-пулемет Heckler & Koch MP5 и подал сигнал: большой палец вверх. Наконец-то его день настал! Сердце в груди забилось сильнее. После двух лет рутины он получил то самое единственное задание, которое действительно имело значение. Именно ради этого дня он прошел тщательный отбор в спецназ Государственного управления уголовной полиции. Они возьмут этих гребаных террористов за яйца!
— Вперед! — раздался голос командира.
Взрывчатка на дверной коробке сработала оглушительно громко. Клауке отвернулся. В тот же миг полутьму озарила яркая вспышка: это взорвалась светошумовая граната.
Они ворвались в квартиру. Раздались возбужденные возгласы на арабском языке. В этих воплях не слышалось ни страха, ни удивления. Застигнутые врасплох преступники так не кричат. Нет, это больше напоминало боевой клич, отданный и многократно повторенный приказ.
Затем послышались выстрелы. Как и было условлено на инструктаже, Клауке распахнул дверь в ванную, которая находилась с правой стороны небольшого коридора. Держа оружие наготове, он осмотрел помещение. Пусто. Еще выстрелы. Крик. Судя по всему, им не удалось застать террористов врасплох. Возможно, несмотря на все меры предосторожности, подготовку спецназа к штурму они заметили. Или обратили внимание, что с улиц этой обычно оживленной части старого Кельна вдруг куда-то исчезли все туристы.
Командир отряда и прикрывавший его боец, опустившись на колено у сорванной с петель двери гостиной, дали две очереди вглубь комнаты. Клауке смог увидеть лишь торчащие ноги одного из подозреваемых в войлочных тапочках. Тот лежал на полу и, вероятно, был уже мертв. Раздался крик на арабском, затем из гостиной через дверной проем что-то вылетело в коридор.
— В укрытие! — скомандовал старший.
Клауке бросился в ванную. В тот же момент раздался оглушительный взрыв. Казалось, что пол в квартире рванулся вверх. Карниз над ванной, к которому крепилась душевая занавеска, упал. Со стен посыпалась штукатурка. Эти ублюдки швыряли гранаты! Клауке поднялся на ноги и выглянул из ванной. Маленькая прихожая была полностью разгромлена, небольшой комод загорелся. Командир отряда неподвижно лежал на полу. Прикрывавший его боец был тяжело ранен в конечности и истекал кровью. Еще один спецназовец лежал, привалившись к стене. Четвертый залег в коридоре и лихорадочно твердил что-то в рацию.
Дерьмо! Они ожидали сопротивления, но не партизанской войны в центре Кельна! Из гостиной доносилась арабская речь. Ублюдки подходили ближе. Сквозь дым и пыль от взрыва он мог видеть только их силуэты. Преступников было двое. Один из них прихрамывал.
Клауке не колебался. Он прицелился в левого террориста, дал очередь и сместился вправо. Один готов. Второй также оказался не слишком проворным. Пуля угодила ему в ногу. Споткнувшись, он упал в центр комнаты, на труп в войлочных тапочках. Клауке не стал ждать, пока тот обернется, достанет пистолет и выстрелит. Он всадил пулю иноверцу в спину. Это уже была не обычная полицейская операция, а настоящая война. И, судя по всему, он остался единственным, кто еще был в состоянии сражаться, не считая Майка Дайхмана, который все еще переговаривался с командованием по рации.
Клауке знал, что разумнее было бы дождаться подкрепления. В конце концов, террористам некуда бежать, и сопротивляться до бесконечности они не смогут. В случае необходимости можно использовать слезоточивый газ и более жесткие средства. Не было смысла рисковать и лезть под пули. Видимо, командование отдаст приказ к отступлению. Но что-то тянуло его вперед. Возможно, предчувствие, интуиция подсказывали ему, что назревает катастрофа. Конечно, никто не говорил ему, имеют ли арабы отношение к Карлсруэ. Он понятия не имел, каковы результаты расследования, что удалось накопать на них земельной уголовной полиции, «федералам» или Службе защиты Конституции. Но то, что эти свиньи хорошо вооружены и способны оказать яростное сопротивление, было очевидно. Мрачное удовлетворение наполнило его при мысли, что он будет одним из тех, кто отправит их в ад.
В гостиной было тихо. Клауке не знал точно, сколько арабов еще засело в квартире. Трое были мертвы, но вполне возможно, что в гостиной или смежной с ней комнате засела еще парочка террористов. Он не обращал внимания на сигналы, которые подавал ему Дайхман, и на стоны раненых. Ему не нравилось это внезапное затишье. Очень не нравилось.
Он подобрался к дверному проему и посмотрел из-за угла. На полу лежали три убитых араба, двоих из которых застрелил он. Всю немногочисленную мебель разнесло в щепки. Дверь в соседнюю комнату была приоткрыта. Стараясь вести себя как можно тише, Клаук подошел к двери и заглянул внутрь. Возможно, когда-то эта комната действительно была спальней, судя по паре матрасов и одеялам. Но в остальном она больше походила на лабораторию. Кроме пола, заставленного канистрами и бочками, на деревянном столе можно было разглядеть бутылки и мензурки, огнетушитель, паяльник, различные аппараты с торчащими из них проводами. Среди канистр стоял араб. В руках у него была граната с длинной рукоятью. Клауке ворвался в комнату.
— Руки вверх! — крикнул он.
Араб не двигался. Он был молод, возможно, ему еще не исполнилось восемнадцати, и его борода больше напоминала тонкий пух. Но в глазах стояла яростная решимость, и главное — в них не было страха!
— Я сказал, руки на голову!
Араб ничего не ответил. Он просто выдернул чеку и бросил гранату на пол, к канистрам. Клауке изо всех сил рванулся назад, но было уже поздно. Взрывная волна швырнула его на пол, и мир в глазах потемнел. Боли он не почувствовал.
Леннарда разбудил звуковой сигнал, который подавал
