считать, что мы вместе. Смахиваю пальцем оповещение и плетусь на кухню. Обязательно должно быть так сложно? Стоит избавиться от одной проблемы, появляется новая. Неужели вся жизнь состоит из преодоления препятствий и переживаний? Где же этот хваленый дзен, когда он так нужен?! Перемешиваю песни в плей-листе и включаю музыку в наушниках. Слова случайного трека, которым оказывается кавер на песню Макса Коржа, так точно бьют по больному месту, что кружится голова.
Включаю следующую песню, сердце гулко бьется в груди. Если бы и правда можно было все исправить, то я… я бы повторила. Много, много раз. Мне хочется жалеть и ненавидеть случившееся, но чем больше времени проходит, тем сильнее тоска. Я скучаю по Елисею, по его прямолинейности и колкостям, по его смеху, который слышала всего пару раз. Горько вздыхаю и открываю холодильник. Голову в морозилку, что ли, засунуть, чтобы эти дурацкие мысли замерзли и больше меня не беспокоили?
Отвлекаю себя морковкой, нарезая ее тонкой соломкой. Открываю банку белой фасоли, мелко рублю чеснок. Щедро заливаю все сметаной, перемешиваю и посыпаю сухариками со вкусом сыра. Ставлю блюдо в середину стола и проверяю время на спортивных часах. Папа должен вернуться с минуты на минуту, значит, стоит подождать его здесь. Непрочитанное сообщение висит тяжелым грузом на шее. Опускаюсь на стул и открываю переписку с Севой.
Сева Рог: «Какие у тебя планы на пятницу?))»
Хлопаю ресницами, перечитывая вопрос. Это шутка какая-то? Закон подлости и правда работает?
Лана: «До обеда в школе, после обеда на футбольном матче, а потом никаких»
Сева Рог: «Ты тоже идешь на футбол? Класс! Может, после матча прогуляемся?»
Лана: «Сева, признавайся, ты смертельно болен и решил, что тебе уже нечего терять? Что за приколы?»
Сева Рог: «Азазаза! Лана, все в порядке, просто я хочу увидеть тебя)»
Лана: «А что на это скажут твои друзья?»
Сева Рог: «Им необязательно знать;)»
Мне кто-нибудь объяснит, что происходит? Я бы не отказалась, потому что сама едва соображаю. Из коридора слышится шум, набираю короткий ответ «я подумаю» и спешу встречать отца. Выглядываю из-за двери, папа вешает куртку на крючок и поднимает с пола бумажный пакет.
– Привет, солнышко. А я нам ужин принес. Курица или свинина?
– Привет. Ты ограбил самолет?
– Не-е-ет, всего лишь ларек с лапшой.
– А я сделала салат.
– Отлично!
– С морковью…
– Прекрасно!
– И фасолью…
– Великолепно!
– И ку-у-у-чей, кучей чеснока.
– Потрясающе! Я не планировал никого сегодня охмурять, а ты?
– Идем ужинать, – хмыкаю я, шагая на кухню.
Я тоже не планирую никого охмурять, только вот интуиция тихо шепчет, что скоро меня ждет очередной виток истории, которую я считала законченной. И пока трудно сказать, хорошо это или плохо.
POV Лана
Звучит свисток судьи, трибуны нашей тридцать третьей уныло мычат, а гимназисты весело хлопают. Тянусь через кресло, где сидит Катя, упираясь локтями в ее колени, и вопросительно смотрю на Мишу. Он демонстративно закатывает глаза и нехотя поворачивается:
– Это значит, «положение вне игры», Лана. Витя загородил обзор нападающему.
– И это плохо?
– Для нас – да. Команда гимназии получает «свободный удар».
– Что?
– Лана, забей, – усмехается Мишка, вновь глядя на поле. – В конце я скажу, победили мы или нет, а остальное тебе знать необязательно. Это не для женских мозгов.
Женя и Катя, сидящие по обе стороны от Миши, легонько хлопают его по затылку друг за дружкой. Хлоп! Хлоп!
– И зачем вы меня в ваш курятник посадили? – бурчит он.
– Чтобы мы понимали происходящее, – отвечает Женя и подносит к лицу стаканчик с молочным коктейлем.
– И чтобы ты не расслаблялся, Морозов, – подхватывает Катя.
Ребята вступают в шуточную перепалку, а я отвлекаюсь на жужжащий телефон.
Сева Рог: «Улыбнись, я тебя вижу)))»
Поднимаю голову и нахожу во втором ряду противоположной трибуны Севу. Слишком далеко, чтобы разглядеть лицо, но он наверняка сейчас тоже смотрит на меня. Растягиваю губы, но как только понимаю, что рядом с Севой сидят Яровой и Дьяков, улыбка вмиг сменяется гримасой неприязни. Как он может дружить с ними? Они ведь такие… мерзкие.
– Севу высматриваешь? – спрашивает Катя.
– Ага, – сухо киваю я и убираю телефон в сумку.
– Лана, все хорошо? У вас свидание сегодня, а ты совсем не выглядишь радостной.
– Свидание? – хмыкаю я. – Разве тайную встречу можно назвать свиданием?
– Конечно. Вы как Ромео и Джульетта, хотите быть вместе вопреки всему! – высокопарно проговаривает Катя, прижимая руки к груди.
– Снова ты со своими книжными штампами? Что, если я не хочу, как у героев романов, а хочу, как у нормальных людей?
Катя склоняет голову, сквозь рыжие кудряшки виднеется хитрый прищур светлых глаз:
– Хочешь, чтобы все знали, что вы вместе? Или хочешь, чтобы это знал кто-то конкретный?
– Даже не начинай.
Катя вздыхает, и я готовлюсь к худшему. Она разворачивает плечи, забывая о матче, в ее душераздирающем взгляде океан сожаления.
– Ты ведь его избегаешь, да?
Стискиваю железное колечко ремешка сумки в ладони и изображаю дурочку:
– Кого?
– Уверена, ты поняла, о ком я, но если хочешь уточнение, то сейчас он сидит тремя рядами ниже, уткнувшись в телефон.
Упрямо мотаю головой и оскорбленно отвечаю:
– Никого я не избегаю. Что за глупости?
– Глупости? Ты даже в столовую перестала ходить.
– Хочу похудеть к Новому году!
– Неплохая отмазка, – довольно кивает Катя и бескомпромиссно заявляет: – Только со мной это не пройдет. Во-первых, ты уже идеальна, а во-вторых…
– А во-вторых, перестань!
– Что, если тебе поболтать с Севой в перерыве? – пропевает она, игнорируя мои попытки закончить разговор.
Тиранка в теле фарфоровой куклы!
– Я знаю, к чему ты клонишь, но этого не будет, – строго произношу я.
– Лана, ты всю неделю почти не улыбалась, а на телефон смотришь так, будто он радиоактивный. Ты страдаешь, и я страдаю вместе с тобой, потому что знаю, как помочь, но ты и слушать не хочешь. Тебе нравится не Сева…
– Зато ему нравлюсь я! – перебиваю хлестко.
– И этого будет достаточно? – с сочувствием, что одним взмахом вскрывает грудную клетку, спрашивает Катя.
Смотрю на темную макушку в самом низу. Волосы Елисея уже немного отросли, скоро напоминаний о том, что было, совсем не останется. Стадион взрывается громкими криками и топотом. Мишка вскакивает с места и бьет себя по груди, точно самец гориллы перед соперником. Катя наклоняется к моему лицу и перекрикивает шум:
– Хоть ты и противишься, но ведешь себя точно как книжная героиня. Они всегда боятся сделать решительный шаг и выбирают второго, которого не любят, чтобы заглушить
