— Позвольте! — остановила ее княгиня Мария. — Вы знаете, — обратилась она к мужу, — что у этой женщины на груди клеймо палача?
— А ты откуда знаешь это? — вырвалось у дука дель Асидо.
— Как?! — воскликнула княгиня Мария. — Так это вам было известно?! Так, значит, все правда, что говорила эта женщина? Что вы — самозваный дук, что живете темными делами… воровскими…
— Эта женщина — сумасшедшая, — проговорил дук, — и вам не следует быть вместе с нею здесь!.. Пойдемте отсюда!
Дук взял княгиню Марию за руку и вывел ее. На лестнице он остановился и спросил у стоявших там лакеев:
— Вы все время находились тут?
— Да! — ответили слуги в один голос.
— Кто-нибудь приходил сюда, вниз?
— Решительно никого.
— Вы это наверное знаете? И сможете показать под присягой?
— Можем.
Тогда дук, обратившись к жене, сказал:
— Ну, ты видишь, что эта несчастная сошла с ума и в своей галлюцинации дошла до того, что глупого Ореста, пьяного бездельника, приняла за одаренную свыше натуру и за какого-то сверхъестественного человека?!
Они поднялись по лестнице и уже наверху княгиня Мария спросила мужа:
— А то, что она говорила про дело, ведь это, кажется, то самое, на которое ты единственно рассчитываешь?..
— Не беспокойся! — сказал дук. — Это дело у меня в руках! Мне нужно только достать молитвенник, а медальон, который служит к нему ключом, у меня в кармане!.. Я только что получил его от старой кормилицы графини Косунской, — в доказательство своих слов дук Иосиф вынул из кармана медальон и показал его княгине Марии.
От княгини Гуджавели у Жанны не было тайн, и когда та вернулась домой, Жанна сейчас же поспешила рассказать ей обо всем случившемся.
Княгиня пришла в неистовство; восточная кровь заговорила в ней и она потребовала немедленной и беспощадной мести.
Жанна и сама более ничего не желала, как отомстить скорее, и они стали сначала обсуждать, кому именно надо было отомстить и зачем, а затем, каким образом это можно было сделать.
Они обе признали и согласились на том, что главным виновником был все-таки дук.
Жанна узнала, что он был уязвим только с одной стороны, то есть, что на него можно было воздействовать только через его жену.
И вот они обсудили план мести в подробностях и сейчас же принялись приводить его в исполнение.
Для княгини Гуджавели осталась задача отправиться в качестве парламентера наверх к княгине Марии. Она долго там разговаривала с нею. В конце концов, она добилась того, что княгиня Мария обещала исполнить ее просьбу, а именно, спуститься к ним вниз в первый же раз, когда к дуку придет так называемый Белый. Тогда она, княгиня Мария, увидит и узнает такие вещи, которые сразу же раскроют ей правду и которые слишком интересны, чтобы пренебрегать ими.
Княгиня Гуджавели до того возбудила любопытство Марии, что та обещала сойти вниз, хотя и недоумевала, зачем ей нужно было это делать.
Княгиня Гуджавели очень красноречиво доказала, что Жанна — вовсе не сумасшедшая и что Орест Беспалов, по всей видимости, действительно, тайный иезуит, потому что умеет проникать в такие тайны и обладает такой силой, что не может быть простым смертным.
С этим княгиня Мария не могла согласиться и, зная Ореста с детства, не смогла удержаться, чтобы не расхохотаться самым искренним образом.
— Это Орест-то — тайный иезуит?! — воскликнула она, — Да он ни в какие иезуиты не годится!.. Ведь нужна особенная фантазия, чтобы из Ореста сделать вдруг какое-то таинственно-романическое лицо!
Княгиня Гуджавели не настаивала особенно на этом пункте; ей было гораздо важнее другое: представить биографию Жанны княгине Марии в таком свете, чтобы вызвать жалость и сочувствие к ней, и тут-то ей особенно потребовались все ее красноречие и горячность.
Она преуспела-таки в этом. Княгиня Мария изменила свой взгляд на Жанну как на «преступницу» и готова была признать свою неправоту перед нею.
Княгиня Гуджавели намекнула было, что недурно было бы пойти и извиниться перед Жанной, но к этому княгиня Мария не выказала никакой склонности, и Гуджавели не настаивала.
Разговаривая с княгиней Марией, она все время прислушивалась, не идет ли дук Иосиф. Ей не хотелось, чтобы он застал их за этим разговором. И, как только она услышала его шаги в соседней комнате, тотчас же встала, чтобы уйти. Однако дук появился раньше и они волей-неволей встретились.
Он оказался в отличном расположении духа, вошел бодрой походкой, высоко держа голову.
«Ишь ты, каким победителем!» — невольно подумала княгиня Гуджавели про него.
— Знаешь, Мари, — заговорил дук, обращаясь к жене, — я думаю в будущее воскресенье сделать у нас вечер, с тем чтобы пригласить всех… Дом у нас такой, что мы можем принять не хуже других. Если будет хорошая погода, мы можем устроить праздник в нашем саду… Займись списком приглашенных, а я берусь все сделать так, что о нашем вечере станут говорить в городе. Словом, лицом в грязь не ударим…
Для того чтобы осуществить высказанный дуком проект, прежде всего были необходимы средства, и княгиня Мария сразу же поняла, что эти средства у ее мужа появились, если ему не жаль истратить деньги на праздник.
— Мы еще ни разу, — продолжал дук, — не принимали у себя, и надо, чтобы наш первый прием был достоин нашего имени.
Все это очень нравилось княгине Марии, она слушала с большим удовольствием мужа. Слушала и княгиня Гуджавели, считавшая неловким уйти, пока продолжается эта беседа.
Но этот разговор, интересный, в особенности, для княгини Марии, должен был скоро прекратиться, потому что вошел лакей и доложил, что старик Белый явился и просит принять его…
Дук сейчас же вышел, Гуджавели бросилась к княгине Марии, схватила ее за руку и почти насильно повлекла за собой.
— Идемте, идемте! — торопила она. — Вы же обещали спуститься к нам, как только придет этот Белый…
Княгиня Мария последовала за нею.
Они спустились вниз, достигли комнаты Жанны; перед княгиней Марией отворился шкаф, служивший входом в тайник, и княгиня Гуджавели сказала ей:
— Войдите туда и наблюдайте за тем, что увидите…
Все произошло так быстро, что княгиня Мария едва успела опомниться…
И, опомнившись, она очутилась уже у отверстия, в котором, к своему удивлению, увидела мужа и старика Белого.
Они разговаривали. Дук сказал что-то, засмеялся и прошел в соседнюю с кабинетом уборную.
Через некоторое время оттуда вышел точно такой же старик, какой остался в кабинете. Княгиня Мария легко догадалась, что это переодетый дук.
Теперь ей стали ясны частые посещения их дома этим стариком. Ее муж под видом старика отправлялся куда-то.
Для открытого, честного дела не переодеваются, и княгиня Мария вспомнила выкрик Жанны, что самозваный дук занимается «воровскими штуками»…
Растерянная и бледная, она вернулась в комнату Жанны.
Де Ламот была больна — на самом деле или притворно, трудно было сказать, — хотя и перенесенный удар мог бы свалить ее весьма легко. Она лежала в капоте в своей постели поверх одеяла и изредка стонала.
— Каким образом вы устроили этот ход? — спросила княгиня Мария, до того пораженная, что сразу не сообразила нелепости этого вопроса.
— Разве мы могли устроить этот ход? — слабо произнесла Жанна. — Мы открыли его совершенно случайно; а устроен он был уже раньше…
Она не хотела объяснять, что получила указание на этот ход от неизвестного благоприятеля в анонимном письме.
— А вы таким образом следили за дуком? — воскликнула княгиня.
— Но ведь и вы сейчас сделали то же самое!
Княгиня должна была сознаться, что это правда. Она не только сама сейчас следила за дуком, но и желала продолжать свои наблюдения, вернувшись снова в тайник, когда переодетый в Белого дук придет домой и пройдет к себе в кабинет.
— Кто же этот старик и какие у него дела с дуком дель Асидо? — допытывалась Мария.
Но Жанна с некоторым оттенком оскорбленного достоинства, как бы показывая, что не желает входить в подробности из боязни какой-нибудь новой выходки со стороны княгини, на все ее вопросы отвечала только:
— Подождите немного, и вы сами все узнаете и увидите…
Княгиня Мария сильно желала все увидеть и узнать сама, потому что она и не поверила бы никаким рассказам.
Дук отлучился ненадолго, и вскоре послышался стук подъехавшей кареты.
Княгиня Мария поспешно устремилась в тайник и увидела, как ее переодетый муж был впущен в кабинет каким-то совершенно таким же стариком, двойником которого он являлся.
Дук вошел очень поспешно, держа в руках толстую книгу в кожаном переплете.
— Теперь все здесь! — сказал он. — Вот молитвенник, а здесь медальон, и стоит только сличить две вещи…
