Они, однако, выходили все реже. Взоров повысил им оклад, улучшил довольствие, вручил ключи от служебного биотуалета, что стоял рядом, впритык. Иногда им случалось забыться, и это удобство не спасало от бед; Взоров, впрочем, их не ругал, приветствуя миазмы в их разумной концентрации.
Олег почти не вставала, и ее, по приказу Взорова, перенесли от Колоды поближе к путям, чтобы различать. Гагарин, теперь уже бесконечно и безнадежно удовлетворенный, так и не смог избавиться от старой привычки расхаживать взад-вперед; он бродил, шатаясь и выпрастывая руки; останавливался, разбрасывая односложные реплики. Что касается Натоптыша, то он, по состоянию своему, был ближе к Олегу, но не лежал, а сидел сущим Буддой, вселившимся по любви к живому в большую гориллу, скаля желтые зубы и подобный сумрачному сгустку; ему отвели место близ выхода, пообещав небольшую подсветку, чтобы бросался в глаза уже при въезде в Радиус; Натоптыш не старался вникать во все эти затеи, ему было наплевать на подсветку, рельсы, купол и даже самую Колоду; Нестор подносил ему, чем Бог послал, а до ветру тащил за воротник. Сам Нестор, оказываясь снаружи, не признавал парка, захваченного странными сооружениями: в ясные дни он, конечно, определял Колесо Обозрения, карусель и гнусного резинового исполина с затычкой в заднице, предназначенного для детских прыжков, однако картина не задерживалась в его неизменно деятельном сознании, так что ночами, когда она менялась и мир наполнялся причудливыми силуэтами, Нестор пугался и спешил обратно, к скамейке, где можно подумать, а лучше - забыть.
Теперь он все больше рассуждал в пустоту.
Гагарин на минутку останавливался, чтобы послушать. Нестор, когда замечал его, прихватывал за одежду и делился снами. Сны его часто перетекали в открытия, и наоборот.
- Вчера мне открылись причины страдания Человечества, - сообщал Нестор, сосредоточенно копая себя под шапочкой. - Оно поступило весьма опрометчиво, когда открыло, что Земля - круглая.
Слова выходили из Нестора сами собой, выстраиваясь в складные, почти литературные обороты. Случалось, что он догадывался, в чем дело: два высших образования, потерявшие терпение в душном зиндане души, расправляли крылья и мелкими порциями вылетали на волю, безвозвратно растворяясь в эфире.
- Люди, узнав про такое, придумали глобус. Вот в глобусе - вся беда. Из практики, например, вуду известно, что если ты хочешь досадить врагу, надо вылепить фигурку и надругаться.
Гагарин уходил, и Нестор обращался к молчавшему Натоптышу:
- Теперь остается подсчитать, сколько глобусов наделало Человечество, и проследить судьбу каждого. Я уверен, что многими из этих вредных и опасных предметов играли в футбол; иные сгорели, иные отправились на помойку... Мне, значится, приснилось, как я раскручиваю один такой глобус и мысленно прицеливаюсь, вонзаю в разные страны отравленные шипы. Всего-то и делов, что нашептать и ткнуть.
- Тебе, старшой, давно пора лечиться, - так, бывало, стонала Олег, и в стоне ее прорывалось то недовольство, то сострадательное блаженство.
- Я представил себе арбузы, - упрямо бубнил Нестор, - расписанные под глобусы с целью наращивания их продажной стоимости, с Северным Полюсом на вырез... Мне часто снятся арбузы. Потом я уже совсем погрузился в сновидение, где все бывает, и даже Земля, если повезет, оказывается плоской.
В его голове шел уже не внутренний монолог, но галдел птичий базар.
Утомленный автономными построениями, которые сами рвались наружу из Нестора, он замолкал.
Однажды утром Малый Радиус был отчасти разбужен грохотом и визгом.
Нестор сел, как лежал, с вытянутыми по швам руками, не помогая себе в подъеме и подобный заводной кукле. Он успел заметить, как сонную площадку пересекла повозка, заполненная какими-то незнакомыми людьми и управляемая машиной, которая напоминала автопогрузчик. В повозке весело кричали. Вспыхнули лампочки, мигнула подсветка, обозначая полумертвую груду Натоптыша. Олег чуть дрогнула и протянула к повозке руку. Кто-то радостно взвыл. Малый Радиус заиграл огнями, из динамиков под куполом раздался дьявольский хохот. Потом обвалилась тьма, и Нестор прислушался к стуку удаляющихся колес. Не успел он сойти со скамьи и наведаться к особой кладочке, где маленькие флаконы, как шторки взвились, и в Радиус ворвались новые гости. События повторились; на сей раз, правда, поезд едва не налетел на Гагарина, и сбил бы его с ног, не вспомни тот о насыпи с путями, по которым раньше часто ходил. Гагарин, маша руками, отпрыгнул; его прыжок вызвал общий восторг. Нестор всмотрелся в легион неразборчивых лиц, сливавшихся в болотное пятно, которое то тут, то там пузырилось.
- Уйдите, уйдите, - завывала с земли Олег и перекатывалась с боку на бок.
Потом, когда пообвыклась, она стала выпрашивать рубль, употребляя рубленые, бесхитростные фразы.
Автопогрузчик победно свистел, в повозке же ликующе шарахались.
В промежутках, когда все затихало, Нестор, который был немного взволнован, успокаивал Гагарина, говоря, что Иезекииль один узрел подобие Господа и другие фантастические образы, но какой ценой!
- Он еле упросил Бога дозволить ему печь лепешки не на людском дерьме, а на коровьем, - втолковывал Нестор. - Наберемся смирения.
- Какие образы, - не соглашался Гагарин. - Это суки какие-то!
Они смутно догадывались о своем участии в каком-то мероприятии, однако не питали интереса к тому, что нынче модно именовать обратной связью. Между тем, впечатление, которое они производили на отдыхающих, было именно тем, на которое некогда сделал ставку Взоров: веселое недоумение, смешанное с гадливой дрожью.
- Может быть, это жмурки какие-нибудь? - раздумывал Гагарин.
- Хорошее название для игры, - просыпался Натоптыш. - Мы все в нее играем.
А Нестор, соглашаясь, вспоминал уже Иеремию, где Бог готовит очередное, в людском понимании, злое дело, и говорит: "Вот, Я буду наблюдать за вами к погибели, а не к добру".
6
Андрей Иванович шагнул вперед и похлопал маленький паровоз по сверкающему боку. Тот был совсем как настоящий, разве что электрический, гораздо мощнее и тише прежнего. Особенно в нем радовало то, что паровоз изготовили на отечественном заводе, который, сверх того, был свой, родной и находился неподалеку. И обошелся гораздо дешевле чешского, так что чехов, и без того униженных, в очередной раз ткнули носом в воображенную лужу. Теперь паровоз мог вытянуть не одну, а сразу две или три тележки; это новшество сокращало очередь и умножало доходы. Доходы же были и прежде немалые, ибо новый аттракцион пользовался бешеным успехом. Настолько большим, что нынче ожидался мэр со своим семейством. Мэр, впрочем, был рад не только затейливому увеселению, но и тому, что через многих родственников поучаствовал в подряде на паровоз, и несколько нажился - капля в море по сравнению с другими проектами и заказами, но копейка рубль бережет, да и выборы приближались, и мэр, бесконечно довольный общим положением дел, решил попозировать перед камерами, а заодно посмотреть на диковины знаменитой Пещеры.
- Труппа сыта? - строго спросил Андрей Иванович, отступившись от паровоза.
- Не очень, - хохотнул Взоров. - Их надо держать в узде, а то спят, неинтересно.
- Пахнет там сильно? - допрашивал шеф далее. - Может, побрызгать им чем-нибудь?
- Нет-нет, - Взоров решительно отклонил это предложение. - Они пьют такое, что там сформировался неповторимый букет. Уникальная гамма. Неосторожное вмешательство все испортит.
- А с телевидением ты поговорил?
- Давно поговорил. Мышь не проскочит. Никаких съемок, только снаружи.
Андрей Иванович выразил ему неохотное - такой уж он был строгий человек - одобрение. Он трясся за свое ноу-хау и с некоторых пор вообще полагал, будто сам выдумал всю затею. Он прохаживался возле паровоза и думал, о чем бы еще спросить.
- Мудрец живой? - осведомился он, не придумав ничего лучшего.
- Относительно, - вздохнул Взоров. - Живой, если это жизнь. Мы им подсунули диктофон, кое-что записали. Будем врубать по трансляции отдельные фразы, которые пожутче. Что-нибудь готическое, про бога и привидений. У него такое иногда прорывается.
Андрей Иванович мялся. Видно было, что его гложет нечто сокровенное.
- Может быть, - решился он, - их того... полечить надо? Здоровье-то не бесконечное.
- Согласен, Андрей Иванович, - Взоров сочувственно кивнул. - Конечно, надо. Но это дело долгое, серьезное и, боюсь, бесперспективное. Кто их возьмет? Таких-то. И полиса ни у кого нет.
- Полюса нет, - задумчиво подтвердил Андрей Иванович и посмотрел на часы. По случаю мэра он вырядился в выходной костюм, который сидел на нем, как фабричная упаковка.
- Мы что-нибудь придумаем! - обнадежил его Взоров, и тот, зная, что придумывать собеседник горазд, выкинул из головы гуманные, а потому неизбежно расплывчатые мысли.
Андрей Иванович медленно обошел паровоз, делая это, наверное, в сороковой раз. Он вообразил себе мэра и чуть не растрогался. Мэр обещал быть с многочисленным семейством - спесивой супругой, состоявшей в совете директоров десяти заводов, и тремя даровитыми дочками, которые, как многие знали, - к двенадцати, четырнадцати и шестнадцати годам соответственно - уже освоили маркетинг, веб-дизайн и международное право, приобретя эти знания в Кузнице Кадров.
