Глава шестая.
Освенцим задыхался от огромного числа пребывающих жертв, человеческими потоками, вливающимися через его широкие ворота. Шла тяжелая изнуряющая работа. Ругались эсэсовцы, ругались работники медицинской службы и каппо, набранные из уголовного элемента. Всю ночь горели прожектора, освещающие хитросплетения железнодорожных путей и бесконечные вагоны, из маленьких окошечек которых глядели измученные и растерянные люди. Система лагерей, задуманная как трамплин для решения еврейского вопроса, давала метастазы. Германия воевала с половиной мира, и постепенно еврейский вопрос переместился из области национальной в область мега политическую. Завоеванные территории давали свежую кровь, человеческий поток не кончался. Эсэсовцы писали домой грустные письма, и жаловались на длинный рабочий день. Около часа ночи в лагерь пришел эшелон из Кракова. Маленький маневровый паровоз, подцепленный к последнему вагону, пыхтя, заталкивал в ворота длинный тридцати вагонный состав. Отец капитана СС Александра Бюлова преподавал философию в Берлинском университете. Это был светский, высокообразованный человек, владеющий пятью языками, замечательно играющий на скрипке и органе. Матери Александра не знал, в доме отца не было её фотографии. В Освенцим он попал после контузии на польском фронте. Работа эта ему не нравилась, но долг заставлял его закрывать глаза на многие неприятные детали. В юности он посещал митинги Гитлерюгенда, носил форму и бил стекла в еврейских лавчонках. Став постарше, он стал увлекаться книгами, читая всё без разбора. Библиотека отца позволяла притрагиваться к самым различным темам. Там были книги по философии, истории, юриспруденции и даже по черной магии. Последние сильно подействовали на юного Александра. Он перечитал всё, что было у отца, и стал покупать ещё. Таким образом, у него за несколько лет собралась внушительная библиотека. Он покупал книги по хиромантии, пиромании, астрологии и даже астрономии, однако особенное внимание он уделял книгам по черной магии. Эти книги были особенно дорогими, они были дорогими уже тогда, когда были написаны, и с каждым годом их цена возрастала. Деньги он тратил на книги, форму выдавали бесплатно. Голубоглазые наивные Лорелеи смотрели на него с нескрываемым восторгом, но Александр не интересовался девушками. Он читал книги и ставил опыты, это было неблагодарное занятие, причем совершенно безуспешное, однако в глубине своей он осознавал, что дело только в нем. На разгадку тайны о его сокровенном желании, которое никак не может осуществиться, его натолкнула разбитая витрина фешенебельного галантерейного магазина. Перед витриной лежали поломанные манекены, и женский пиджак был вывернут наизнанку, солнце играло на белой подкладке и на осколках витрины. Он смотрел на ослепительную подкладку с отпечатком огромного сапога и размышлял: "Я не владею секретами, потому как не знаю истории их авторов. Надо прожить их жизнь, попытаться понять, что двигало этими людьми, устремившимися навстречу запретному, к скорой своей гибели". Волшебные имена магов звучали, как недоступная пониманию музыка, тайну создания которой он в скором времени сможет понять. Подкладка пиджака с отпечатком сапога привела его к постижению формул, тех формул, которых он не мог почувствовать и к которым не мог прикоснуться. Как автор романа переживает жизнь персонажей, так и Александр, отправляясь в путешествие по биографиям колдунов, переживал их юность, восхождение и смерть. Он сам становился их частью, и его жизнь как бы перетекала в них. Такое взаимопроникновение не давалось легко. Он стал замечать, что с каждым постигнутым монстром частичка его души переходила в небытие.
Горячий холод кабалистических знаков опустошил и включил обратный ход времени, который уходил в безотчетную пустоту. В воображении этот ход открывал для Александра гигантский подземный коридор, вдоль стены которого располагалась атрибутика книги и таблицы, а в нишах мумии великих колдунов. Все перевернулось в жизни Александра в новогоднюю ночь 41 года. Он возвращался домой в пятом часу утра. Открыв калитку палисадника, он увидел, что на скамейке перед домом кто-то сидит, он остановился за несколько шагов до незнакомца и какое-то время рассматривал его. Германия - зимняя сказка. Легкий снег опускался на землю. На дорожке палисадника стоял мужчина в эсэссовской форме, на каменной лавке сидел другой в старомодном длиннополом пальто и фетровой шляпе с большими полями. Внешне человек этот представлял смесь карбонария и грабителя почтовых вагонов с американского запада.
- Сегодня полнолуние. Можете загадать желание, в новогоднюю ночь многое исполняется, - сказал незнакомец, затем снял шляпу и поклонился.
- Я знаю, что у Вас самая большая в Берлине частная коллекция книг известного плана.
- Да, это правда, но вы не представились. И потом откуда вам это известно?
- Меня зовут Георг. Я приехал специально, чтобы встретиться с Вами, поезд пришел ночью, потому я и оказался здесь так поздно.
- Ну хорошо, предположим, что все это так, но откуда вы узнали мой адрес?
- О, это элементарно, - сказал незнакомец и потер одной рукой о другую. Вы были в Гамбурге в книжном магазине, вы оставили залог и просили переслать Вам книгу чисел. Я привез её Вам, хозяин магазина мой давний друг, он рассказал мне, что один раз Вы купили у него книгу очень большой стоимости.
- Да, это так. Когда-то она находилась в библиотеке чешского королевского дома. Это так называемая книга Люцифера.
- Неужели самого Люцифера? - переспросил незнакомец, и в тот же момент Александру показалось, что он говорит с пустотой. На мгновение другое незнакомец исчез, как будто его вовсе и не было, но вот он снова появился, как будто бы ниоткуда. Теперь он прижимал к груди фетровую шляпу, теперь он чуть наклонился вперед, и лицо его стало напоминать Александру Вольтера. Если бы не некоторая асимметричность, лицо незнакомца можно бы было назвать красивым, оно было запоминающимся это лицо, черты его как бы помимо воли внедрялись в сознание.
- Я благодарен вам за книгу, - сказал Александр и я прошу Вас разделить со мной это начинающееся утро. В каминной зале было холодно, Александр щелкал клещами, разводя огонь. Когда пламя разыгралось и пошло вверх, он обернулся к гостю и увидел, что тот сидит с закрытыми глазами и мокрым от снега воротником.
- С Вас потекло, - заметил Александр, прикуривая от раскаленных клещей.
- Коньяк или шампанское?
- Ну, какое шампанское, на пороге утро, - заметил гость, расстегивая пальто.
- У меня есть мартель и грецкие орехи, они очень полезны для щитовидной железы.
- Да? - переспросил гость.
- Великие маги средневековья обожали орехи, - сказав это, Александр покраснел.
- Я очень мало ем и в принципе могу не есть вообще.
- Вот тебе на. А чем же вы живы?
- Хм, - усмехнулся гость. - я живу степенью участия в судьбах других. Это моя почва, моя пища и, можно сказать, мой смысл вне жизни и смерти.
- Вы фаталист?
- Я?
- Да.
- В какой-то степени, в какой-то мере фаталист, но мы живем по законам предпочтения, а судьбы складываются или распадаются в разных аспектах. В положительных или отрицательных, все зависит от суммы наших предпочтений. Это гипотетическая связь с реальностью, её либо замечают, либо нет, но она существует всегда. Из суммы наших предпочтений складывается роль. Трагический или счастливый финал неважно, важно, что мы рисуем карандашом по чистому полю, и возникают фигуры из подсознательной сферы, они-то и решают, как нам быть, а бытие и небытие - это одна медаль, только стороны разные. Когда мы почти не существуем, когда нас окружают болезни и нищета, на другой стороне планеты наш антипод пользуется всеми благами, тратит, соблазняет и очаровывает зеркала, из зыбкой плоскости которых возникает кошмарный финал. Это для уяснения и простоты картины, так же, как два слова "хорошо" и "плохо", как полюса батарейки, из суммы которых рождается энергия и вспыхивает лампочка над столом. Вдумайтесь, ведь мы живем в зависимом мире, он, этот мир абсолютно зеркален. Вот вы собрали уникальную коллекцию книг и скорее всего добьетесь какого-то результата. А ведь кто-то мечтает об этих знаниях, грезит смутными формами могущества, проступающими внутри сознания как перевернутая картинка. Он грезит и ничего не может, а вы все сможете, к тому же я рядом.
- Вы прямо мессия с обратным знаком.
- Польщен, польщен, - сказал гость и закашлялся. - А потом все меняется местами: бедный превращается в богатого, а богатый гибнет, предавая друзей, не в силах изменить время, которое потеряло к нему интерес. О, как бы страдали люди, зная, что они передают свое значение другим. Из этого переправленного на другой полюс планеты знака может возникнуть полная химера. А может получиться так, что новые возможности, обретая новое тело, совсем не испортят того, к кому обращены эти возможности, однако, я не должен говорить об этом, к тому же я здесь совсем для другого.
