Все книги, принадлежащие А. Ахматовой, находились вместе с книгами Н. Г. у Гумилева. (Теперь они - в Пушкинском доме.) Были среди них книги А. Блока, надписанные им А. Ахматовой. (А. Блок как-то пришел к АА и все книги сразу надписал.)
На одной из книг было его стихотворение, написанное А. Ахматовой. АА рассказывает, что ей стало известно, что книга эта находится у Н. Оцупа, который снимает ее с полки и показывает своим знакомым. В числе таких знакомых был, по-видимому, и Вс. Рождественский, который после ссоры с Оцупом "с милой улыбкой говорил: - А вот вы знаете, у Оцупа ваша книжка, такая-то".
При встрече с Н. Оцупом АА спросила его о книге. Он ответил: "Не помню, не помню... Приду домой - посмотрю".
Оцуп помогал Н. Г. перевозить его библиотеку и, по-видимому, воспользовался тогда возможностью "приобрести" книгу.
По поводу дурных отзывов М. Лозинского о Л. Рейснер.
АА: "Меня удивило, как Лозинский прошлый раз говорил о Л. Рейснер. Шкловский про нее говорил, что она... (?)
Я: "А вы знаете, какова она на самом деле?"
АА: "Нет, я ничего не знаю. Знаю, что она писала стихи, совершенно безвкусные. Но она все-таки была настолько умна, что бросила писать их".
В разговоре об окружении Н. Г. в последние годы (об Н. Оцупе, Г. Адамовиче, Г. Иванове...):
"...И такими людьми Н. С. был окружен! Конечно, он не видел всего этого. Он видел их такими, какими они старались казаться ему. Представляете себе такого Оцупа, который в соседней комнате выпрашивает у буфетчика взятку за знакомство с Гумилевым, а потом входит к Н. С. и заводит с ним "классические разговоры" о Расине, о Рабле...
И Н. С. об Оцупе: "Да, он в Расине разбирается!"...
Рассказывала случай, относящийся ко времени существования Клуба поэтов. Буфетчик (Кельсон?) судился с Н. Оцупом, который потребовал у него взятку (что-то около 300 миллионов) за то, чтобы познакомить буфетчика с Гумилевым. Н. Оцупу удалось как-то прекратить это дело. Окружающим он рассказывал: "Мы пошли с ним (с буфетчиком) на мировую".
Можно представить себе возмущение Гумилева, если б он мог "видеть окружающее", если б узнал об этой истории.
Вечером был у Ахматовой. Работали по Гумилеву. АА установила почти все даты (с точностью до года) стихотворений Н. Г. Переписал три надписи Н. Г. на подаренных ей книгах.
Говорили о Гумилеве. АА рассказывала мне об окружении Н. Г. в последние годы (Г. Иванов, Г. Адамович, Н. Оцуп). К этим "архаровцам" относится крайне неодобрительно... Говорили о Л. Рейснер, о М. Лозинском, о Вс. Рождественском - в связи с их отношением к Н. Гумилеву.
Я просил АА почитать мне ее стихи.
"Я Вам лучше свою карточку подарю".
Подарила ту, из книги Эйхенбаума, с надписью:
"Павлу Николаевичу на память о нашей общей работе. 12 января 1925 г. Ахматова".
Пришел Пунин. Возмущался пронырливостью Остроумовой-Лебедевой, с которой она добивалась получения карточки 4 категории ЦЕКУБУ. Говорили о Щеголеве, об издат. "Петроград", о цензуре, о Лилиной. Об А. Лурье что-то.
Я, уходя, на этот раз не уговорился о дне следующей встречи, получив приглашение заходить тогда, когда мне захочется.
14.01.1925
Разговоры с Ниной Шишкиной.
15.01.1925
"Четверг" у Шкапской. В "программе" драма И. Оксенова. Здесь: К. Вагинов, Н. Браун, Н. Баршев, С. Спасский, И. Наппельбаум, С. Полоцкий, В. Ричиотти, И. Садофьев, Н. Вольпин, А. И. Ходасевич, И. А. Бунина, Марина Чуковская, С. Г. Каплун и др. Есть незнакомые. Н. Тихонов и Н. Павлович отсутствуют. Рассматривание альбома, игра в "дурачки", болтовня и прочие умные занятия. Скука.
К. Вагинову собирали по подписке рубли на издание его стихов. Он подарил мне "Путешествие в хаос". Я со скорбью подарил М. Шкапской листок с переводом Т. Готье (перев. В. Рождественского), редактированным Н. Гумилевым. Шкапская давно выпрашивала у меня автограф Гумилева.
И. Наппельбаум рассказывала злобные сплетни про АА. Рассказывала милым и простодушным голосом.
Познакомился с А. И. Ходасевич и проводил ее по ее просьбе до дому. Ей, по-видимому, хотелось большего.
Дала мне стихотворение из своего альбома (на стр. 45) "Безвольно пощады просит" (в нем 12 строк) 1913 года.
На стр. 46 альбома (с двух сторон) - стих. "Побег" ("Нам бы только до взморья добраться") - 7 строф, посвященное Ольге Кузьминой-Караваевой, и дата - 1914 июнь, Слепнево.
И. Наппельбаум об АА сказала мне следующую фразу: "Не знаю, как в общении с мужчинами, а в общении с женщинами - она тяжелый человек", - и говорила о тщеславии АА.
На стр. 46 - стихотворение Ольге "Как путь мой бел, как путь мой ровен" (8 строк), дата - 5 июля 1913, Слепнево.
Подарила автограф мне. (См. в моем архиве.)
22.01.1925
О стихотворениях АА, переведенных на немецкий язык В. В. Гельмерсеном:
"Они, кажется, о ч е н ь точно переведены и очень нехудожественно".
За переводы своих стихотворений на иностранные языки АА гонораров не получала.
М. Л. Лозинский переводил два стихотворения АА.
В. А. Белкина в моем присутствии спросила АА:
"Вы волнуетесь, когда читаете стихи на эстраде?"
АА: "Как вам сказать. Мне бывает очень неприятно (именно неприятное состояние) до того, как я вышла на эстраду. А когда я уже начала читать мне совершенно безразлично".
"У вас бывает, что вы забываете стихи на эстраде?"
АА: "Всегда бывает - я всегда забываю"...
Когда я читал АА воспоминания О. Мандельштама об Н. Г., АА сказала мне: "Вы смело можете не читать, если что-нибудь обо мне. Я вовсе не хочу быть вашей цензурой. Гораздо лучше, если Вы будете иметь разносторонние мнения"...
В университете АА не читала ни разу, за всю жизнь.
24.01.1925
1918 (?). Ездила в Москву с В. К. Шилейко. У него был мандат, выданный отделом охраны памятников старины и подписанный Н. Троцкой, удостоверяющий, что ему и его жене (АА) предоставляется право осматривать различные предметы, имеющие художественную ценность, и накладывать на них печати.
Шилейко - лютеранин. В 1918 г. сказал, что перешел в православие в 1917 г. и что документ, подтверждающий это, - хранится у его матери. Однако при АА с матерью никогда об этом документе не говорил, мать не говорила тоже, и АА этого документа не видела. Уверена, что Шилейко врал. По ее убеждению, Шилейко - атеист.
О романе А. Блока с В. А. Щеголевой.
Показала мне древнюю серебряную монету с профилем... и сказала, что Эрмитаж просил ее завещать ему эту монету - таких только две в Эрмитаже.
Показывала мне малахитовые щетки. Полушутя заметила, что они приносят ей несчастье.
У АА есть новгородская икона - единственный подарок Н. С., сохранившийся у нее. Икона хранится в маленьком ящике вместе с четками, другими иконами, старой сумочкой и т. п.
Показала мне свинцовую медаль с ее профилем, сказала, что любит ее. Я заметил, что профиль тяжел.
"Это мне и нравится... Это придает "античности"...
25.01.1925
Потеряла, выронив из муфты, на улице свою туфлю - из единственной имевшейся у нее пары.
АА недавно предлагали (Рыбаковы?) ехать с ними за границу. АА отказалась.
5.02.1925
"Один Эйхенбаум другого Эйхенбаума Пушкиным по Лермонтову побьет...
...всего 5 слов, из них два ваши...".
"Ну, знаете, к ним можно такие три слова прибавить!"
25.02.1925
Выступала с чтением стихов на литературном вечере (организованном Союзом поэтов совместно с Кубучем) в Ак. Капелле. Приехала после начала. Сразу же вышла на эстраду, 4-й по порядку (1. К. Федин - отрывок из рассказа "Тишина"; 2. К. Вагинов; 3. Н. Клюев) - прочитала следующие стихи (по порядку):
1. "Художнику";
2. "Когда я ночью жду ее прихода";
3. "Как просто можно жизнь покинуть эту"...
Прочитав 3-е стихотворение, ушла с эстрады, но аплодисменты заставили ее выйти опять. Из зала - громкий женский голос: "Смуглый отрок"!" АА взглянула наверх и стянув накинутый на плечи платок руками на груди, молча и категорически качнула отрицательно головой. Стало тихо. АА прочла отрывок "И ты мне все простишь" (4 или 5 строк).
Затем ушла в артистическую и сейчас же уехала (провожаемая К. Фединым), несмотря на все просьбы участников побыть с ними. После АА читал М. Зощенко, затем был перерыв. После перерыва читали - 1. В. Шишков (рассказ "Лайка"); 2. Г. Шмерельсон; 3. Н. Тихонов; 4. А. Толстой. Во время его чтения приехал Ф. Сологуб и им закончился вечер.
27.02.1925
Впервые рассказывала мне о Пунине...
Пунин вечером уехал в Москву. На вокзал АА провожала его.
Как-то был случай.
С Замятиным и другими ходила куда-то. Пунин пришел к ней и, не застав ее дома, ревнуя, побежал ее встречать. На Троицком мосту увидал всех: АА идет впереди под руку с Замятиным*. Пунин подошел к ней: "Анна Андреевна, мне нужно с Вами поговорить!.." Замятин ретировался. В руках у АА был букет цветов. Пунин выхватил их. Цветы полетели в воду...
Когда вся компания нагнала АА и Пунина, стали спрашивать: "Анна Андреевна, а где же Ваш букет?"
