так не считаю. Посредственность непредсказуема. Вот в чем вся штука. Если каждая посредственность будет сбегать к другому, ни один брак не продержится и пяти минут.
Люси было любопытно, как у них обстояло дело в постели, но потом она вспомнила, что это первое свидание и второго не будет. Спрашивать можно о чем угодно.
– А в постели все получалось… регулярно?
– Эми была очень привлекательна. Собственно, такой и остается. Намного привлекательней меня. Видимо, напрасно я замахнулся на этот брак.
– Не вполне понимаю.
– Кажется, у меня есть фото.
Он стал рыться в карманах пиджака – искать телефон.
– Нет-нет, что такое привлекательность – мне ясно. Просто я не понимаю, какое отношение она имеет к сексу.
– Я всегда несколько тушевался.
Она понятия не имела, что это означает и как соотносится с темой обсуждения, но вполне удовлетворила свой интерес к подробностям.
– То есть вы теперь ищете кого-нибудь попроще.
– Понимаю, это звучит нелепо, но так оно и есть. И должен сознаться, при виде вас я был несколько разочарован. Простите. Обжегшись на молоке, и так далее.
– Вы довольно красноречивы, вам это известно?
Он засмеялся:
– Теперь ваша очередь.
– Господи. Уже?
– Боюсь, что так.
– Люси, подруга Наташи; двое сыновей, Дилан и Эл, десяти и восьми лет; очень-очень активно участвую в их жизни – наверное, больше, чем мне того хочется; с их отцом рассталась.
– И работаете учителем английского языка и литературы.
– Да. Завуч школы «Парк-роуд».
– Мы ее рассматривали, когда решали, куда отдать дочерей.
– И она вас не устроила?
– Что вы, что вы. Она произвела прекрасное впечатление. Но Эми хотела, чтобы девочки получили такое же образование, как она сама.
– В частной школе.
– Ну да. Причем не в первой попавшейся. А чтобы там были маленькие классы, больше семей…
– Маленькие классы, больше семей? Вот это да.
– Нет-нет, больше семей, относящихся…
У Люси было множество знакомых, которые, устраивая своих детей в частные школы, всегда путано объясняли, чем вызвано такое решение. Основные причины, как правило, сводились к сложным, трудно постижимым особенностям развития, не позволяющим ребенку бегать в простую районную школу, а потому даже те родители, которые и рады были бы отдать свое чадо в ту школу, что ближе к дому, ссылались на застенчивость, невыявленную дислексию или редкостный талант, нуждающийся в поддержке и поощрении, каких не может обеспечить государственное учебное заведение. Люси вознамерилась отдаться первому же папаше, который скажет попросту: вы что, обалдели? В районной школе одни психопаты, хулиганье, дети, не владеющие языком, учителя, не владеющие языком, двенадцатилетние оболтусы, от которых разит травкой, – они же уроют мою дочь за одно то, что на перемене она читает Платона.
– Больше семей, которые…
– Похожи на них самих?
Тед взглянул на нее с благодарностью.
– Думаю, да. На самом деле в школе «Блубелл» учится много девочек из Азии. Из Китая, из Индии. Значит, решающую роль играет не…
– Я понимаю. Все нормально.
– А ваши мальчики в какой школе учатся?
– Имени Фрэнсиса Бекона.
– Наслышан – о ней прекрасные отзывы.
Похоже, он испытал облегчение, как будто учеба ее сыновей в полупрестижной школе служила доказательством политической вменяемости их матери.
– А почему… Ну… почему вы?..
– Почему я осталась одна? Разве Наташа вас не просветила?
– Очень поверхностно.
– Ну, заголовки раскрывают всю историю.
– Как он теперь живет?
– Нормально. Завязал. Прошел реабилитацию, курс психотерапии… Сделал все, что должен был сделать много лет назад.
– И возвращаться не хочет?
– Еще как хочет. И не видит препятствий.
– А что мешает?
– Я его ненавижу.
– Быть может, со временем это пройдет.
– Вряд ли.
По ее мнению, окружающие считали, что прощение где-то рядом, вот тут, на соседнем столике, а ей достаточно только встать и открутить краник, да вот упрямство и обидчивость не дают. Она злилась, да, но никакого краника не существовало. Пол растранжирил все их деньги. Пол испоганил слишком много дней рождения. Пол не раз обзывал ее мразью и сучкой. Пол избивал водителей службы доставки и приводил наркодилеров с товаром в дом, где росли его сыновья. Она больше знать его не хотела и могла надеяться лишь на то, что по прошествии длительного времени ярость утихнет. Но утихающая ярость – это совсем не то же самое, что любовь. Возможно, личность Теда могла бы привлечь тех женщин, которые прошли через аналогичные испытания, но ей не требовался добряк. Ей требовались интеллектуальные стимулы и сексуальное воодушевление, а без этого ей не требовался никто.
– Наташа рассказывала, вы большая любительница чтения, – сказал Тед, который явно не хотел дальнейших разговоров о ненависти.
– Пожалуй. Да.
– Я хотел подтянуться, но врать не буду – это не мое.
Люси могла только гадать, в чем заключалось подтягивание. Он изучал выдержки из книг в «Санди таймс»? Осилил единственное произведение или перечитал все новинки последних пяти лет?
– Ничего страшного.
– Мне интереснее посмотреть добротный сериал по «Нетфликсу».
Люси тоже любила смотреть добротные сериалы по «Нетфликсу». Окончание вечера прошло непринужденно. Люси понимала, что уже немолода. Считай, полжизни за плечами. Но на самом-то деле она моложе своих лет?
2
До конца матча оставалось семь минут; при счете ноль-ноль Лукас выполнил широкий замах не той ногой, не попал по мячу и прямо в центре поля, под носом у судьи нанес сильнейший удар в живот крайнему нападающему команды противников. Тот мальчонка упал: не потому, что добивался штрафного, а потому, что у него прервалось дыхание и, возможно, отказала пара внутренних органов. Джозеф с теплотой относился к Лукасу. Футболист из него аховый, да и умом не вышел, но Джозеф тренировал его уже три года, и пацан не пропустил ни одной тренировки и ни одной игры. И вообще добрый парнишка, вот только отец у него недобрый, если не сказать чокнутый, однако, как и сын, является на каждую игру. Родительская гордость зачастую его ослепляла, и на судью, назначившего одиннадцатиметровый, посыпался град оскорблений, который, впрочем, не поразил Джозефа – он слышал такое не раз и не два.
– Охерел, что ли, судья?
Выкрик был таким громогласным, что арбитр, находившийся метрах в сорока пяти, обернулся и посмотрел на него в упор.
– Полегче, Джон, – сказал Джозеф.
– Не, ну ты видел?
– Видел. Бесспорное нарушение.
Нападающий команды соперников все еще лежал на поле; вокруг него хлопотал тренер.
– Никто его пальцем не тронул.
– После удара он не шевелится.
– Да сейчас оклемается, вот увидишь.
– Вам даже стоять тут не положено, между прочим.
Джозеф был прав. У боковой линии могли находиться только тренеры и запасные, а родителям полагалось оставаться за воротами. Но к Джону эти правила не относились. Лукас был третьим из его сыновей, игравших в детском составе клуба «Тернпайк-лейн», так что отец появился на этом стадионе раньше всяких правил.
– Судью на мыло! Судью на мыло! Судью на мыло!
Арбитр больше не смотрел в его сторону, и Джон совсем раздухарился.
– Судью на мыло! Судью на мыло!
В конце концов он добился какого-то внимания.
– Жучара, сука!
Присев на корточки, судья осмотрел травмированного игрока, а потом выпрямился
