ты говоришь мне, что мы вскоре должны умереть?
— Мне не безразлична судьба внука, Тина. — я вопросительно посмотрела на неё. — Да, любовь моя, это внук. И должна сказать, он куда воинственнее и решительнее, чем ты. Поэтому я пришла к тебе не для того, чтобы лишь только поставить перед фактом, но натолкнуть тебя на выбор, хоть это мне и запрещено.
Я пристально посмотрела на неё.
— Ты покажешь мне будущее?
— И да, и нет. Я подскажу тебе, но я не могу тебе сказать, что выбрать. — она встала с матраса, и я приблизилась к ней. Она подняла руку, и луна вдали оказалась на ладони. — Смотри, Тина, смотри…
Луна быстро закрутилась по часовой стрелки. Мне казалось, что я вылетела из окна, оказалась внутри кратера, а потом меня снова выкинуло в квартиру. На кровати лежала другая я. На мне были мои бежевые спортивные штаны и серый топ. Комната другая, но почти не отличалась, однако рядом стояла детская люлька с висящими побрякушками. Стоило мне её заметить в темноте, как в ней заплакал ребенок. Я проснулась, взяла карапуза на руки и стала ходить по тёмной комнате.
Я стала ходить хвостом за собой. Было сложно поверить, что это я со своим сыном. Я ходила, как тень. Пыталась заглянуть себе за плечо и увидеть лицо ребёнка. Машинально я дотянулась до своей спины. Другая я обернулась, и Никта отдёрнула мою руку.
— Это ближайшее будущее?
— Да.
— Время это настанет, если я выберу восстание или откажусь от него?
— Я не могу тебя сказать. Я показываю будушее, чтобы ты сама догадалась. Это первый путь. Давай покажу второй.
Мне не хотелось уходить, но луна на её руке закрутилась в обратную сторону, и нас обоих выкинуло сильном толчком из окна. Мы пролетели весь город и оказались в центре. В переулке колонн. Я стояла в одном халате посреди разрушенной улицы. Брусчатка была усеяна трупами. Эта братская могила растягивалась далеко вперёд. Почерневшие колонны служили для людей надгробиями. Ко мне подошла мать, ступая по телам.
— Среди них есть я?
— Таков твой второй выбор. Но я так же не могу сказать тебе — эта минута наступила впоследствии твоего согласия или отказа. И да, ты здесь. Мертвая.
Удушье снова подобралось к горлу. У меня закружилась голова. Потемнело в глазах. «Ну почему я не могу знать. Я просто не хочу умирать. Просто скажи, как сделать так, чтобы убежать от всего этого?»
Я пошла вперёд, ступая по юнцам, и нашла себя. Я так же спала, но уже мертвым сном. Одно из тел, что громоздилось во всей общей массе убитых. Я присела и тронула свои волосы. Они казались самым живым, что было вокруг. Я их пригладила, словно хотела успокоить. «Почему я просто не могу знать правду? Потому что никто не может знать, к чему приведёт выбор, но каждый должен найти в себе силы нести за него ответственность. Это и значит быть сильной личностью. Но я не такая. Я не стану умирать ради призрачных целей».
— Прошу тебя, верни меня назад.
— Как скажешь.
Мы вновь пролетели город, и я оказалась снова дома. Приземлилась на свой стул прямо у своего столика. Я посмотрела в зеркало. На свои черно-красные глаза. Такие же волосы. На заострённые черты лица. На свои скулы. Жива, но без ребёнка. Я снова прикоснулась к своему животу. «Так странно. Он находится сейчас прямо там. И что же мне делать? Как теперь быть? Невозможно сделать выбор».
— Я знаю, о чем ты думаешь. — я дернулась от голоса матери.
— Ты все ещё здесь?
— У тебя есть ещё время. Восстание произойдёт семнадцатого января. Ложись спать. Я уверена, что ты сделаешь правильный выбор.
— Я уже его сделала. Я не пойду на восстание. Ни под каким предлогом не заявляюсь туда. Уеду. И спасу себя и ребёнка. — я встала и посмотрела на неё. — Давай, ты можешь забрать мою юность.
— Рано у тебя её забирать, ложись спать, Тина. Знай, я поддержу тебя в любом случае.
Она подошла ко мне и поцеловала в лоб. После этого она вылетела и растворилась в ночи. Я легла на свой матрас. Силы покинули меня. Я не стала выключать огоньки и заснула вместе с ними. Мне не снились сны. Хотя я бы хотела снова оказаться рядом с кроваткой своего сына.
8 января
Спала я крепкими сном и видела реку, покрытую льдом. Она была такой чистой, что пузыри и даже течение внизу были видны. Лёд не белёсый, а прозрачный, словно оконное стекло. Мне снилось, как я катаюсь на коньках и удивляюсь, что лезвия не оставляют царапин. И я даже боялась всё испортить, словно это чья-то драгоценность.
Проснулась рано. За окном ещё темень. Только фонари горят. Я надела тёмные брюки, накинула на топ кофейный кардиган с пуговицами. Собрала спортивную сумку с необходимыми вещами, в другую руку взяла свою зелёную дублёнку и вышла из дома. Куда я направлялась? На север страны, к самой границе. Толком не знаю зачем. Но по дороге успела обвинить себя за трусость, а после быть собственным защитником.
Долго я себя корила. Бывает, когда едешь уже не первый час, то о чем-то задумываешься. Прошёл день. Наступил новый вечер. Как всегда быстро стемнело. Только и смотрела вперёд, на красные фары автомобиля, которые гипнотизировали, да на пунктирную белую линию, наматывающуюся на колесо. Свет встречных машин переодически ослеплял. Я вглядывалась в зимнюю пустоту, которая царила с обеих сторон от дороги. Бесконечные заснеженные поля. Затемнённые. Силуэты деревьев где-то совсем вдали. Они стояли торчком из-под снега с когтистыми ветвями.
Музыку я давно уже выключила. Зачем мне она? Шла по сотому кругу. Нервы только бередила. Заставляла мысли в голове метаться всё сильнее и сильнее. И осталась лишь тишина. Шум мотора и дороги. Снежинки, ударяясь об лобовое стекло, снова взлетали вверх.
«Это всё отговорки. Ты спряталась за беременностью. Боишься смерти. Не за ребёнка, а за собственную жизнь. Нет, это не так. Я не хочу стать жертвой каких-то идиотов. Быть может, мне страшно умереть от насилия? Я сама уже не знаю. Злюсь, что бегу, но ведь это от безысходности, а потому ещё больше гневаюсь. Они вогнали нас в такое положение. Да, не было бы ребёнка, умерла завтра. И ничего страшного. И все равно всё бессмысленно. Сплошной бой с ветром».
Как только я сказала это себе, бескрайние снежные поля сменились
