чуть ли не уважительное выражение во взоре издателя…
* * *
– Вот скотина! – возмущенно охнула Анька, снова подняв бурю в стакане с коктейлем. – Теперь понятно, почему он устроил тебе «райскую» жизнь. И что, он потом даже не извинился?
– Куда было деваться, извинился, на следующий же день. Мол, выпил лишнего, плохо соображал, – вздохнула я. – Разумеется, искренним сожалением там и не пахло. Представляешь, какое для него унижение: сначала я на глазах у всех по физиономии съездила, потом шеф устроил взбучку за «некомандное поведение» и заставил прилюдно просить прощения! Последнее, конечно же, стало новым веским доводом в пользу версии о том, что я – любовница издателя. О чем Живчик, оскорбленный в лучших чувствах, и разнес по всем этажам офиса. Не знаю, что еще он там наговорил, только возненавидели меня практически все…
– Милая, как несправедливо… – Подруга мягко погладила меня по руке и вдруг мстительно произнесла: – Знаешь, иногда я жалею, что клуба больше не существует!
Я лишь удрученно покачала головой. Нет, это было слишком безрассудно и опасно. Весной прошлого года мы с Анькой, переживая каждая свои обиды, оказались в клубе психологической помощи униженным. Где как-то незаметно перешли от общения единомышленников к банальной мести. Там я надеялась встретить понимание, а обрела любовь всей жизни. Которую вскоре потеряла – из-за чужой ненависти, сокрушительной и ослепляющей.
– А самое обидное, что я и правда пару раз бегала к издателю. Хотела донести до него свои идеи развития, спасти общее дело. Сколько раз зарекалась от подобных инициатив, дура! – Я с размаху врезала себе по лбу. – Сначала пыталась поговорить с главредом, объяснить, что мы не туда поворачиваем, печатаем откровенную муть, – и стала первым врагом. В отместку он взял в недавний номер скандальный материал Живчика. А кому, как не мне, знать, чем может обернуться подобная шумиха…
Анька понимающе закивала. В самом начале наших занятий в клубе я, горя желанием защитить несправедливо обиженного, вызвалась написать разоблачительную статью. В ней не было ни слова неправды, но поднявшийся следом ажиотаж принял невиданные масштабы и сослужил герою плохую службу, лишив покоя, а потом здоровья и жизни. Эта история лишний раз напомнила мне об ответственности за каждое, даже брошенное вскользь слово, и теперь я с особым трепетом относилась к персонажам журнальных материалов. Увы, мои попытки достучаться до коллег выставили снобизмом и морализаторством, а исключительно деловое общение с шефом – пошлой служебной интрижкой.
Меня по-настоящему волновало бедственное положение, в котором оказался перспективный журнал, хотя, чего греха таить, была у этого энтузиазма и другая причина. Я с головой бросалась решать рабочие проблемы, пытаясь найти спасение от личной трагедии, чтобы не думать, не вспоминать, не переживать… Но справлялась я плохо. Так и тянуло закутаться в черную, под стать поглотившей меня скорби, одежду и замкнуться в себе. А перед памятным инцидентом в ресторане… словом, Живчик не ошибся, я действительно была крайне подавлена. Тогда, в начале апреля, моему обожаемому возлюбленному могло исполниться тридцать четыре. Могло – но никогда уже не исполнится, и осознание этого медленно, мучительно сводило меня с ума.
– Алик ни за что не дал бы тебя в обиду, – словно услышав мои мысли, вздохнула подруга и грустно хихикнула. – Помнишь его панацею от всех бед? Он точно набил бы этому Живчику морду!
Я невесело улыбнулась, почувствовав, как к глазам подступают слезы. Сколько же еще я буду страдать? Наши с Аликом отношения длились каких-то пять месяцев, а с момента трагедии прошло уже вдвое больше. Подруга-психолог со знанием дела уверяла, что время лечит, но какое там… Просыпаясь, я первым делом открывала фотографию своего красавца в телефоне, проверяла мессенджер, не иначе как в бреду надеясь увидеть заветное «В сети». Однажды, в приступе острой тоски, я даже скинула на номер Алика сообщение с одним словом – «Скучаю». А в день его рождения собралась с духом и приехала к дому, в котором мы когда-то недолго жили вместе. Просто стояла внизу, забыв обо всем на свете, и смотрела на свет, горевший в окне на последнем этаже. Чужой свет в уже чужой квартирке, где мы когда-то были так счастливы…
– Ты снова туда ездила? Который уже раз? – Анька верно считала мое выражение лица и укоризненно покачала головой. – Рита, я все понимаю, но хватит травить себе душу! Ты замыкаешься, люди это чувствуют и избегают тебя. Сама не даешь себе шанса быть счастливой! Попробуй с кем-нибудь встретиться. Кстати, а что ты думаешь насчет вашего шефа? Ну-ну, не делай такие глаза, а лучше взгляни на него иначе… Да, он намного старше, но я же помню по фоткам: шикарный мужик! И тебе, кажется, благоволит.
Ага, ну конечно! Благоволил он мне потому, что я чуть ли не единственная из его сотрудников искренне пеклась о судьбе издания. Наверное, идея завести служебный роман и стать «серой кардинальшей» в издательстве была не так и плоха – представляю, как скривились бы мои недоброжелатели во главе с опостылевшим Живчиком! Но, увы, я даже в мыслях не могла представить себя с каким-то другим мужчиной, кроме моего заботливого и порывистого Алика. Так что зря Анька тратит на меня свое красноречие. Безнадежный случай, и вообще – кто бы говорил!
– Я – другое дело, – привычно заупрямилась подруга, после серии сокрушительных разочарований зарекшаяся от новых попыток устроить личную жизнь. И, доверительно придвинувшись, сообщила: – Знаешь, а ребенка мне хочется… Усыновить одинокой женщине непросто, остается родить. Как сейчас принято говорить, «для себя». Надо бы изучить вопрос, наведаться в банк доноров. Ну что ты опять так смотришь, Ритка! Сказала ведь: никаких больше отношений!
Я и правда поначалу встрепенулась, но потом, пока официантка подавала нам мороженое, поразмыслила – и пришла к выводу, что это, пожалуй, неплохой выход. Особенно для таких неисправимых однолюбок, как мы с Анькой.
– Разведаешь что-нибудь – сообщи! – выпалила я и, наткнувшись на изумленный взгляд подруги, поспешила перевести разговор на более актуальную тему. – А пока мне нужно сосредоточиться на этом бредовом задании. Или все-таки уволиться.
– Эй, даже не вздумай, борись до последнего! Уйдешь, и что дальше – снова будешь лить слезы в заточении? – с пылом набросилась на меня Анька. – По поводу книги ведь, как я понимаю, новостей по-прежнему нет?
Я лишь рукой махнула. Эту книгу, честный рассказ о событиях, произошедших в клубе, предложил мне написать Алик. Выполнив его просьбу, я отправила рукопись в самое крупное издательство и уже успела забыть об этом. В конце концов, прошло несколько месяцев, и редакторы
