Человечек перестал думать о Высоком и отозвался:
- Скорее улизнул!
В тот миг, когда Благородный Карась возле справочного киоска пытался вызнать адрес Картошкина:
- Да как, то есть, нету?! - орал на справочную старушку, - как нету?! Он живет в Москве как минимум тридцать лет! - Человечек поднимался в Обитель Муз Художника.
Тот открыл двери сам.
- Вы один? - осведомился Человечек.
- Вы же просили, - отозвался Художник.
- А вы сразу так и послушались? - ухмыльнулся Человечек и довольно бесцеремонно, по-хозяйски прошел в мастерскую, осмотрел висящие и стоящие картины, приблизился к мольберту и, не смущаясь нимало, приподнял покрывало, поизучал холст и опустил снова. Хозяин мастерской ходил за Человечком в полной готовности в случае чего услужить.
- Итак, - уселся Человечек в кресло, - вы, судя по всему, догадались, о чем речь.
- Догадался, - потупился Художник.
- Вот, - достал Человечек из "дипломата" увесистый пакет. - Полное собрание ваших! сочинений.
- Понимаю.
- Даже не знаю, - сказал Человечек, - советовать ли вам давать мне за них такую немыслимую цену!
- А какую? - поинтересовался Художник.
- Которую я назову чуть позже. Репутация, конечно, попортится. Особенно на Западе. Но жить-то вы, в общем! - пустил Человечек многоточие, подкрепленное жестом. - Союз вас, пожалуй что, не оставит, заказами обеспечит. Академия из своих недр не изблюет!
- Называйте же, называйте вашу цену!
- Нет, право же, право - не знаю! Очень уж как-то! дорого! Раздобудете ли?
- Вы что, издеваться надо мною пришли?! - впервые проявил Художник чувство некоторого достоинства.
- Ну, как хотите, - развел Человечек руками. - Этот пакет будет вам стоить! сто тысяч.
Значительное облегчение, которое он тут же постарался сменить наигранной озабоченностью, выразилось на лице Художника.
- Долларов, разумеется, - добавил Человечек впроброс, сполна насладившись наигранной и в предвкушении натуральной озабоченности. - А то что ж получается? Лучшие галереи приобретают ваши шедевры за свободно, как говорится, конвертируемую валюту, а с собственными согражданами вы собираетесь рассчитываться резаной бумагою? Нехорошо, нехорошо. Презрительно как-то!
Художник сидел оцепенелый: губы только слегка шевелились то ли в подсчетах каких, то ли в молитве.
Человечек встал и снова принялся осматривать картины. Снял одну со стены:
- Не подарите? Разумеется - не в зачет.
- Берите, - равнодушно согласился хозяин. - Черт с вами.
- Тонкое замечание, - оценил Человечек. - Но - спасибо. А по поводу цены - я ж вас предупреждал.
- Согласен, - отозвался Художник. - Я согласен.
Благородный Карась свернул на Садовую и уткнулся в широкую и глубокую канаву, перегородившую проезд. Возле канавы сидел молодой парень, лузгал семечки и слушал через наушники музыку, воспроизводимую с висящего на шее импортного плейера. Карась дал задний ход, развернулся, направился в объезд. Но и с другого переулка пути не было: небольшой специализированный тракторок заканчивал траншею. Водитель его высунулся из кабинки и сказал Карасю:
- Водопровод, папаша, роем. Водопровод! Так что вали, пока цел.
Сытый, самодовольный Мужчина за письменным столом в ампирном кабинете хохотал ото всей души. Когда прохохотался, сказал Человечку:
- Да публикуйте, сколько заблагорассудится! Думаете, хоть один человек! из тех, кому это интересно! не знает меня как облупленного?
- Но все-таки! - на сей раз обескуражен был Человечек, - все-таки публичный скандал.
- Первый, что ли? Ну снимут отсюда, - обвел хозяин рукою лепную роскошь, - еще выше посадят. Эх вы, горе-шантажер! Идите отсюда, идите! Сто рублей хотите? Ну вас, до слез рассмешил, - отмахивался от Человечка ладошкою. - Ступайте!
Благородный Карась дернул калиточку, но та оказалась запертою. Постучал. Постучал настойчивее.
- Кого принесло? - раздался нелюбезный голос из-за забора.
- Мне бы! - промямлил Карась, - Иннокентия Всеволодовича.
- Нету его, - буркнули по ту сторону досок.
- А где он? Когда будет?
- По делам уехал. На сколько - не докладывался.
- А нельзя ли, - не унимался Карась, припершийся в такую даль в поисках сына, - нельзя ли его московский адрес узнать? Или хоть телефончик.
- Не положено! - отрезал зазаборный.
- А вы! - решился осведомиться Благородный Карась, - вы его сотрудник?
- Сотрудник-сотрудник, - согласился голос, и заскрипели по дорожке удаляющиеся шаги.
Благородный Карась прильнул к забору, выискивая щель, и увидел-таки, как усаживается в шезлонг здоровенный бугай, затягивается сигареткою и аккуратно стряхивает пепел в один из розовых цветков. Увидел - и тут же, почувствовав на плече неласковое прикосновение, обернулся.
- Нехорошо подглядывать-то! - столь же неласково, как прикоснулся, произнес парень с плейером. - А еще с виду - приличный человек.
- Да ладно! - панибратски обратился Человечек к Главному Редактору Модного Журнала, в кабинете которого и шел разговор. - Чего вам особенно стоит-то напечатать мою статейку? Вы даже можете пометочку сделать: не все, дескать, опубликованное выражает мнение редакции.
- Да у нас уже восемь номеров наперед сверстано, странный вы человек! - объяснялся Редактор. - Вы просто не в курсе специфики работы.
- Сергей Константинович, - сказал Человечек. - А вы вот это вот почитайте, пожалуйста. В смысле специфики, - и протянул Редактору лист бумаги.
Редактор сначала вздохнул от назойливости упрямого и глупого посетителя, потом со скукою взглянул на лист, потом скука сменилась любопытством, любопытство - удивлением, а оно, в свою очередь, - скорбной озабоченностью.
- Откуда это у вас?
- О! - сплеснул руками Человечек. - У нас такого добра сколько угодно. Как дерьма мамонта.
- И все - только на меня? - несколько даже удивился Главный Редактор, как бы оставляя в подтексте: и когда это я столько успел нагадить?
- Что вы, не только! - успокоил Человечек.
- А на кого еще? - скорбная озабоченность отлетела, уступив место азартному интересу. - Садитесь-ка, садитесь поближе! - пригласил, а в микрофон, нажав кнопку селектора, бросил: - Люда, я занят. Ни с кем не соединяй, никого не впускай.
Потом повернулся к Человечку, звонко хлопнул его ладошками по ляжкам, улыбнулся широко:
- Да мы с вами! мы с вами, дорогой вы мой человек, мы с вами, если правильно дело поставить! мы с вами горы свернем!
Подвал прибрали, хоть от былого великолепия порядка не осталось и следа: шкафы косо сдвинули в два угла, папки стопками разложили по полу, тут же рядом, за письменным столом, бывшим следовательским, расположился Интеллектуал лет под тридцать, разбирающий бумаги в свете настольной лампы. А двухметровое пространство у дальней стены огородили вмурованной в цемент пола стальной решеткою, в результате чего получилась камера для Полковника: кушетка, столик, парашное ведро!
Полковник сидел на кушетке, погруженный во внутренний мир, когда дверь отворилась, и вслед молодым людям, несущим компьютер, ксерокс, пачки бумаги и упаковки характерной вытянутой формы голубых конвертов, вошел Человечек, одетый в полковничий парадный китель.
- Сюда поставьте, - распорядился. - Подключите и свободны. А вы, отнесся к Интеллектуалу, - подите покурите, полюбуйтесь на розы. Я позову.
Пока распоряжения его исполнялись, Человечек приблизился к Полковнику, рассмотрел, как обезьянку в зоопарке.
- Нелличка сказала: дело идет на поправку. Да! здоровье у вас! Завидую, честное слово, завидую. Положению - отнюдь, а здоровью! Но согласитесь: ничего нет и дороже на свете. Вы, надеюсь, не против? - продемонстрировал китель. - Для вживания, так сказать, в образ. Система Станиславского.
Полковник поднял голову и поглядел на Человечка с ненавистью.
- А и зря вы так сверкаете очами, Иннокентий Всеволодович, ей-Богу, зря! Я ведь с хорошими известиями. Дело-то наше с вами закрутилось! Пробные шарики пущены и почти все сработали отлично. Капэдэ - девяносто процентов. Очень высокий капэдэ! И стоит ли так переживать личное несчастье, когда торжествует Идея?!
- Что с Машенькою? - спросил Полковник.
Человечек, развлекающийся красивой работою японского ксерокса, отвлекся от него:
- Вот видите - мы уже говорим. Два шага до сотрудничества. Что с Машенькою? А что с ней может случиться? Живет себе. Влюблена. Устроилась подавальщицей к Мак-Дональду: знаете, на Пушкинской? Превосходно себя чувствует. Надо думать, скоро вас навестит. Но в общем-то, беспокойство ваше понятно. Помните Кьеркегора? Он утверждал, что человек окончательно реализуется только в миг смерти, а до тех пор непредсказуем. Так что полная гарантия машенькиной безопасности - только ваша! - подразумел Человечек Смерть. - Или очень уж хорошее поведение. Примерное. Ну, как у вас в лагерях пишут: стал на путь исправления.
- Что будет со мной дальше? - выдавил Полковник.
