хочу никого очаровывать и уговаривать, Мэгс. Мне хочется взять тебя и твоего брата в рождественское путешествие, и только. Хочу, чтобы Джордж побывал в том чудесном месте, о котором он мечтал. И хочу провести с вами этот день.
Мое удивление и оцепенение не могло бы быть еще больше, даже если бы он вдруг подхватил меня, начал кружить и поцеловал бы меня снова – только в этот раз уже у меня на пороге. Но мимолетная вспышка грусти заставляет меня задуматься о том, что тот поцелуй в сугробе был единичным случаем. И в лучшем случае ошибкой.
– Это так мило с твоей стороны, Подрик, но мы не можем. Я… я не могу.
– Но ведь ты хотела приключений…
– Я никогда такого не говорила.
– Хорошо, значит, этого хотел Джордж, – улыбается он, уже зная, что мое сердце уже поймано на крючок.
– Я не могу вот так взять и забрать его из дома в самый канун Рождества…
– Мы успеем вернуться домой до кануна Рождества, и вы сможете присоединиться к семье и всем запланированным празднованиям. Но такого момента, как сейчас, уже никогда не будет.
– Но вдруг мы застрянем где-то? Что если…
– Что если мы никуда не поедем и у твоего брата никогда не случится такого приключения? К слову, то, что твоих родителей нет дома, нам как раз на руку. Мы оставим им записку. И мы будем в безопасности. Я обещаю.
Мы будем в безопасности. Я обещаю.
Я верю ему. И верю этому глубинному эху в его голосе. На небе ни облачка, и я думаю о Джордже, который сидел у камина и просил о таком рождественском подарке. И думаю о следующем Рождестве, которое он, скорее всего, уже не увидит, и о том, как я буду всю жизнь жалеть, что упустила эту возможность, не сумев разрушить каменную стену логики и страха. Но есть версия меня, которая куда смелей, – та, которой я хочу стать, а не та, что есть сейчас.
Я смотрю в его зеленые глаза и не могу ему не верить.
Мы будем в безопасности.
– Подожди меня здесь, – говорю я ему.
Я бегу обратно в дом. Пока еще даже не осознав, что сотворила, я пишу родителям записку.
Пожалуйста, заранее простите меня. Мы с Джорджем отправились в небольшое путешествие, всего на один день с ночевкой. Обещаю, что он будет в тепле и безопасности.
Мое сердце колотится от восторга. Что-то во мне оживает, мчась навстречу неизведанному. И я полностью поддаюсь этому чувству, этому азартному стремлению отправиться в путь.
С одной стороны, это безрассудно и неправильно.
С другой – безопаснее и правильнее ничего быть не могло.
Все смешалось.
Я еду с ним в Ирландию, чтобы посмотреть на зáмок. Мы не одни – нас везет Подрик, мой друг из университета. Его отец – профессор математики в Рединге, а в Кроуфордсберне живет его тетушка. Мы остановимся у нее. Все будет хорошо. Простите меня, что мы уезжаем, не спросив на то разрешения, но эта поездка – единственное, что Джордж хотел получить в подарок на Рождество.
Я люблю вас.
Ваша Мэгс
Через несколько минут совершенно взволнованный Джордж с самодовольной улыбкой уже усажен на заднее сиденье Виверны, окруженный одеялами и подушками.
Я причесалась, натянула на себя любимый толстый свитер из шерсти ягненка и прихватила с кухни ломоть сыра и буханку хлеба. Взяла с собой и альбом Джорджа вместе со всеми цветными карандашами. В машине на полу сзади стоит большая плетеная корзина. По радио звучит «В сквере Беркли пел соловей», а щеки Джорджа уже горят от нетерпения.
Подрик заводит машину и поворачивается к Джорджу.
– Приятно с тобой познакомиться, Джордж. Если посмотришь вниз, то обнаружишь, что там, на полу рядом с сиденьем, лежит кое-что для тебя.
Я сажусь впереди, все еще помня про то, что у меня есть минута, чтобы отказаться, но тут Джордж вдруг издает радостный крик, которого я не слышала уже тысячу лет, и, может, не услышу больше никогда. Я оборачиваюсь и вижу, что Джордж держит в руках огромный атлас мира. Как только он открывает обложку, Подрик жмет на педаль газа.
И вот мы выезжаем на Лондон-роуд и направляемся в сторону Вустера, чтобы проехать через Бирмингем. Все складывается настолько замечательно, что в это даже трудно поверить.
– Джордж, – произносит Подрик – я считаю, что ты очень, очень смелый.
Джордж торжественно кивает и говорит очень громким голосом:
– Конечно, но ведь Питер не чувствовал себя очень смелым, когда напал на волка, преследующего Люси; его выворачивало наизнанку от страха, но он все равно это сделал.
Мы с Подриком смотрим друг на друга и улыбаемся; свободной рукой он тянется ко мне, чтобы легонько похлопать меня по ноге, пока голос Бинга Кросби разносится по салону, сопровождаемый красивой мелодией песни «Качаясь на Звезде».
Подрик начинает подпевать своим тенором, от которого у меня бегут мурашки по коже. – «Хотелось бы тебе качаться на звезде?»
К нему присоединяется Джордж.
– «Лунный луч с собой носить везде?»
Не ломая ритма, я подпеваю, совсем не попадая в тональность.
– «Дать бой своей земной тяготе?»
Все мы трое заливаемся хохотом, пока Джордж не подхватывает снова:
– «Или же ты хочешь быть свиньей?»
Подрик знает текст куплетов и допевает песню до конца, постукивая в такт пальцами по рулю. Мы же с Джорджем подаем голос только в припеве. Голос Подрика невероятно красив, с легким ирландским акцентом, но одной детали я раньше не замечала: когда он поет, он делает это так же мелодично, как Бинг Кросби. А я фальшивлю, как расстроенный рояль, но меня это мало волнует. Я пою вместе со всеми, и мы качаемся на звезде.
Провожая взглядом проносящиеся мимо сельские пейзажи, я все еще нервничаю и волнуюсь. На фоне заснеженных полей выделяется каждая перепачканная грязью овечка, каждая черная корова, каждый домик с соломенной крышей и дымом из трубы.
Джордж решил вздремнуть, а я положила ноги на приборную панель; отец бы никогда мне не позволил так сделать. Мы смеемся, и ощущение у меня такое, будто за спиной вырастают крылья. Через несколько часов мы подъезжаем к переправе, где нас ожидает чудовищных размеров стальной корабль, который доставит на другой берег нас вместе с Виверной отца Подрика.
Как только машина погружается на паром и мы удаляемся от причала, Подрик и я выбираемся из салона и подходим к металлическим перилам. В лицо нам дует ветер, так что говорить
