так захотелось вернуться в те дни или хотя бы попасть в эту гостеприимную квартиру.
– Да, я с удовольствием. Знаете, Стас, в этом доме прошло мое детство, хотя я здесь и не жила. Но люди были добры ко мне. Они видели, что мы жили иначе. Родители Лили заботились обо мне и помогали моим родителям. А еще здесь можно было обсуждать все, что волновало подростков. Это же очень важно!
– Да, – согласился Перов, – мои тесть и теща замечательные люди. И очень жаль, что вот так, в возрасте, когда можно многое сделать, они остались не у дел.
– Да, это плохо. – Кира вспомнила о своих родителях.
Тем временем они вошли в подъезд. Кира огляделась и вдруг поняла, что прежняя номенклатурная роскошь побледнела и посерела. То, что было внушительным, стало средненьким и даже бедненьким. Кира видела уже новые дома, новые квартиры, новые офисы. Площади были другими, а на смену красным дорожкам и линолеуму пришли немецкое ковровое покрытие и итальянская плитка. И лифт оказался стареньким. И дубовая дверь квартиры показалась несколько замызганной. Перов сначала вытащил ключ, а потом все же позвонил.
– Мало ли, не будем пугать Лилю.
– Не будем. – Кира осматривалась.
– Я думаю, что мы уедем отсюда. Уже присмотрел себе дом. В районе Ленинского проспекта. Там наше ведомство строит. Нам скидка будет, да и кредит в нашем же банке льготный.
– Здорово! Ничего не меняется. Все так же есть группа населения, у которой и свой банк со своим выгодным кредитом, и свои дома, и своя поликлиника… Перов растерянно посмотрел на нее.
– Ну я же не виноват, что так можно…
– Я вас не виню, я руками в удивлении развожу.
В это время открылась дверь и показалась Лиля. На ней был длинный шелковый халат, тапочки и белые перчатки.
– Зачем перчатки?! – воскликнула Заболоцкая.
– Кира? Откуда?
Воскликнули они одновременно, а потом рассмеялись и бросились обнимать друг друга.
– Ты где ее нашел?! – Спустя минуту Лиля обратилась к мужу.
– На улице, – отвечал тот.
– Тебя выгнали из твоего пустого дома?! – рассмеялась Лиля.
Кира тоже расхохоталась, а Стас пояснил:
– Иду, смотрю лицо знакомое. Хоть и немного изменившееся.
– Да, ты изменилась, – согласилась Лиля, – да проходи же!
И Кира прошла. Она ожидала увидеть тот самый уютный порядок, который царил во времена Тамары Леонидовны. Но увидела Кира чашку из-под кофе со следами помады, разбросанную по большому круглому столу косметику – тушь, помаду, карандаши. Полузадушенный тюбик из-под крема валялся на кресле, большое розовое полотенце свисало с ручки двери. Увиденный беспорядок прекрасно сочетался с Лилей в халате и косметических перчатках, но щеголеватый Стас Перов совершенно не вписывался в обстановку. Более того, Кира заметила, что Стасу неудобно за беспорядок.
– Лиля, давай гостью усадим так, чтобы она не оказалась в компании какой-нибудь баночки с пудрой, – сказал он, смеясь.
Лиля отреагировала остро.
– Ну, усади, – резко сказала она, – но таких мест нет. А потом Кира пудры не боится! Кира, ты же наконец научилась пользоваться косметикой? Хозяйственным мылом больше не умываешься?
Заболоцкая растерялась – столько издевки было в этом вопросе. И голос подруги прозвучал грубо. Перов же хмыкнул, убрал грязную чашку со стола, тюбик с кресла и сделал приглашающий жест:
– Проверено, мин нет. Прошу!
Кира засмеялась – Перов как-то сгладил обстановку. Лиля плюхнулась с размаху на диван, подобрала ноги и спросила:
– Ну, ты все там? В своем бомжатнике живешь?
– Где? – не поняла Кира.
– Ну, в заброшенном доме?
– Сейчас я живу в высотке. Но квартира в нашем доме – моя. Дом так и стоит – никто его не трогает, как ты могла заметить.
– Да, я заметил. Что фасад подновили и часть строительных лесов сняли, – в комнате появился Перов, – кстати, с тех пор как я узнал, что вы и еще несколько жильцов остались жить в таком доме, я невольно зауважал и жильцов, и сам дом. Что-то в нем магическое, верно, есть.
– Ты-то откуда знаешь? Про дом, жильцов и магию этой развалины? – прищурилась Лиля.
– Во‐первых, ты сама мне рассказывала. А потом, я через день хожу в магазин. А ты же знаешь, я пешком люблю ходить.
– Ага, это же приятней, чем дома сидеть и делами заниматься.
– Лиличка, я на работе провожу по десять часов, пройтись иногда необходимо.
– Уж про работу не рассказывай только!
Перов рассмеялся.
– Кира, чай? Кофе? Девушки, я купил свежий хлеб, масло, сыр, незнакомый еще, и всяких фруктов. Давайте я вам сейчас все это принесу?
– Если можно, я бы с удовольствием! – Кира специально опередила Лилю, испугавшись, что та опять скажет гадость.
– Ну давай, – протянула Мельникова.
Перов исчез на кухне.
– Что ты так? Может, мне уйти? – спросила Кира. – Может, я не вовремя? Но, понимаешь, мы так давно не виделись. И еще. Оказалось, что я скучаю по вашему дому, по Тамаре Леонидовне, Петру Вениаминовичу, по тем встречам, которые здесь были. Я так благодарна твоим родителям!
– Ну, конечно… – начала было Лиля, впрочем, осеклась. Наверное, заметила на лице Киры возмущение. Заболоцкая действительно теряла терпение – подруга вела себя грубо, ставила и мужа, и гостью в неловкое положение.
– Так что ты бесишься?! – Кира решила превратиться в прежнюю Киру, которая говорила что думала. – Ты грубишь мне, мужу.
– Я? Я?! – Лиля возмутилась, а потом сказала: – Ты думаешь, он такой хороший? Заботливый? Он «гуляет». У него сплошные бабы на уме, сауны… Ты же знаешь, что такое теперь сауны.
– Знаю, – кивнула Кира растерянно, – а на вид…
– На вид! На вид он образцово‐показательный. А я сижу дома… Обеспечиваю покой и быт!
– Извини, подруга! – не удержалась Кира. – От такого быта я бы сбежала. У вас же здесь просто погром. Тамара Леонидовна не потерпела бы ни минуты!
– Пусть. Я знаю, что бардак. Пусть терпит. Как он, так и я! – сверкнула глазами Лиля.
– Ты не хочешь пойти работать? Глядишь, лучше отношения станут. А то ты в таком виде…
– Перебьется, хочет гулять, так пусть платит мне за неудобство.
– Вот это да! Когда вы успели до такого дойти? Ведь мы же недавно с тобой разговаривали…
– Я не стала тебе рассказывать. – Лиля отвела глаза.
Перов появился с подносом – накрыто было толково, аппетитно, даже ломтики лимона были поданы со специальной вилочкой.
– Спасибо. – Кира сделала себе бутерброд, ела с удовольствием. «За нравственные муки пусть они платят вкусным сыром. Так, кажется, рассуждает Лиля», – подумала она.
Между тем Перов ухаживал за женой, предлагал варенье, виноград, сделал ей бутерброд. Та принимала эту заботу как бы милостиво. «А ведь он
