class="p1">— Да... Но помни, что сейчас я хозяйка этого дворца, где Одиссея не видели уже шестнадцать лет. И ты пользуешься моим гостеприимством, а не его. И что бы ты ни собиралась мне рассказать, я прошу тебя сесть и выпить вина, и съесть мяса. Ты проделала долгий путь, и тебе нужны подкрепление и отдых. Потом я выслушаю тебя.
Андромаха отступила к стене и стала, касаясь головой щита, обитого медью. Отблески пламени и отблески меди играли на ее лице, и я невольно подумала об уничтожившем Трою пожаре, свидетельницей которого была эта женщина. Что довелось ей пережить в ту страшную ночь?
— Сядь же...
— Слушай, Пенелопа... Троя пала... стараниями твоего мужа. Я не виню его — шла война, и троянцы точно так же уничтожили бы Микены и Спарту, будь у них такая возможность... Мой отец и семеро моих братьев погибли от руки Ахиллеса Пелида. А потом Ахиллес сразил моего Гектора. Он привязал его тело к колеснице и волочил по земле, а я стояла на башне и смотрела... Мой свекор погиб от руки Неоптолема — тот отрубил ему голову, когда старик цеплялся за жертвенник, собрав вокруг себя дочерей и внучек... Теперь я — наложница сына Пелида.
— Такова война, Андромаха.
— Да, такова война. Но потом война закончилась, и победители стали делить добычу. Моя сестра Поликсена... Говорили, что Ахиллес был влюблен в нее, что он готов был пойти на переговоры с троянцами после того, как увидел ее на городской стене. Это могло бы положить конец войне. Но Ахиллес погиб. И теперь ахейские вожди решили принести Поликсену в жертву павшему соратнику. На этом настоял Одиссей... [28] Ты знаешь, Пенелопа, что в Аиде обитают бесплотные тени, которым не нужны ни рабы, ни наложницы. Зачем же Одиссей сделал это? Разве мало крови пролилось при взятии Трои? Не одного Ахиллеса — весь Аид можно было напоить этой кровью. Но твой муж жаждал большего... Он сам оторвал Поликсену от матери, приволок к кургану Ахиллеса и отдал Неоптолему... А тот выступил в роли жреца... Я делю ложе с убийцей не только моего свекра, но и моей любимой сестры... Это сделал твой муж, Пенелопа.
Что я могла сказать ей! Впрочем, я многое могла сказать этой женщине про Одиссея. А она продолжала:
— У меня был сын от Гектора, Астианакт, — ему было два годика, когда пала Троя. И вот на собрании ахейских вождей Одиссей настоял, чтобы ребенок был убит... Он хотел искоренить семя Гектора, чтобы никто и никогда не смог отомстить ахейцам за пролитую на берегах Геллеспонта кровь. Многие цари пришли в ужас от этого предложения. Но Одиссей убедил их, и ребенка вырвали из моих рук и сбросили со стены. Лаэртид сам сбросил его. Сбросил туда, где год назад Ахиллес проволок труп его отца. А я стояла на стене, разрушенной стене своего города, и смотрела...
Андромаха подняла на меня ненавидящие глаза.
— Да падет проклятие богов на этот дом! Да будь он проклят, Одиссей, сын Лаэрта.
Андромаха умолкла. Мне было больно, очень больно. Я ненавидела эту женщину. И в то же время жалко ее было... Мы долго стояли молча. Потом я сказала:
— Твое проклятие давно исполнилось, Андромаха. Сын Одиссея слаб разумом, и ему никогда не стать воином и царем. Жена Одиссея ненавидит своего мужа. А сам Одиссей скитается на чужбине, и, вернувшись, он застанет на Итаке свой разоренный дом и опозоренное ложе.
И Андромаха оплакала короткожизненного Астианакта, увидев, как он низвергся стремглав с высоких башен, брошенный на смерть рукой Одиссея.
Я сказала Андромахе то, что сказала. И я не откажусь от своих слов даже перед алтарем. И все же... Что такое ненависть? Я не знаю, как назвать то чувство, которое я испытываю к Одиссею...
Неоптолем и его спутники уплыли на следующий день. Я не удерживала их, но сделала Неоптолему богатые подарки, как того требует обычай.
Третий кончается год и уж скоро наступит четвертый,
Как у ахейцев в груди она дух бесконечно морочит.
Всем надежду дает, обещается каждому порознь.
Вести ему посылает,, в уме же желает иное.
Я, Пенелопа, царица Итаки, бывшая жена Одиссея Лаэртида, отныне отворяю двери своего дома для гостей и для претендентов на мою руку!
Мой муж сгинул в неизвестности, он взят гарпиями, и я не желаю ни ждать его возвращения, ни хранить его память!
Я готова стать супругой того из ахейцев, кто придется мне по сердцу. Он получит мою любовь, мою руку, мои богатства и трон царя Итаки.
Теперь в моем дворце по вечерам часто собираются гости — я посылаю приглашения знатнейшим людям Итаки и их сыновьям. Иногда вместе с мужьями приходят и жены — они отказываются садиться с мужчинами, и я накрываю для них отдельный столик в вестибюле. Фемий поет для нас, и тогда женщины пересаживаются к очагу и берут в руки пряжу. Фемий дипломатично обходит стороной тему Троянской войны, чтобы нечаянно не упомянуть имя Одиссея. Никто не знает, что случилось с моим мужем, и никто не знает, почему я так внезапно забыла о нем.
Фемий часто поет о походе аргонавтов, и это тоже немного неловко, потому что аргонавт Лаэрт на эти пиршества не приходит, и неизвестно, как он относится к тому, что происходит во дворце. Но Лаэрт давно живет в саду, и его отсутствие никому не бросается в глаза.
Вчера умер Фидипп. Он был уже очень дряхл, и все-таки мне жаль старика. Я заплакала, узнав эту новость. А потом вдруг подумала, что на Итаке нет теперь никого, кто знал бы о судьбе Одиссея. И нет никого, кому я обещала бы дать Итаке нового царя. Никто не сможет попрекнуть меня тем, что я открыла двери своего дома для мужчин при живом муже. И никто не
