Полковника увели.
- Там у нас решетка еще осталась? - осведомился Человечек. - Молодых людей определите наверх, окошко зарешетите. Если будут кричать - заткнуть!
Тени рассосались выполнять распоряжения. Человечек вошел в дом, взял радиотелефон, набрал номер:
- Не разбудил? Ну-ну. Тут, понимаешь, обстановка несколько! усложняется. Нет, пока ничего серьезного. И тем не менее - переезд надо форсировать. Да прямо хоть сейчас! Хорошо, хорошо, до утра. Но как можно раньше! Я даже заночую здесь сегодня. Пока, жду!
А по ночной Москве чесала тем временем с недозволенной скоростью "Волга"-универсал. Юркий "жигулек" старался от нее не отрываться, для чего водителю, старому нашему знакомцу Благородному Карасю, приходилось манипулировать рулем, педалями и рычагом с явно непривычною резвостью. Проносились мимо красные волдыри светофоров, летели вслед безнадежные милицейские свистки - "жигулек" как приклеился к остекленному задку.
Водитель "Волги", понаблюдав за маневрами преследователя, покачал головою:
- Движок у нас слабоват, командир. Пятую сотню тысяч крутит.
- Да он все равно знает адрес. Какой смысл? - прозвучал голос с заднего сиденья.
- Ладно, - сказал Командир. - Сбавь.
Благородный Карась сбросил скорость в свою очередь и вытер со лба пот.
В мансарде, едва освещенной чуть сереющим небом, на фоне которого неприятно вырисовывалась наскоро вделанная в окно решетка, понурились на тахте Внучка и Юноша.
Внучка вскочила вдруг, бросилась на дверь, заколотила руками, ногами:
- А ну сейчас же выпустите нас отсюда! А-ну-сей-час-же!
Юноша подошел, обнял ее сзади:
- Перестань. Видишь ведь - бесполезно. Только удовольствие им доставляешь.
Внучка побилась еще капельку и заплакала от бессилия!
В том же едва сереющем утре возникла возле "Волги"-универсала с потушенными огнями тень, произнесла в щель от приспущенного стекла:
- Их там человек двенадцать самое маленькое.
- Ну что, ребята? - обернулся Командир. - Может, вызовем подкрепление?
- Брось, командир, - прозвучал голос сзади. - Двое на одного. Шпана неужто не справимся? Мы ж профессионалы. Стыдно.
Командир задумался на мгновение.
- Ладно. Тогда - пошли.
Бесшумно открылись автомобильные дверцы, вооруженные люди по-кошачьи выбрались наружу.
Когда Благородный Карась тоже попытался выкарабкаться из своей машины, Командир шепнул:
- Вы остаетесь.
- Но я! - взялся возражать Карась.
- Я сказал: остаешься! На тебя что - браслеты надеть? - шепотом прикрикнул Командир и, убедившись, что Карась смирился, поднял руку и растворился во мгле.
Остальные растворились следом, чтобы материализоваться уже возле дома Полковника.
На мгновенье сойдясь, они тут же и рассыпались, и вот одна из теней пружинисто перемахнула забор и навалилась на несколько в этот сонный час осовевшего часового. Ему, однако, удалось хрипло выкрикнуть:
- Менты!
Звякнуло выбиваемое стволом стекло, и навстречу тени, движущейся от реки, прозвучал выстрел. Тень вскрикнула, опала, но тут из-за куста справа протютюкала очередь по дому, осыпала еще несколько стекол.
- Окружены, сдавайтесь! - заорал Командир из-за тамбурка, и тут же, отколотая пулями, запуржила вокруг его головы мелкая щепа.
Бугай с "калашниковым" ворвался в мансарду и, не обратив внимания на Внучку и Юношу, пристроился у оконца, направил ствол в решеточную прореху, выпустил одну очередь, другую.
Внучка вскочила, схватилась за подножную скамеечку в намерении оглушить Бугая.
- Сядь! - дернул ее за руку Юноша, и Бугай прореагировал, замахнулся прикладом, но тут же и упал, успев обрызгать молодых людей разлетевшимся мозгом.
Внучка рванулась к выходу, Юноша снова попытался ее удержать:
- Стреляют же, дура! - и между ними завязалась нешуточная борьба.
Человечек тем временем полз меж кустов вниз по участку, к сортиру, к реке, сжимая в руке "макарова".
Заметил впереди шевеление, выпалил несколько раз. Шевеление стихло. Человечек пополз дальше.
Переваливаясь через забор, отчетливо вырисовался на фоне посветлевшего неба.
И тогда тот, лежащий, подстреленный, выпустил пулю. Она прошила затылок и вылетела через глаз. Человечек конвульсивно дернул пару раз ногою, обмяк, но не упал: так и остался висеть на заборе!
А в безопасном отдалении от дачи завороженно прислушивался к перестрелке Благородный Карась, до пота сжимая ручку автомобильной канистры.
Парень из группы захвата, тот, что подавал реплики с заднего сиденья, подложил под металлическую дверь пристройки гранату и прянул за угол.
Дверь покачнулась и рухнула внутрь, загремела по ступеням. Раздался страшный женский вопль.
Парень осторожно высунулся в проем и получил очередь через грудь. Пули вырвали пять клочков на спине куртки. Перешагнув труп, стрелявший поднялся из подвала!
Пальба мало-помалу начала стихать. Внучка пересилила-таки Юношу и ринулась по лестнице вниз. И тут же осела, схватилась за ногу.
Юноша выскочил на помощь:
- Ранили?.. Пошли! пошли-пошли, потерпи немного, - потащил ее назад, в мансарду; уложив на пол, сорвал с себя рубаху, разодрал, стал заматывать ногу, рану, из которой толчками выплескивалась кровь, и едва не потерял сознания от дурноты!
В свои пятьдесят седой, как лунь, Профессор Дмитрий Никитович Тищенко стоял на прежнем месте. Перестрелка умолкла окончательно. К "Волге" не вернулся никто. Рассвело. Освещенный косыми лучами встающего солнца, профессор двинулся к даче.
Вошел в калитку. Увидел трупы. Много трупов. И не сумел сдержать желудочный спазм!
Рвало профессора долго, и тогда даже, когда и нечем-то стало, и это совершенно вымотало. Таким вымотанным и пошел он, пошатываясь, ломая оставшиеся розы, лавируя между мертвецами. Приблизился к разнесенному в щепы тамбурку.
Переступил через того, с пятью дырками на спине. Едва не упал, поскользнувшись на крови. Заглянул вниз. Не желая выпускать из рук канистру, вынужден был встать на четвереньки, чтобы преодолеть лежащую на ступенях бронированную дверь, и наткнулся на раздавленную ею Нелличку Чернокудрую Очаровательницу. Снова начались спазмы.
И все-таки Дмитрий Никитович до подвала добрался. Солнце располагалось так, что достигало светом самый вход в помещение. Профессор открыл канистру, плеснул на шкафы, на папки с бумагами, на стеллажи! Достал спички, вынул одну, готовясь чиркнуть. И услышал вдруг шевеление.
- Здесь кто-то живой? - спросил испуганно, шепотом. Спрятал спички, сделал несколько робких шагов в глубину.
Полковник лежал на кушетке ничком, руки за спиною - в наручниках, рот заклеен широкой полосою пластыря, и, повернув голову на щеку, смотрел на зятя.
Несколько бесконечных мгновений шла эта молчаливая переглядка родственников. Не выдержав, Дмитрий Никитович двинулся к решетке, дернул дверцу, которая, естественно, не поддалась, застопоренная мощным импортным замком.
- Конечно, как же! живой человек! - бормотал. - А, ч-черт! М-минутку! м-минуточку!
Снова на четвереньках, стараясь не впустить в поле зрения Чернокудрую, Профессор одолел дверь. Остановился, шаря растерянным взглядом вокруг, и то ли услышал, то ли почудился ему шум автомобиля. Рядом с трупом того, с пятью дырочками, валялся пистолет. Дмитрий Никитович, косясь в сторону дороги, поспешно достал носовой платок. Осторожно поднял пистолет с земли - через ткань. Приладился. И снова пополз в подвал.
Изо всех сил воротя взгляд от Полковника, только направление удерживая боковым зрением, приблизился Профессор на несколько шагов к решетке, заговорил:
- Ради Бога, молчите, пожалуйста! Чем я вам помогу? Я все равно н-не! н-не! в состоянии. Замок, понимаете? Но спалить живого! Это уж слишком. Слишком, так ведь? Согласны? Вы только зла на меня не держите! Не держите зла!.. Все ж лучше, чем живьем!
И выпустил в Полковника все пули, что оставались в магазине.
С брезгливостью отбросил оружие. Достал заветный коробок, из него спичку. Отпятился к выходу. Чиркнул. Возник огонек.
Готовя дорогу к отступлению, Дмитрий Никитович оглянулся и увидел лицо наблюдающего за происходящим, совершенно остолбеневшего сына.
Пламя подбиралось к пальцам, обжигало их!
ЭПИЛОГ
(Лондон, 1995 год)
После долгой торговли маленький этюд Левитана ушел за восемьдесят тысяч фунтов. На порядок дешевле и почти сразу пошла амфора времен Боспорского царства. Затем служители вытащили на помост несколько огромных, металлом окованных серых деревянных ящиков.
- Лот сорок шестой: группа документов под общим названием "Архив полковника Картошкина", - возгласил аукционист. - Доносы виднейших научных, культурных и политических деятелей сегодняшней России. Начальная цена сто фунтов стерлингов.
Господин, украшенный изысканной шотландской бородкою, которая, впрочем, не особенно мешала узнать в нем старого нашего знакомца - Товарища Майора, скромно, но весомо поднял свою карточку из восьмого ряда.
