Вот что скажу я Вам окончательно: я не решаюсь и не могу приняться за поправки. 15 лет я не перечитывал мою повесть "Дядюшкин сон". Теперь же, перечитав, нахожу ее плохою. Я написал ее тогда в Сибири, в первый раз после каторги, единственно с целью опять начать литературное поприще, и ужасно опасаясь цензуры (как к бывшему ссыльному). А потому невольно написал вещичку голубиного незлобия и замечательной невинности. Еще водевильчик из нее бы можно сделать, но для комедии - мало содержания, даже в фигуре князя, - единственной серьезной фигуре во всей повести.
И потому как Вам угодно: хотите поставить на сцену (1) - ставьте; но я умываю руки и переправлять сам ни одной строчки не буду. Кроме того, об одном прошу настоятельно и обязательно: имени моего на афише чтобы не было, то есть "переделано из повести "Д<ядюшкин> с<он>" господ<ина> Достоевского" или в этом роде, - прошу Вас, чтобы не было выставлено. Если же непременно надо, просто напишите: "Переделано из повести". Только чтоб не было моего имени.
Конечно, лучше бы было совсем ее не ставить. Вот мой совет. Но так как я уже дал Вам слово вначале, а Вы употребили труд, то уже нечего делать: всё в Вашей воле.
Замечу только одно и то мимоходом: кажется, нет пропорции в величине актов? Посоветовались бы Вы в Москве с кем из актеров, знающих сцену практически (я тоже ведь никогда ничего не писал для сцены), и во всяком случае хорошо бы сократить. Что еще идет в повести, не пройдет на сцене. Сцена не книга. А потому чем больше сокращений, тем бы, мне кажется, лучше.
Рукопись у меня. Не высылаю, полагая, что у Вас, конечно, есть список. Если же нет, напишите. Тотчас же вышлю.
Примите уверение искреннего моего уважения.
Вам преданный Федор Достоевский.
(1) далее было начато: де<лайте?>
502. H. H. СТРАХОВУ
27 сентября 1873. Петербург
Четверг 27 сент<ября> 73.
Любезнейший Николай Николаевич,
Вы, верно, забыли о двух №, обещанных Вами для "Последней странички" (из газеты: "наплевать на этих господ"). А между тем "Последняя страничка" составлена именно ввиду этих 2-х №. Таким образом, типография задержана: нельзя ни набрать, ни сверстать статью. Сделайте милость, доставьте же поскорее (ведь это только несколько строк!) в редакцию. Вы не поверите, как это важно в общей типографской работе! Притом если теперь не доставите, то на следующую неделю будет уже поздно - застареют выписки из газет.
Ваш весь Ф. Достоевский.
503. M. A. АЛЕКСАНДРОВУ
28-30 сентября 1873. Петербург
Любезнейший Александров. Вот моя статья. Сейчас после нее, то есть после 8-й странички, где в конце поставлена черта и буква Д., начать печатать телеграммы (то есть с 9 страницы). А с 13-й, тем же порядком, перепечатать приложенные вырезки телеграмм из газет (по номерам на вырезках). Кажется, во всей статье, с телеграммами, по расчету моему, не менее 400 строк. В таком случае напечатайте телеграммы петитом. Но - авось найдется место. Я предполагаю сделать сокращение в объявлении о подписке и в хронике.
Ваш Достоевский.
На обороте: Г-ну Александрову.
504. M. A. АЛЕКСАНДРОВУ
28-30 сентября 1873. Петербург
Г-ну метранпажу Александрову.
Эту статью набирать немедленно, вставим 1/4 листа и пустим ее, а не "Из Москвы", которая останется до следующего 41-го №. Иначе нельзя. Корректуру к г-ну Филиппову, Кирочная (на углу Знаменской) - дом № 17 (Китнера), кв. № 4.
Да придите ко мне, Александров, завтра в 2 часа. Нельзя иначе.
505. В. П. МЕЩЕРСКОМУ
2 октября 1873. Петербург
Втор<ник> 2 окт<ября>/73.
Многоуважаемый князь, посылаю Вам маленькую статейку одного офицера с просьбою прочесть ее поскорее, если возможно. Всего 200 строк. Это не рассказ даже, но всего только картинка, и как картинка только - она очень бы могла быть помещена в этом № "Гражданина", ибо верно и, кроме того, такие рассказики читаются с удовольствием, не отрываясь. Бытовая сторона богатых повес офицеров, кажется, схвачена верно. Посылаю же Вам единственно для того, что Вам, может быть, больше известны подробности этой жизни, то есть рулетка, Сакристья и проч. Завтра я у Вас ее возьму с Вашим мнением и, может быть, отправлю в типографию - если подыщу, рядом с этим, другой рассказик, строк в 400 у г-жи Лободы (имею в виду), но уже совсем другого, почти трагического содержания. Таким образом, два рассказика, оба в 650 строк, будут, и очень возможно, в №, тогда как один только рассказ офицера, по чрезвычайной своей легкости, не мог бы пройти в "Гражданине".
Ваш весь Ф. Достоевский.
506. M. A. АЛЕКСАНДРОВУ
4-6 октября 1873. Петербург
Люб<езный> Александров,
В моей статье вышло 650 строк или даже немного более, сократить не могу. Прилагаю письмо к князю и прошу его, чтобы сократил свое "Петерб<ургское> обозрение" на 150 строк. Письмо поручаю Вам и прошу Вас доставить ему немедленно и, если можно, лично.
В "Последней страничке" я отчеркнул 2 анекдота (24 строки). Это значит их выбросить. Если пойдете к князю, сообщите ему. Я тоже и об этом ему писал.
Теперь 1/4 8-го утра. Буду спать до 2-х часов. Сверстку подпишу мигом, но раньше 2 не приносите.
Доставьте же письмо.
В<аш> Достоевский. (1)
На обороте: Г-ну Александрову.
(1) на полях письма зачеркнутые пометы: Письмо Федорову. Вывеска. Статейка Пелешевского (отложить к Шторху, Войгачу и проч.).
507. К. П. ПОБЕДОНОСЦЕВУ
23 октября 1873. Петербург
Октября 23/73.
Милостивый государь Константин Петрович,
В квартире редакции живет один писарь; ему, без означения, разумеется, Вашего имени, и дана Ваша статья для переписки. Завтра она, переписанная чужой рукой, поступит в типографию. В типографии же Вашу руку знают еще с прошлого года, и именно корректорша, которая имеет в городе некоторые литерат<урные> сношения (с "От<ечественными> записками", наприм<ер>). Таким образом, никто не будет знать на этот раз, что статья Ваша, кроме меня и секретаря редакции. В корректуре же я буду сообразоваться с собственноручным Вашим текстом, который останется у меня.
А засим имею честь быть покорнейшим слугою.
Ф. Достоевский.
508. В. П. МЕЩЕРСКОМУ
1-3 ноября 1873. Петербург
Любезнейший князь, Ваш ответ "С<анкт>-П<етербургским> ведомостям" очень мило и дельно написан, но резок, заносчив (хочет ссоры) и - может быть, тон не тот. Вместо насмешливого тона не лучше ли спокойный, ясный? Я именно так думаю: больше будет достоинства. А потому и посылаю Вам мой ответ. Тут включено кой-что из Вашего. Но я мог наделать ошибок; а потому просмотрите, пожалуйста. Я очень бы желал, чтоб Вы согласились на мою редакцию. Если найдете нужным - поправьте, ради бога. (1)
Ваш весь Ф. Достоевский.
NB. Я бы кончил на 3-й страничке словом: чем же мы виноваты? (2) Написанное на 4-й страничке и отмеченное мною чертой - необходимо ли? Я бы очень желал кончить на 3-й страничке и зачеркнуть всё на 4-й. "С<анкт>-П<етербургские> вед<омости>" нас целый почти год не трогали: обойдемся, на первый случай, как можно мягче, потом все-таки можно будет ответить.
(1) Если найдете ... ... ради бога. приписано позднее
(2) вместо: чем же мы виноваты? - было: полезного.
509. В. П. МЕЩЕРСКОМУ
3-4 ноября 1873. Петербург
Из типографии.
Многоуважаемый князь, на Вашу обделку ответа "С<анкт>-П<етербургским> ведомостям") - я вполне согласен, это очень ловко; всё то же сказано, но несравненно неотразимее, чем в виде прямого обвинения (которому никто из читателей и не поверил бы, так что во всяком случае, с нашей стороны, был бы холостой заряд).
Но 7 строк о надзоре, или, как Вы выражаетесь, о труде надзора правительства, я выкинул радикально. У меня есть репутация литератора (1) и сверх того - дети. Губить себя я не намерен. (2)
Ваш Ф. Достоевский.
(1) далее было: и репутация (2) далее было: Кроме того, Ваша мысль глубоко противна моим убеждениям и возмущает мое сердце. Приписываю и хочу приписать Вам <как?> раз теперь - да и <нрзб.> приписать <?> иначе?
510. M. П. ПОГОДИНУ
12 ноября 1873. Петербург
Многоуважаемый Михаил Петрович,
Простите, что не сию минуту Вам отвечаю. Но каждый раз; к концу недели бываю очень занят и не имею времени даже для себя, на свои домашние дела.
За статью "Сусанин" "Гражданин" Вам весьма благодарен. Я пускаю ее в двух №, так как для одного номера она длинненька. И уж, само собою, не оставалось времени посылать корректуру в Москву. Если б, впрочем, она была потщательнее переписана, то не могло бы быть ни малейшей ошибки в корректуре, потому что, когда надо, и в "Гражданине" сумеют продержать корректуры хорошо. Но в Вашей рукописи много небрежностей: не знаешь, как читать иные имена, и до сих пор я не знаю: Щекатов или Щекотов, о или а? А справляться с "Вестником Европы" (1) - большие хлопоты. Так как у нас в журнале нет единого главы, то отзывается и при издании: библиотека редакции не всегда под рукою и всегда почти растаскана по рукам.
