сказала:
– Это сделано для нашего удобства, мэм. Мы же живем достаточно изолированно. Мы по телефону заказываем продукты у торговцев. Мистер Уимисс установил телефон именно для этого, он против дальних звонков из-за платы и из-за того, что это отнимает у мистера Уимисса время, мэм.
– О, – только и сказала мисс Энтуисл.
– Как скажете, мэм, – сказала Честертон.
Мисс Энтуисл молчала. По-прежнему глядя в тарелку, чтобы избежать встречаться глазами с портретами, она раздумывала о том, как ей лучше поступить. Уже половина девятого вечера, а Эверард так и не позвонил. Ну хорошо, его беспокоит плата за телефонный звонок, и все-таки то, что он не позвонил, говорит о том, что он не считает состояние Люси чем-то серьезным. Как же тогда он отнесется к тому, что она явилась без приглашения? Вряд ли, решила мисс Энтуисл, с истинным радушием. А она только что съела его пудинг. Пудинг встал в желудке комом.
– Спасибо, кофе не нужно, – быстро ответила она, когда Честертон осведомилась, подать ли ей кофе в библиотеку.
Она поужинала, потому что не могла позаботиться о себе сама, потому что слуги настаивали, но никаких излишеств, никаких излишеств! Да еще в библиотеке – разве Эверард сидел не в библиотеке, когда эта бедняжка, с такой потаенной улыбкой… Да, она помнит, что Люси говорила именно о библиотеке. Нет, кофе там она пить не будет.
И по поводу телефона. Единственное, что она может сделать, единственный способ сохранить достоинство – самой ему позвонить. Смысла ждать его звонка больше нет, совершенно очевидно, что он сам звонить не собирался. Она позвонит ему, объяснит, где находится, и спросит о докторе – она особенно уповала на доктора, потому что его присутствие послужит оправданием для ее присутствия, особенно если доктор утром прийти не сможет.
Вот так и получилось, что Туайты, затаившиеся у себя в подвале, около девяти вечера были потревожены звонком. В темноте он звучал особенно зловеще, а когда Туайт приложил трубку к уху, чей-то чрезвычайно нетерпеливый голос приказал ему оставаться на линии.
Туайт остался, вслушиваясь и ничего не слыша.
– Скажи «Алло, это Туайт», – посоветовала миссис Туайт от кухонной лестницы.
– Алло, – неубедительно произнес Туайт.
– Наверное, неправильный номер, – сказала миссис Туайт после продолжительного молчания. – Повесь трубку, пойдем, закончишь ужинать.
Чей-то слабенький голос что-то произнес. Туайт слушал изо всех сил. Ему еще не приходилось сталкиваться с вызовами издалека, и он подумал, что это телефон барахлит.
– Алло? – взволнованно произнес он, стараясь, чтобы голос его звучал как можно вежливее.
– Неправильный номер, – повторила миссис Туайт. – Вешай трубку.
Тихий голос опять что-то начал говорить, и Туайт, не разбиравший ни словечка, только повторял: «Алло? Алло?»
– Повесь трубку, – приказала миссис Туайт с решительностью, рожденной пребыванием на безопасной кухонной лестнице.
– Так оно и есть, – сказал Туайт, окончательно выдохшись. – Неправильный номер.
И записал в блокноте:
«Неправильно набран номер сэр скорее всего дама 9.10».
Таким образом мисс Энтуисл, потерпев на другом конце провода поражение, решила, что, если она старалась, но ничего не получилось, она может остаться и перестать беспокоиться хотя бы до утра. Надо быть спокойной, разумной. Не волноваться, не впадать в критиканство, думать об Эверарде так, как она привыкла думать о людях – дружелюбно.
И все же, пока она ждала связи в промозглом холле, ее доброе расположение все-таки на мгновение дало сбой. Честертон, заметив, что она дрожит от холода, предложила перейти в библиотеку, где растопили камин, но мисс Энтуисл предпочла холод холла теплу библиотеки, хотя и видела под дверью отблески огня. Теперь она знала, что спальня, в которой лежит Люси, находится прямо над библиотекой – с того места, где она стояла, была видна и дверь в спальню. Значит, из того окна… В этот миг и дрогнуло ее твердое намерение сохранять благожелательность. Он позволил ее детке спать там, он заставил детку спать там…
Но вскоре она все же взяла себя в руки. Люси не возражала, так с какой стати ей возражать? Сейчас Люси спала там, и на лице ее был полный покой. Мисс Энтуисл пришла к решению: ни в коем случае Люси не должна просыпаться в этой спальне в одиночестве – окно, не окно, но она тоже будет там спать.
Это было поистине героическое решение, лишь любовь к Люси сделало его возможным. Помимо окна и того, что, как она считала, из-за него случилось, помимо преследовавшего ее лица бедняжки с фотографии, она не могла отделаться от ощущения, что Люси не имеет к этой спальне никакого отношения, это спальня Эверарда. Мисс Энтуисл совсем не хотелось проводить ночь, например, в обществе губки Уимисса. Она раздумывала обо всем, готовясь ко сну в свободной спальне на другой стороне дома – маленькой комнате с красивым высоким подоконником, она размышляла, что, может, не стоит раздеваться. По крайней мере, тогда она не будет расслабляться. Но как же это утомительно! В ее-то годы, если она просидит всю ночь – а в ее одежде лежать неудобно, – то наутро будет совсем измученной и не сможет разговаривать по телефону с Эверардом. Да и шпильки надо вынуть: она не сомкнет глаз, если они будут давить. Но находиться в той комнате, среди галстуков, с незаколотыми волосами тоже невозможно – это как-то очень фамильярно… Она колебалась, спорила с собой, но все же раздевалась и вынимала шпильки.
В последний миг, когда она уже переоделась в ночную рубашку, заплела косы и превратилась в типичную аккуратную пожилую женщину, смелость ее покинула. Нет, она здесь не останется. Она позвонит, вызовет ту милую служанку и скажет, что будет спать с миссис Уимисс на случай, если ей что-нибудь понадобится.
Она позвонила и, пока ждала Лиззи, все думала: из-за чего ей так тяжело? Неужели из-за галстуков? Или из-за губки? Или, на самом деле, из-за окна?
Ей стало стыдно за себя. Там, где может спать Люси, может спать и она.
– Я позвала вас, – сказала она, – чтобы вы помогли мне перенести подушку и одеяла к миссис Уимисс. Я лягу там на софе.
– Да, мэм, – ответила Лиззи, беря одеяла. – Но софа короткая и жесткая, мэм. Может, вам лучше устроиться на кровати?
– Нет, – твердо отказалась мисс Энтуисл.
– Она же большая, мэм. Миссис Уимисс даже и не почувствует, что вы в ней лежите. Очень большая кровать.
– Я буду спать на софе, – решительно ответила мисс Энтуисл.
В Лондоне у Уимисса был обычный день, за исключением того, что он был вынужден задержаться
