В сентябре 1937 года состоялся визит дуче в Германию. Облаченный в пышный мундир, специально сшитый на заказ по этому случаю, Муссолини отбыл в Германию в сопровождении большой свиты, разнаряженной, как и её глава. Гитлер, не желая оставаться в долгу, приказал членам комитета по торжественной встрече Муссолини, которая должна была состояться на границе, также приодеться в парадные мундиры. Сам Гитлер, одетый в официальную форму нацистов, - коричневую рубашку под кителем и черные брюки, следуя условиям церемониала, поджидал Муссолини в Мюнхене, на улицах которого по пути следования дуче были выстроены шпалерами войска, а здания разукрашены национальными флагами обеих стран.
В ответ Гитлер посетил Италию с официальным визитом. Его бурно приветствовали в Риме, с энтузиазмом встречали во Флоренции и Неаполе; перед широкой аудиторией он выступал с речами уверенно и с достоинством. Не допустив даже малейшего намека на возможность возврата Южного Тироля, Гитлер заявил: "Да будет на то моя непреложная воля и моим завещанием немецкому народу, чтобы он навсегда считал нерушимой границу между нами, самой природой начертанной вдоль Альп". "Фюрер добился потрясающего личного успеха, - записал в своем дневнике Чиано, - ему легко удалось растопить лед недоброжелательства в отношении к нему... И в личных контактах он завоевал общие симпатии, особенно среди женщин". Даже фотографии Гитлера, выглядевшего нелепо в смокинге и цилиндре в тот момент, когда он покидал здание оперы Сан Карло, не смогли испортить благоприятного впечатления, произведенного им на итальянскую публику.
Но если фашистские бонзы и восприняли благосклонно его визит, то короля Виктора-Эммануила III он не вдохновил. Король сразу же невзлюбил Гитлера. Относясь к нему с большим недоверием, он с явной неохотой согласился принять его в Квиринале в качестве своего гостя. Король поведал Муссолини о том, что в первую же ночь, проведенную там, Гитлер потребовал женщину. Это вызвало грандиозный переполох Двора до тех пор, пока не выяснили, что фюрер просто не мог заснуть без того, чтобы служанка не перестелила его постель так, как он привык.
Гитлер платил королю той же монетой, всю свою жизнь питая отвращение к Савойской династии. Во время последнего совместного появления на публике взаимная антипатия обеих правителей была очевидна. Но не менее очевидной была и сердечность отношений, возникших между дуче и фюрером. На вокзале, во время прощальной сцены, они оба дали волю своим чувствам. Присутствовавшие при этой сцене обратили внимание на то, что Гитлер смотрел на Муссолини взглядом, выражавшим почти собачью преданность. "Отныне, заявил дуче Гитлеру, - ни одна сила на земле не способна разлучить нас". Глаза фюрера наполнились слезами.
К 28 сентября 1937 года тучи над политическим горизонтом сгустились до такой степени, что война казалась неизбежной. Сроки ультиматума Гитлера чехам, предъявленного в Годесберге за четыре дня до того, истекали в два часа дня. Утром во дворец Киджи срочно позвонили по телефону. Англичане вновь устремили свой взор на Муссолини в надежде, что он сможет оказать сдерживающее влияние на Гитлера. Они запросили о возможности встречи лорда Перта с графом Чиано "Я сразу же принял его, - записал в свем дневнике Чиано, - заметно волнуясь, он сообщил, что Чемберлен в эти грозные часы взывает к дуче с просьбой вмешаться в конфликт, полагаясь на его дружеские отношения с Гитлером. Это вмешательство, как считает Чемберлен, будет тем последним шагом, который следовало бы сделать, чтобы спасти мир и цивилизацию".
Муссолини был польщен. Гораздо лучше, признался он Чиано, выступать в роли миротворца, чем подвергаться риску быть втянутым в войну, в которой страна не готова участвовать; к тому же сейчас весь мир смотрит на него с надеждой. Он дал указание Чиано связаться по телефону с Берлином и, как только на линии прозвучал голос итальянского посла Аттолико, Муссолини выхватил у Чиано телефонную трубку и приказал послу немедленно отправиться на прием к Гитлеру, чтобы заверить фюрера о своей преданности, о том, что Италия выступает на стороне Германии, но предложив, вместе с тем, отложить военную мобилизацию на двадцать четыре часа.
На пути в Германию Муссолини так отозвался об Англии: "Если в этой стране обожание животных приняло такие размеры, что для их кладбищ отводятся целые участки земли, возводятся специальные клиники и дома, а состояния завещаются в наследство попугаям, то можно быть уверенным, что в ней пышным цветом расцвел декаданс. Не говоря уже о других причинах, упадок нации является также следствием неадекватного состава английского населения по половому признаку. На четыре миллиона женщин больше, чем мужчин! Четыре миллиона сексуально неудовлетворенных женщин, искусственно создающих массу проблем, чтобы как-то возбудить желание или придать ему возвышенный характер! Лишенная возможности кинуться в объятия одного мужчины, английская женщина стремится заключить в свои объятия все человечество".
Хотя позднее Гитлер неоднократно высказывал неудовольствие по поводу Мюнхенской конференции, тем не менее, он, казалось, разделял восхищение Чиано личностью дуче. "Фюрер не спускал глаз с Муссолини, свидетельствовал Франсуа-Понсе, - казалось, он был им очарован. Если дуче смеялся, то смеялся и Гитлер; если дуче хмурился, то хмурился и фюрер".
Не только на политику Муссолини, но даже на его характер, казалось, повлияли контакты с Гитлером, его растущая зависимость от него, невольное восхищение, которое вызывал у него фюрер, и его очевидная зависть к Гитлеру. И если в прошлом дуче был готов выслушивать советы, а иногда даже и критические замечания в свой адрес, то теперь он с неистовой злобой обрушивался на тех, кто осмеливался подать ему совет или подвергнуть сомнению его политическое чутье. Муссолини решил, что итальянцы нуждаются в физической закалке; им необходимо привить тот моральный настрой, который сопутствовал военным успехам Германии. В соответствии с этим Муссолини заставлял своих министров и лидеров фашистской партии регулярно выполнять физически трудные и даже опасные гимнастические упражнения и усердно заниматься спортом, тем самым подавая всем должный пример. С той же самой целью он расширил категории служащих, которым надлежало носить мундиры; было предписано строго выполнять правила поведения, исключавшие пожатие руки и учтивые формы обращения. Он обязал генералов и членов их штабов бегать рысцой, а не ходить пешком во время военных маневров. "Итальянец должен воспитать в себе, - любил повторять Муссолини, - закаленного, безжалостного, полного ненависти гражданина и чем менее привлекательным он будет, тем лучше". Что касается его самого, то он предпочел бы, чтобы его скорее боялись, чем любили, с гордостью признавался дуче. И, несомненно, он делал все, что было в его силах, чтобы добиться этого. В конце гражданской войны в Испании солдаты Франко взяли в плен несколько итальянских коммунистов, сражавшихся в Каталонии. Дуче запросили, как лучше распорядиться ими. "Расстреляйте, - по свидетельству Чиано приказал Муссолини, - только мертвецы хранят молчание". Подход дуче к определению судьбы евреев стал уже иным. Рассматривая проект передачи евреям части территории Итальянского Сомали под концессию, Муссолини решил, что для этой цели наиболее подходящим станет район Мигиуртиния, богатый естественными ресурсами, эксплуатацией которых могут заняться евреи, включая промысел акул, имевший "то особое преимущество, - заметил с омерзительным юмором дуче, - что многие евреи будут сожраны акулами".
Антисемитизм объявили теперь существенной частью фашистской политики. Хотя постановления, с помощью которых она проводилась на практике, никогда строго не выполнялись, все же к концу 1938 года многих известных еврееев изгнали с руководящих постов гражданской службы и немалое их число было вынуждено покинуть Италию. К весне 1939 года конфискация еврейского имущества приняла повсеместный характер.
Внезапная смена настроения Муссолини и его склонность к импульсивному изменению уже принятого решения, несомненно связанные с состоянием пошатнувшегося здоровья дуче, не были, как это часто утверждается, отличительным признаком именно этого периода его жизни. Он был подвержен им всегда. Маргарита Сарфатти расказывает об одном знаменательном дне накануне выборов 1919 года, когда Муссолини "решительным тоном" сообщил ей, что намерен воспрепятствовать включению его имени в список кандидатов для голосования. Однако на следующий день дуче тем же "решительным тоном" объявил, что его имя обязательно должно возглавить список кандидатов на выборах в Милане.
ЖЕНА ИЗВЕЩАЕТ МУЖА О ВОЙНЕ С РОССИЕЙ
Уведомление о нападении на Россию передали итальянцам в четыре часа тридцать минут утра 22 июня 1941 года. Посол Италии в Германии Альфиери был поднят с постели и вызван в министерство иностранных дел Германии, где Риббентроп сообщил ему, что в три часа утра немецкие войска перешли границу с Россией. Муссолини не встал ещё с постели, когда прозвучал телефонный звонок на его вилле в Риччоне. На звонок ответила Ракель и тут же передала новость мужу. Как позже рассказала Ракель журналисту Бруно Д'Агостини, Муссолини тяжело воспринял известие о начале войны с Россией. Он в отчаянии воскликнул: "Дорогая Ракель! Это означает, что война проиграна!". Несколько часов спустя Чиано позвонил Альфиери, поручив ему передать лично послание фюреру. Италия считает, что она находится в состоянии войны с Россией начиная с 3-х часов этого утра. Чиано попросил Альфиери сделать "все возможное, чтобы убедить немцев согласиться с предложением Муссолини об отправке в Россию итальянских экспедиционных войск".
