дрожь рук и сухость во рту. Пригубила кофе. Это ведь тот самый отель, лихорадочно думала, это ведь из него отправился он в аэропорт с индийским таксистом, чтобы прилететь к ней в Париж. Тот же самый! Марриотт Маркиз. И только из-за Нью-Йоркских пробок он не успел на самолет. То, что сегодня прозвучало название этого отеля, было невероятным зигзагом судьбы.
Мадам села в кресло, посмотрела на нее и спросила с тревогой в голосе:
– Вы хорошо себя чувствуете? У вас все лицо красное. Может, кондиционер прибавить? На самом деле здесь жарко.
– Не стоит. Просто я плохо спала, – ответила она с натянутой улыбкой.
Мадам, игнорируя ее слова, взяла пульт и прибавила вентиляцию.
– В Нью-Йорке нас встретит Джордж, мой муж, – сказала она. – Приглашаем вас в театр. Он хочет купить билеты на Бродвей. Обязательно найдет нам что-нибудь хорошее. Если, конечно, вы любите мюзиклы, – добавила она.
Возвращаясь от начальницы, она зашла на кухню, достала из холодильника колу и жадно выпила баночку. Немного смутилась своей реакции, подумала, что ведет себя, как истеричка с манией преследования.
Работала до семи. Несмотря на бессонную ночь и возлияния на балконе, она не чувствовала усталости. Стресс всегда действовал на нее именно так: мобилизовывал, вводил в легкое беспокойство, заставлял мозг работать на высоких оборотах. В таком состоянии она могла сделать больше. В Нью-Йорке она не хотела ни принимать срочные звонки, ни думать о том, что в Польше. Так неожиданно понедельник, который она планировала пережить, не выходя из своего кабинета, оказался исключительно напряженным.
Тем временем позвонил Иоахим. Он сказал ей, что придет домой позже, потому что приступил к работе только после обеда. Затем она поговорила с Якубом, который сказал, что вообще не вернется на ночь. Ей не хотелось сидеть одной в пустой квартире. Полчаса она просматривала в интернете сайты о Нью-Йорке. Около восьми позвонила Урсуле.
– Не думай, что я как мужчины, которые звонят, только если что-то хотят, – сказала она в качестве приветствия.
– О боже! Ты даже не представляешь, как я этого хочу. Только женщинам после менопаузы уже никто не звонит. Мужикам ничего от нас не нужно. Во всяком случае не то, что мы можем им дать, – ответила Урсула со своим обычным сарказмом. – Ну так в чем дело? Говори быстро, потому что я на кухне. Готовлю романтический ужин.
– Ты на кухне? Это что-то новенькое. Ты готовишься выступать в «Кулинарном поединке»? Неужели твой парень не может позволить себе ужин в ресторане?
– Может позволить, дорогая, еще как может. Не только ужин, но и весь ресторан. Но пока не хочет, чтобы нас видели вместе, так что мы или куда-нибудь уезжаем, или я кормлю его у себя.
– Представляю, какая у вас сильная любовь, – рассмеялась она, – если ради него ты научилась готовить.
– Я делаю лишь первые шаги! Пока что только заказываю питание и разогреваю. Он еще не раскусил эту фишку. Даже хвалит, что я хороший повар… А насчет любви… Не волнуйся, это не любовь. Это такой туристическо-сексуальный альянс. У бойфренда есть вилла на Майорке. Но давай ближе к делу. Что звонила? Что-то случилось? – Урсула была серьезной.
– Случилось, – ответила она с наигранной печалью в голосе.
– Что? Черт! Выкладывай быстро! – закричала подруга.
– Я почувствовала себя ужасно одиноко и подумала, что могу это исправить, если договорюсь с тобой и с Аней выпить. Я угощаю.
Громкий вздох облегчения.
– Вообще-то, ты чокнутая, тебе не говорили? Слишком долго находишься в стабильных отношениях. В конце концов, отражается на мозгах, – сказала Урсула. – Не прогоню я сегодня твое одиночество. Ни за что. Я потратила пять сотен на новое нижнее белье, и хотя бы поэтому не хочу сегодня спать одна. Зато завтра – со всей душой. У него завтра годовщина свадьбы, так что он будет обедать и спать в другом месте. Так во сколько и где, дорогая?
– В шесть вечера. Завтра позвоню и скажу где. Наверное, как всегда, на рыночной площади. И Аню уговорю. Я соскучилась по вам.
На душе была печаль. Урсула (то же самое она испытывала и к Ане) была ее настоящим другом. Она не знала почему, но слова «подруга, приятельница», как ей казалось, не полностью передавали их отношения. Во времена, когда редактор новостного радио, которое она слушала как единственное адекватное среди национально-популистской болтовни, настойчиво говорила о дамах в студии «мои гостьи», а в некоторых газетах женщин, управляющих автобусом, называли не водителями, а водительницами, ее трактовка дружбы, возможно, была неполиткорректной. Тем не менее, мужская форма в ее понимании глубже отражала суть их отношений.
Для Урсулы в жизни была важна только одна вещь – любовь. Она летела на нее, как бабочка на пламя свечи. Если бы мужчину своей жизни она нашла в Гренландии, она жила бы там, хотя ей постоянно было холодно даже в Польше и она мечтала провести старость на Майорке. Она искала эту любовь наощупь, без карты и компаса. Чем старше она становилась, и чем больше морщин у нее было, тем чаще она путала направления и садилась на мель.
Как-то раз она, не скрывая разочарования, спросила Урсулу, почему, несмотря на такой опыт, она не научилась разбираться в людях и до сих пор не может найти мужчину, с которым можно построить что-то прочное.
– Тебе только кажется, что это так просто. Это ты плохо знаешь мужчин, – ответила подруга. – Женщины могут симулировать оргазм, а мужчины умеют симулировать отношения.
Аню она поймала в аэропорту. Та провожала «свою малышку» в Эдинбург. Магда, ее «малышка» с огромными голубыми глазами и короткими светлыми волосами, была выше матери на голову. Замкнутая, молчаливая девушка с синдромом Аспергера. Она получила стипендию ООН. Из шестисот кандидатов выбрали именно ее. В шотландском Университете она уже два года писала докторскую диссертацию по математике. Сама окончившая математический, Аня уверяла, что никогда не подталкивала дочь к такому варианту. Это был ее самостоятельный выбор. В математике не нужно много говорить. Там нужно много думать и записывать свои мысли. А это Магда умела с детства.
С тех пор, как Аня начала встречаться с Ларсом, Магда намного меньше о ней волновалась и реже ее навещала. Она не любила – особенно в последнее время – возвращаться в гомофобную Польшу.
Магда была лесбиянкой. В Эдинбурге она познакомилась с Роуз, изящной, вечно улыбающейся канадкой из Торонто, и влюбилась в нее. Любовь оказалась взаимной. В течение года они жили вместе в съемной квартире недалеко от университета. Аня иногда бывала у них. Она рассказала, что очень завидует
