Присутствовали все имамы и муллы больших мечетей, учащиеся всех медресе. В воздухе как бы витала тайна, что-то должно было произойти... И уже ползло от уха к уху: сегодня за женитьбу на русской родным отцом будет проклят поэт Хамза.
В центре огромного внутреннего молельного двора, выложенного холодными каменными плитками, одиноко сидели, поджав ноги и склонив головы, ибн Ямин и Хамза, окруженные пустым пространством. Тысячи глаз зрителей, расположившихся вдоль трех стен внутреннего двора, были устремлены на их раскаянно согбенные, неподвижные спины.
Старший имам соборной мечети поднялся на застланный коврами помост, находившийся метрах в пятидесяти от отца и сына, и произнес традиционное "аллах акбар". Потом скороговоркой прочитал необходимое восхваление всевышнему.
Имама сменил Миян Кудрат. Златотканый халат его сиял в лучах солнца. Высокая белая чалма была похожа на вершину горы, доступную только вечным снегам.
Мечеть замерла.
- Хамза! - громогласно выкрикнул хазрат - час его пробил. - Подойди сюда! - И он показал рукой на место внизу перед собой, где должен был сидеть подвергающийся проклятию.
Хамза встал, сделал несколько шагов и сел, но не там, куда показывал Миян Кудрат, а метрах в тридцати от помоста. Теперь они, отец и сын, разлученные, выглядели еще более одиноко - каждый в центре двора мечети.
- Знаешь ли ты свою вину?
- Нет, мой хазрат, не знаю.
- Сейчас узнаешь.
К помосту приблизился судья Камол. Он тоже был одет нарядно, празднично, в полном соответствии с торжественным моментом обряда проклятия.
- Хазрат мой, - сказал казн, - на всех праздниках нашего Туркестана не только верующие, но даже иные ишаны и муллы, слушая певцов-хафизов и игру на тамбуре и прочих инструментах, внимают им с таким же почтением, как и молитвам в мечетях... Как можно объяснить это по шариату?
Святой Миян Кудрат хранил некоторое время молчание, затем, сверкнув глазами, оглядел передние ряды зрителей и начал степенно:
- Да будет известно всем верующим мусульманам, а также обучающимся в медресе, проявляющим великое усердие и прилежание в науках... Игра на инструментах и пение - есть занятие ничтожное. Игра на тамбуре, дутаре, сурнае, карнае и бубнах, на гармошке или граммофоне, пение бейтов и любовных газелей на любом языке, будь то фарси или тюркский, а также смех и танцы - все это абсолютно поганое дело. Присутствовать на сборищах, где происходит подобное, есть также великий грех... Хамза!
Твоя главная вина состоит в том, что ты занимался всем этим, печатал стихи в газетах, ходил в театр, сочинял песни, отвлекал тем самым народ от молитвы и бдений... Кроме того, ты взял себе в жены женщину иной веры...
Хамза встал.
- Мой хазрат, если сейчас, при стечении тысяч и тысяч правоверных, будет решаться судьба такого грешного человека, как я, подвергающегося каре божьей, то позвольте мне, обратившись с вопросами к такому великому столпу веры, как вы, просветить темные бездны моей души...
"Может быть, он упадет к моим ногам, - подумал Миян Кудрат, - приникнет глазами к пыли моих сапог и тем самым еще более возвысит силу нашей религии?"
- Я позволяю тебе задать свои вопросы.
- Хазрат мой, - почтительно начал Хамза, - я прочитал в священных книгах, что высокая и древняя культура народа Туркестана всегда проявлялась в его искусстве. В старину, много веков назад, было много обычаев, связанных с временами года.
Например, получил широкое распространение праздник навруз, которым отмечалось весной наступление нового года. Арабский историк Кисрави пишет о том, что во время навруза многие предавались танцам, а последние дни навруза завершались хоровыми песнями мужчин и женщин. Историк Наршахи также пишет о двадцатидневном праздничном базаре в Бухаре в конце года и о завершении его в двадцать первый день музыкой и танцами...
Так что же плохого, а тем более поганого есть в песнях и танцах, созданных народом, хазрат мой?
Миян Кудрат ответил сразу:
- Эти танцы изобрели идолопоклонники и огнепоклонники, то есть люди, не признававшие аллаха. А ислам есть враг идолопоклонничества - это известно каждому правоверному.
- Великий Улутбек, - продолжал Хамза, - был не только ученым, но и щедрым покровителем искусства. До нас дошли письменные свидетельства о том, что на одном из праздников, устроенном Улугбеком, одна женщина пела столь волшебным голосом, что очаровала всех... Но ведь Улугбек не был идолопоклонником, хазрат?.. А упомянутые в "Бабурнаме" Кулмухаммад Шейхнайи, Хусейн-уди, Ходжа Абдулло Марварид, Шахгули, прославившиеся как музыканты? Или сочинитель знаменитой мелодии "Чаргах" Пахлаван Мухаммед? Или певцы Басир и Хаса Али - разве все они были огнепоклонниками?
Миян Кудрат пребывал несколько мгновений в молчании, потом заговорил напористо и грозно:
- Если кто-то усомнится в исламской вере и позволит себе говорить оскорбительно о ней, то этот человек обречет себя на гибель. Ты сын мусульманина, Хамза. Не поддавайся наущениям нечисти. Кайся! Поправ веру и шариат, перейдя на путь безбожия, не пытайся унизить и оскорбить нас, верных аллаху правоверных... Уйми себя, воздержись от греховных мыслей... Если аллах разгневается на тебя, он испепелит тебя, превратит в прах.
Не становись поперек ислама, Хамза! Для чего ты пришел сюда - каяться или спорить со мной?
Хамза приблизился к помосту, на котором стоял Хазрат.
- У меня последний вопрос, - смиренно сказал он. - Если вы, хазрат, есть человек, живущий исключительно для веры, отказавшийся от соблазнов и благ мира ради любви к всевышнему, то скажите-ка, пожалуйста, зачем вам тогда ваш дом - дворец, украшенный золотой резьбой, ваши сундуки драгоценностей, запасы серебра и камней?
По мечети прошел шорох. Что ответит хазрат на коварный и едкий вопрос, как вывернется? Но хазрат был спокоен и невозмутим.
- Аллах рассыпает каждому то, что положено, - усмехнулся Миян Кудрат, и каждый собирает свою долю. Если мусульмане жертвуют во благо всевышнего, то всевышний возвращает им за одно пожертвование десять милостей. Вера исламская, мечети и медресе процветают благодаря щедрым пожертвованиям... Что же касается нас, служителей ислама, то мы всего лишь посредники, расходующие эти пожертвования во славу шариата. Ты сказал о моем доме... Но это всего лишь наследство, перешедшее ко мне от отца...
И он отвернулся от Хамзы к толпе верующих.
- Аллахамадуллиллоху ахаду вахид! - запел хазрат, воздев руки для молитвы. - Осеняемые покровительством великого и всемогущего белого царя, мусульмане Туркестана живут в счастье и благоденствии!.. Наши мечети и медресе излучают божественный свет... Да будет вечно здравствовать и процветать дом Романовых!..
Мечеть гулко повторила слова молитвы и пожелания долгих лет жизни далекому белому царю.
- Мусульмане! - Миян Кудрат вытянул руку в сторону Хамзы. - Среди нас находится человек с черной душой. Вместо того чтобы выражать благодарность за то, что мы живем в такое благодатное время, он сеет смуту и сомнения, а это не могут стерпеть приверженцы шариата. Его отца, Хакима-табиба, вы все знаете - он человек смиренный и верующий. Но тысяча сожалений, что его сын Хамза оказался негодным человеком. Отказавшись от исламской веры, он встал на путь безбожия... Во имя спасения веры, мусульмане, внимайте мне! Этот низкий человек, собрав вокруг себя подобных себе, настраивает их против белого
царя, а также против нас, приверженцев шариата и столпов веры, разбрасывает среди людей семена розни! Но ему этого мало - он печатает в газетах стихи и статьи против нашей веры, наносит урон авторитету великих людей нации, уважаемых нами... Год тому назад этот распутный человек женился на девушке-иноверке и стал отцом иноверца... Гневайтесь, мусульмане, гневайтесь!..
Хамза, слушая вопли хазрата, вдруг почувствовал усталость.
Скорее бы уж... Может быть, напрасно он задавал свои вопросы?
Нет, нет, это было нужно. Необходимо было создать впечатление, что он не так уж просто согласился на эту публичную казнь.
Теперь-то уж никто и ничего не заподозрит - он, Хамза, спорил с хазратом, защищался, сопротивлялся...
- Правоверные! Сегодня, призвав вас в свидетели, отец Хамзы ибн Ямин намерен проклясть сына!
Гул пронесся по мечети, раздались злобные выкрики фанатиков.
- Ибн Ямин! - крикнул Миян Кудрат. - Повторяй за мной... Ты, Хамза, явившийся в мир от такого честного и смиренного мусульманина, каковым являюсь я, оказался не человеком, а дьяволом!.. Повторяй!!
Ибн Ямин пробормотал что-то, а что именно - никто не разобрал.
- Громче! Громче! - требовали все те же злобные голоса. - Пусть проклинает громче!
Хазрат, раскрыв ладони, бешеными глазами смотрел на ибн Ямина.
- Повторяй за мной! - Казалось, не отец, а только один Миян Кудрат проклинает Хамзу. - Именем аллаха! Пусть все твои нечестивые дела, мой бывший сын, против тебя же и обернутся! Пусть горе будет тебе одному! Я отрекаюсь от тебя! У меня никогда не было сына! Прочь из моего дома! Я проклял тебя!
