обиделся папа, – когда у тебя уже кончится этот твой курс? Лучшее лечение – это вот! – он встряхнул бутылкой, и все снова засмеялись.
– Скажите это психиатрам, Павел Николаевич, – отозвался Андреев и сунул в рот кусочек сыра.
Папа молча повернулся к Лехе, но тот уже держал на весу стакан с соком, и тогда подал голос Комов:
– Пожалуй, я не откажусь выпить коньяка, – сказал он, но тут же поймал на себе взгляд моей мамы и поспешно добавил, – только немного.
Леха, отпивавший в этот момент сок, чуть не облился. Отец стал открывать коньяк. Сергей, держа в руках вино, обратился учтиво:
– Дамы?
– Я поддержу непьющих, – улыбнулась я, – буду сок.
– Вино, – согласилась Надежда Платоновна.
– Вино так вино, – кивнула мама и улыбнулась. Сразу все повеселели.
Принялись за еду, стали нахваливать мое мясо и салат с орехами, который я делала впервые. Комов и папа выпили по две рюмки, и папа спросил Максима, куда можно убрать бутылку, чтобы лишний раз не соблазняла. Андреев, оторвавшись от еды, отнес ее на кухню. Едва он вернулся и сел на свое место, как поднялся с бокалом вина в руке Сергей.
– Прошу внимания, – сказал он, и за столом неохотно смолкли, перестали жевать. – Уважаемые присутствующие. Ах, черт меня возьми, вечно я начинаю слишком официально.
– Конечно, ты же старший инженер, – не преминул съязвить его младший брат.
Все, кроме Андреева и Сергея, похихикали.
– Сегодня замечательный весенний день, в который мы решили собраться все вместе – восьмое марта…
– Да ладно? – перебил его Леха с удивленным лицом. – Серьезно?
– Так, молчи! – прикрикнул на него Сергей, теряя терпение. – В общем, хотел говорить долго и красиво, только вряд ли эта язвительная пиявка, которую я зову младшим братом, позволит мне. Короче. Милые женщины! Первый тост я хочу посвятить вам, но не только вам. Я хотел бы сказать: как здорово, что все плохое, наконец, кончилось, и мы можем собраться вот так, теплым весенним днем, посидеть вместе и поговорить. Выпьем за то, чтобы все были здоровы, и чтобы все было хорошо.
Одобрительные возгласы, звон бокалов и стаканов с соком. Сидящий рядом со мной Максим вдруг положил руку мне на колено под столом и легонько сжал. Я улыбнулась, делая вид, что не обращаю на это внимания, и тут же поймала взгляд Комова, направленный на меня – какой-то жалкий и разочарованный, но таким он был лишь мгновенье, а после снова стал наглым, самоуверенным и немного надменным. Но к этому тоже можно было привыкнуть.
– А между прочим, – начала Платоновна, отставив бокал, – ведь какой-то добродетель позаботился о том, чтобы все кончилось хорошо. Я имею в виду то, что двое пострадавших забрали заявления без видимой причины. Кто-то вмешался. Наверное, им хорошо проплатили. Но кто? – спросила она и обвела взглядом притихший стол.
Леха сосредоточенно жевал, не поднимая глаз от тарелки. Я заметила, как у него покраснели уши. Эх, Леха! Так же и спалиться недолго.
– И еще одно между прочим, – вставил Сергей, – я так подозреваю, что это кто-то из здесь присутствующих, но личность его неизвестна.
Все неловко посмеялись. Леха тоже улыбнулся смущенно.
– Да, но у кого есть такие деньги? Я имею в виду всех нас.
– Кстати говоря, в тот же период времени был зарегистрирован еще один период активности того самого неуловимого взломщика, помните, о нем еще в газетах писали?
– Да, да, – заголосили все вразнобой, принимаясь рассказывать, что они об этом слышали, перебивая друг друга безо всякого стеснения.
Во всем гомоне молчали только я, Андреев и Леха. Максим смотрел на меня, я – на Леху, Леха – в тарелку. Уши у младшего Громова стали вовсе пунцовые.
– Значит, получается, кто-то из нас – хакер? – спросила моя мама с дикими глазами.
– Мама, клянусь, это не я, – поднимая ладони вверх, воскликнула я, чтобы разрядить обстановку. Шутка понравилась всем, улыбнулся даже Максим.
– А чего это молчит наш Лешка? – подозрительно спросил Комов, положив в рот оливку. – Ты, что ли, безызвестный добродетель?
Все посмотрели на Лешу. Его молочно-голубые глаза испуганно моргали длинными светлыми ресницами. Он молчал и робко улыбался.
– Гена, ну что ты, в самом деле! – прикрикнула мама. Маме из двух братьев Громовых больше нравился младший. – Совсем засмущал бедного парня! Глянь, он и слова сказать не может.
– Да какой из него хакер? – всплеснул руками Сергей. – Ведь он геолог, родные вы мои. Он ничего в этом не понимает. Лех, ну подтверди!
Слава богу, подумала я. Разговор незамедлительно перетек в иное русло, и о хакере больше никто не вспоминал.
Андреев под столом взял меня за руку. Я не удержалась и улыбнулась. То и дело оглядывая стол, я все больше убеждалась, что чувствую себя уверенно и счастливо в компании этих людей. Нет больше вещей, которые были бы мне противны. Не нужно больше заставлять себя улыбаться и радоваться – это происходит само собой, искренне, без фальши. Не надо больше удивляться хорошим поступкам и хорошим людям – они, несомненно, есть в этом мире. Не получится больше с отвращение смотреть на отношения других людей – у каждого своя дорога, и ей надо неотступно следовать, чтобы достигнуть лучшего. Нет больше нужды оборачиваться назад, едва захочется сделать шаг вперед – прошлое позади, на то оно и прошлое. Склад ошибок, сплошных ошибок, но ошибок таких нужных и таких неотъемлемых, без которых не представляется будущее, без которых не было бы этого прекрасного настоящего, когда все за одним столом, улыбаются, разговаривают, когда хвалят мои кулинарные способности, когда все с теплотой во взгляде слушают историю Максима о том, как я однажды покорила его своей фирменной картошкой с мясом в духовке…
Настало время, когда не надо никому мстить и никого ни за что прощать, когда не надо мучиться из-за нечистой совести и плакать по ночам из-за того, что пробуешь жить – а не получается… Время, когда ты уверен в своих чувствах к человеку, а не спрашиваешь себя каждый раз: а правда ли, что он мне нужен, или я просто его использую? Когда нет повода злиться и переживать, когда с каждым днем становится яснее, что самое лучшее – впереди. Наконец, что самое главное, время, когда, вспоминая былое, можешь позволить себе ироничную улыбку, а не слезы и тяжесть на сердце. Прекрасное время. Замечательное время. Жизнь.
