Батшева Царфати из квартала Джесси-факинг-Каган в такой ашкеназской дыре? Кому рассказать – не поверят.
– Чего же ты переехала?
Я горестно вздохнула.
– Жизнь заставила. Знаешь, кто был моим мужем? Мени Царфати… – я всмотрелась в его бледную физиономию и расхохоталась: – Ты что, не слышал о Мени Царфати? Мени держал в кулаке весь Холон и половину Яффо! Вся дурь шла через него, понял? А потом яффские уделали моего мужика, да еще и на меня свалили. Короче, нет мне теперь жизни в Джей-Эф-Кей. Надо где-то пересидеть. Хоть тут, хоть где…
Излагая свою полуправду-полулегенду, я понимала, что рассказываю ее не ничтожному придурковатому Карподкину, а всему «Союзу свободы». Они все же заинтересовались мною и решили проверить, кто я и откуда. Тем же вечером, выйдя из бара, я заметила за собой «хвост»: анархисты хотели убедиться, что я действительно живу в соседнем доме. Отряженный для слежки зомби, особенно не скрываясь, довел меня до подъезда и подождал внизу, пока я хлопну дверью своей съемной конуры. А назавтра ко мне подсел уже другой парень, посерьезней. Я перешла на следующий уровень, как в компьютерной игре.
Моего нового экзаменатора, наголо обритого молодого очкарика, звали Мени.
– Как твоего бывшего, – улыбнулся он. – Хотя до его славы мне далеко.
Я поняла: за прошедшие сутки зомби успели сгонять в Джей-Эф-Кей и расспросить о Батшеве Царфати. Вряд ли они услышали много хорошего о моем прошлом, но это лишь подтверждало то, что пересказал им Карподкин. Не было никаких оснований и дальше сомневаться, что я именно та, за кого себя выдаю: полукриминальная фреха из проблемного квартала, изгнанная оттуда по подозрению в убийстве собственного мужа. Я смерила очкарика долгим изучающим взглядом.
– Ну, есть и такие, которые уже забыли моего Мени. Взять хоть вчерашнего волосатика. Как его… Балаболкин?
– Карподкин, – поправил меня зомби второго уровня. – Он немного того. Лет десять назад копал туннель в Газу, и его завалило. Пока откопали, слегка двинулся рассудком.
– Туннель в Газу – это умно, – оценила я. – Можно хорошо заработать. Говорят, там нехватка хорошего гашиша.
Он улыбнулся еще шире:
– Честно говоря, у Карподкина были другие цели. Он копал на соединение с борцами за свободу, против оккупантов.
– В смысле – против солдат?
– Ну да, – кивнул очкарик. – Против солдат оккупационной армии. Многие это осуждают. Ты, наверно, тоже?
Я презрительно фыркнула:
– С чего это вдруг? В моем квартале не любят людей в форме. Что менты, что солдаты – один хрен. Нас и в армию-то не берут, брезгуют, гребаные снобы. Ашкеназы, что с вас взять кроме очков…
– Тут другие ашкеназы, – возразил он. – Мы за народ.
– Другие ашкеназы, другие цели… – передразнила я. – Какой народ, парень? Разве вы народ? Это я народ, а вы очкастые болтуны, бездельники и снобы. Копают они на соединение… Тьфу!
Зомби покачал головой, явно впечатленный моей речью.
– Слушай, Батшева, – проговорил он после некоторой паузы. – У нас к тебе предложение. Работенка непыльная, пока что разовая, на трое суток, но потом, может быть, будет еще. Ты ведь сейчас на мели, не так ли? Последние гроши пропиваешь. Да и заняться тебе особенно нечем. А мы платим хорошие бабки. Продолжать?
Я снова смерила его долгим взглядом.
– Продолжай.
– Ты какие языки знаешь?
– Обычные… – я пожала плечами. – Иврит, английский со школы, арабский от бабки… Идишем этим вашим не владею.
Очкарик расхохотался:
– Я тоже не владею. Но это не беда. А работа такая. К нам приехали в гости две девушки из Америки, камрадки.
– Кто-кто?
– Камрадки – это значит «товарищи», вернее, «товарки», – пояснил он. – Надо их сопровождать.
– В смысле трахаться? Не пойдет. Я вообще-то по мужской части.
Зомби снова рассмеялся: моя дремучая наивность пришлась ему явно по вкусу.
– Нет, Батшева, трахаться с ними не придется. Камрадки хотят посетить палестинскую деревню, пожить там денек-другой, принять участие в борьбе.
– В какой борьбе?
– В мирной демонстрации… – он сокрушенно вздохнул. – Против забора, против оккупантов. Ты вообще на какой планете живешь? Не знаешь, что тут у нас происходит?
– Знаю, – осадила его я. – У нас тут пиво пьют. И хрень всякую балаболят про туннель в Газу ради соединения. Давай-ка это… ближе к деньгам. Чего ты от меня хочешь? Уделать американок? Так я на мокрые дела не хожу.
– Не уделать, а наоборот. Охранять. Смотреть, чтобы их не обидели. Объяснять что к чему. Они немного наивные, с местной ментальностью незнакомы. Побудешь с ними два-три денька, только и всего. Оплата – тысяча в сутки. Еда и ночлег за наш счет.
Я взяла минуту-другую на размышление и сочла за благо поторговаться.
– Тысяча долларов – не так много…
– Каких долларов? – выпучил глаза очкарик. – Тысяча шекелей.
– Тогда совсем мало, – твердо сказала я. – Две тысячи минимум. И ваши харчи.
Зомби крякнул с досадой.
– Две тысячи шекелей? – уточнил он. – За сутки? Ты серьезно?
– Серьезно, как нож под лопаткой, – кивнула я. – На меньшее ищите шестерок. А я, может, не туз, но уж никак не хуже дамы. Эй, Нестор! Еще пива!
Очкарик слез с табурета, вынул телефон и отошел в сторонку. Он вернулся минуты через две – как раз когда бармен Эрнесто уважительно подавал мне новый стакан.
– Договорились, Батшева. Завтра я заеду за тобой в девять утра.
– Заметано. Погоди-ка… – я прищурилась наподобие покойного Мени, когда тот тянулся к карману с бритвой. – Не дай тебе Бог обмануть меня, парень. Имей в виду: зарезать крысу за мокруху не считается. Если по-вашему, по-ашкеназски, то это уже будет чистая экология.
Зомби криво улыбнулся: как видно, мое заявление прозвучало достаточно убедительно.
В квартирке меня поджидал Мики, и мне пришлось сделать ему выговор за вопиющее нарушение конспирации и за то, что малыш в очередной раз оставлен на попечение Теилы. Партнер признал свою вину по обоим пунктам, но попросил учесть смягчающие обстоятельства. Учтя обстоятельства сначала на столе, а потом на полу ввиду полной непригодности местной лежанки, мы перешли к делу.
– Я боюсь за тебя, Бетти, – сказал он. – Может, все-таки возьмем Нисо силой? Или вообще оставим этот проект? Ну что тебе так втемяшилась какая-то чертова лотерея?..
– Нечего бояться! – возразила я, принципиально игнорируя другие Микины вопросы и предложения. – Что они могут мне сделать, эти ашкеназы? Я им нужна, милый. Ты видел их девок? Все, как на подбор, истеричные плоские самки, способные лишь трясти плакатами на перекрестках под присмотром полиции. А мне, слава Богу, есть чем потрясти, кроме плакатов. Плюс к тому, у меня криминальный характер и ножичек в кармане – как я понимаю, им остро не хватает именно такого добра. Но это даже не главное. Главное в том, что я – народ. Эти зомби хотят спасать народ, а народа-то у них и нет – одни очкастые снобы. Получается, что Батшева Царфати из квартала Джесси Каган – настоящая находка.
Мики вздохнул.
– Ты не задумывалась, почему они так тщательно тебя проверяют?
– Не знаю. Боятся полиции? ШАБАКа?
– В том-то и дело,
