пищу.
***
«Каково же было удивление Рины, когда, вновь обретя способность видеть окружающий мир, она сразу наткнулась на тело того самого прохожего, что бросился защищать ее от Рэя. Он лежал на земле в неестественной позе, со зверски изуродованным лицом. Кровь заливала одежду. Рина убедилась, что он мертв, и со всех ног помчалась домой. Она не знала, сколько времени на этот раз длился ее приступ, и потому боялась, что убийца все еще может быть поблизости.
Лишь после того, как девушка заперлась в своей комнате, она смогла мыслить более-менее связно. Рэй убил человека. Рэй оказался вовсе не тем, за кого себя выдавал. Он опасен. И она должна была сразу это понять. Почему она не догадалась? Рина всегда видела людей насквозь, почему же природное чутье на этот раз подвело ее? Неужели она действительно влюбилась в него? Но убийство должно было перечеркнуть все чувства. Должно было. Но перечеркнуло ли?
Рина понимала, что, даже несмотря на свой приступ, стала свидетелем преступления. А свидетели не живут долго. По какой-то причине Рэй не убил ее сразу. Значит, теперь он будет охотиться за ней. Девушка решила во что бы то ни стало остаться дома и наблюдать за ходом событий. В этой истории оставалось слишком много неясных пятен, которые Рина не могла объяснить.
На следующий день никто не явился за ней. И через день тоже. Но девушку не покидало дурное предчувствие. Пережив еще один часовой наплыв геометрических фигур – теперь это были синие круги, красные ромбы и зеленые треугольники, наложенные друг на друга в причудливом узоре, – Рина решила, что имеет смысл документировать все, что с ней происходит. Если с ней что-нибудь случится, у полиции будет отличная возможность восстановить хронологию событий и найти убийцу».
***
Перед сном я много думала о Шувалове. Что это за человек и чего он добивается, мне все еще непонятно. Но кое-что о нем я уже знаю. Его методы грубы, первобытны, но крайне действенны. Именно такого подхода мне и не хватало всегда, особенно в наше новое время, когда парни стали слишком интеллигентными и изнеженными, в них пропала брутальность, пропало само мужество. А из Шувалова все это так и хлещет, и топит меня, топит с головой.
Воспоминания об изысканных комплиментах Кирилла не заставляют мое сердце бешено колотиться, в отличие от воспоминания о том, как Роман Григорьевич назвал меня сукой, когда полез своими ручищами, или о том, что он прошептал мне на ухо в тот раз… Я тогда страшно перепугалась, но, каждый раз вспоминая об этом, прикусываю губу и позволяю воображению домыслить, что было бы дальше, если бы я не сбежала. Беги-беги, ухмыльнулся он тогда. Он всегда выглядел как человек, который убежден в своей правоте и наверняка знает, что самое интересное только впереди.
Только с появлением Шувалова я осознала, как редко мне встречались настоящие охотники-самцы, наглые и самоуверенные, которые будут добиваться девушки по-настоящему, а не ставить лайки в соцсети, дарить виртуальные подарки и ждать первого шага с ее стороны. Мужчина, который способен на реальные поступки, способен делать всё, что ему захочется, неукротимый, строптивый, первобытный – вот, чего мне всегда недоставало в этом мире.
Даже если раньше мне и попадался какой-нибудь внешне мачо, едва я узнавала этого мужчину поближе, наступало разочарование. А здесь… такой напор, такая харизма, такая брутальность. Все, что было прежде, представляется в ином свете, когда встречаешь таких людей, которые вроде как уже и не существуют. А ведь он – воплощение мечты любой женщины. Сплошная сила, мощь, самоуверенность, наглость. И этот мужчина добивается меня! Но ведь у меня есть молодой человек, с которым я планирую помириться, есть определенные обязательства. Моя жизнь уже почти сложилась. Но ему-то что? Шувалов не видит никаких препятствий на своем пути. Он из того разряда мужчин, которые скорее убьют врага и получат желаемое, чем отступятся от своего.
Он словно не отсюда. Словно сошел со страниц книги. Этакий брутальный злодей, который раскидывает врагов как перья, ведет себя нагло, делает, что хочет, но при этом не вызывает никаких отрицательных эмоций. Наоборот. Его способность выходить за рамки завораживает. Он как олицетворение потенциального зла, что томится в оковах внутри каждого человека. И в его взгляде нечто мистическое, как в книгах Стивена Кинга. О да, если он и сошел со страниц какой-то книги, то автор этой книги точно Кинг, не иначе.
***
Вместо неба надо мною – перевернутый океан. Над головой шумят волны, проплывают киты, дельфины, осьминоги. Под ногами белоснежный песок. Я замечаю на нем бурые капельки. Их след уводит вдаль. Я иду по ним, как Гензель и Гретель по хлебным крошкам.
[Белое пятно].
Справа и слева, спереди и сзади от меня разворачивается нечто пугающе фантасмагорическое. Я нахожусь в эпицентре. Венчики странных цветов, состоящие из лепестков в форме геометрических фигур разного цвета, трансформируются в лица знакомых мне людей. Застывшие гримасы держатся несколько мгновений и оплывают, как воск на огне. Бесформенная масса превращается в отдельные части тела – пальцы, уши, носы, глазные яблоки. Процесс сопровождается истошными человеческими криками, словно целую группу людей режут заживо, как скот на убой. Части тела превращаются в живой ковер из змей, ящериц, пауков, прочих насекомых. Это очень похоже на самые жесткие галлюцинации. Потому что все пульсирует и ни на миг не прекращает шевелиться.
Меняя форму, очертания и цвета, биомасса преобразуется в геометрические фигуры. Эти фигуры уже имеют объем и расположение в пространстве. Их грани покрыты мелким пестрым узором. Его хочется рассматривать вечно. Но этого мне не позволяют сделать. Очень скоро фигуры расслаиваются на небольшие полосы и пластины и вновь превращаются в цветы. Цикл начинается заново.
[Белое пятно].
Я оказываюсь в помещении со столом и двумя стульями. На столе лежит нечто, накрытое черной простыней. В комнату входит высокий широкоплечий мужчина с белыми волосами и садится напротив.
– Что под простыней? – спрашиваю я.
Мужчина улыбается и кивает на стол.
– Смотри.
Он снимает простынь и выбрасывает ее. Она загорается еще на лету, и за пару секунд превращается в пепел. На столе лежат отрубленные головы. Кирилла, Наташи, Тимура, Аглаи, моих родителей. И самое страшное в том, что это зрелище совершенно не вызывает во мне ужаса. Я испытываю восторг и улыбаюсь вместе с мужчиной. Наблюдая за этим зрелищем со стороны, где-то на задворках сознания я ощущаю легкие наплывы кошмара. На его волнах я покачиваюсь, как невесомый поплавок посреди бескрайнего темного океана.
Головы выглядят отвратительно, но почему-то нас это радует. Глаза остекленели и потускнели, темная загустевшая кровь из разорванных артерий залила поверхность стола. Мужчина достает
