«Загнул, загнул, — слегка обидевшись продолжал Бочаренко — , а так потом и служил у нас в бригаде генерал-майором. Ему еще и должность специальную сделали, в бригаде ведь должностей генеральских кроме командирской нету, так ему специально определили».
Пока возбужденные фантастическим рассказом о сверх-карьере офицеры обсуждали между собой может такое быть или нет, к батарее дымящих стволов прибавил свою папиросу новый крильщик — капитан Синицын.
Слышь, мужики, у нас сейчас Щербина Кедрю колотить собирается.
Андрейчик не стал слушать известную ему историю аферы века, и пошел в техчасть собираться до дому. До конца дня оставалось пятнадцать минут.
Что же это так противно гудит? Может уже в башке гудение, так ведь не должно пока еще — пью не более других
С трудом разлепив глаза, Валера обвел взором комнату родного общежития и поморщился от одновременного приступа накатившей головной боли и желудочных спазм. Зрение, казалось уже воспринимало окружающий мир, но сознание, затуманенное вчерашним, еще спало. Валера уставился на стену, оклеенную загорелыми девичьими ляжками и животами, вырезанными из «Юманите Диманш» и не испытал при этом никакого эмоционального подъема. Если по трезвости разглядывание французских тел вызывало в нем, в зависимости от настроения разные чувства в широком диапазоне от чисто эстетических с оттенком романтики до грубого вожделения, то теперь вид этих плеч, грудей и ягодиц вызывал лишь тошноту.
Это же мы вчера телик позабыли выключить, вот что это гудит, отметило наконец-то начавшее пробуждаться сознание.
Хочешь, не хочешь, а в туалет вставать надо — решил Валерий и отчаянно скрипя панцирной сеткой под своим отравленным телом, стал поднимать голову и торс, одновременно спуская ноги из-под одеяла на пол.
Такая перемена положения отозвалась в организме целой гаммой самых неприятных ощущений. В теменной и затылочной части черепа внезапно произошло какое-то отключение электричества и Валера чуть было вновь не рухнул в койку, но головокружение остановилось. Теперь все мироощущуение сконцентрировалось на жутких резях в кишечнике, сопровождавшихся возмутительно неприличным бульканьем и бурчанием.
Господи, какую гадость пьем, — подумал Валерий и ничего не различая перед собой, двинулся в туалет.
Через полчаса, взбодренный умыванием и тремя литрами выпитой из-под крана холодной воды, Валера вернулся в комнату и теперь мог уже адекватно воспринимать безрадостно-угрюмую картину похмельного развала. Центром этого развала был стол, некогда принесенный из учебного класса или ленинской комнаты, о чем свидетельствовали вырезанные на его коричневой поверхности слова: Бухара, дембель, Светлана и ДМБ-77. Липкую от пролитого портвейна поверхность стола устилали беломорные окурки, горелые спички, хлебные крошки и прочий мелкий мусор. Окурки были везде — в пустых консервных банках из-под рыбных фрикаделек, в опустошенных вчерашним разгулом бутылках, на полу и даже в мраморной плите недоеденного холодца по пятьдесят четыре копейки за кило, и без того почти несъедобного. Кроме окурков, на полу валялись в необычайном множестве голубые кальсоны, пустые портвейные бутылки, хромовые и юфтевые сапоги, носки, портянки, а также газеты — центральная «Красная звезда» и бригадная «За родину».
Телевизор по-прежнему мерцал в углу, наполняя комнату сверлящим гудением.
Офицеры уже проснулись, все еще в голубых кальсонных гарнитурах. Кто уже сидя, кто, пока лежа, каждый индивидуально пытаясь бороться с синдромом похмельной ломки.
Грицай, жопа, я ведь говорил тебе, оставь одну бутылку пива на утро, нет же, выпил вчера, гадина
Валера, воды подай, будь другом!
Раз, два, четыре, восемь, — двенадцать бутылок охерачили вчера, без пива!
И еще Юра заходил, у него две бутылки «старки» было.
Погуляли!
Комната оживала, наполнялась звуками двигаемой мебели, скрипящих панцирных сеток и перекатывающихся по полу пустых бутылей.
Теперь бутылок сдадим рубля на четыре.
Мужики, кабак уже через полчаса открывается, сейчас по рублю на тачку и в «Вечерние Зори».
Лучше в «Якорь», там и пиво точно будет и тушеное мясо в бульоне с похмелья — то, что надо!
Я не поеду, ребята, мне в роту надо, я сегодня ответственный.
Куда ты с такой рожей! Позвони дежурному, скажи, чтоб старики за порядком посмотрели и айда с нами!
По мере вставания, одевания и прочей утренней суеты, перемежавшейся беззлобной бранью и сальными шуточками, на смену похмельной угрюмости приходило состояние возбужденного ожидания b{undmncn дня, который сулил и водку и закуски, и может быть, амурные приключения.
По очереди, поскоблив рожи Кешкиной электробритвой, натянув поверх кальсонных гарнитуров брюки, рубашки и кителя, офицеры в значительной мере преобразились, приняв вид вполне приличных людей, несколько утомленных делами и бессонницей. После недолгих пререканий решили ехать в «Русское застолье» и, наконец, облачившись в шинели, радостно хлопая дверьми, выкатились на улицу…
— В одну тачку все не сядем…
Ничего, лишнюю треху дадим — сядем… В «Волгу» на заднее
сидение можно вчетвером.
Морозный воздух трезвяще бодрил. Лица офицеров уже зарумянились и светились радостным ожиданием
— Скорее, скорее, скорее…
Через полчаса, когда знакомый «мэтр» усадил всю команду за самый уютный столик, Валера вдруг испытал чувство самого совершенного, самого высокого блаженства.
Что кушать будем? — приветливо спросил подоспевший официантик с пивным брюшком и ранней лысиной порочного человека.
Пиво есть?
Есть!
Отлично! Нам пива двенадцать, сразу! Водочки — две поллитровочки и, что горячего будем?
Я мясо в горшочке, а ты Кеня, будешь? Давай!! Так, три мяса в горшочках… табака есть?
Сделаем.
Табака три, салаты какие? Огурцы, столичные, русский букет.
Так, тогда еще шесть огурцов и пока все.
Сию минуту.
Пиво сразу принеси, душа горит.
Пока ждали пива, беседа не клеилась. Валера томился, предвкушая, как он выпьет одну бутылку сразу, и как потом закурит и будет медленно пить вторую, уже в новом кайфе.
Официант прилетел в один момент и ловкими движениями, издающими короткий пшикающий звук стал открывать вожделенные темнокоричневые бутылки.
Выпили… Тотчас все разом закурили и непринужденная беседа лаская сердца утомленных воинов, потекла сама собой.
Как Вовчик-то Буксмана встречал!
Е-мае, это угар был!
Ты видал? Расскажи!
Кеня Орлов, с первой бутылки пива уже вполне отошедший от утренних страданий, размахивая своей папиросой, возбужденно кричал, вращая глазами:
Я же Вовчику накануне дежурство сдавал. Так еще когда за паролями он в строевую ходил, ему Михалюк говорил, — прочти Вова устав, завтра Буксмана встречать будешь. Потом мы у начальника штаба на инструктаже были, тот ему тоже, читай, Вова устав, bqrpews начальника и подачу команд особенно. Завтра Буксман приезжает — ты будешь лицом полка. Отлично! Дальше приходим к командиру, «дежурство сдал, дежурство принял», туда-сюда, он ему тоже инструктаж дает — Вова! На тебя будет смотреть вся страна! Читай, Вова устав, учи! Встречу начальника дежурным по части наизусть! Ну, Вова, конечно: Ага. Так точно, буду стараться. Наступает утро. Вовке в дежурку с КПП звонят: Товарищ литинант, за Буксманом машину послали, товарищ литинант, машина едет, — Вовчик из дежурки выскакивает и прямо под капот буксманскому «уазику» шофер еле затормозил, а Вова все команды позабыл и как заорет: «Буу-уксман!»
Все за столом заржали и захрюкали. Вновь появился официант, на этот раз, степенно неся поднос с двумя поллитровками и салатами из свежих огурцов.
Налили. Выпили. Валера уже с начавшим появляться аппетитом стал нажимать на огурцы.
Не так, Кеня это было, я сам видел, — взял слово лейтенант Крапивин.
Смешнее было. Володьке еще за полчаса до приезда шефа нач. штаба вливание делал, так мол и так говорить надо, туда и вот так ходить… дескать ты Вова все хорошо понимаешь? Ничего не перепутаешь? Вова — нет, говорит, не перепутаю. Михайлюк ему Вова, как приедет шеф. Выбегай из дверей и жди, когда тот дверцу откроет. Когда его нога плаца коснется — командуй «батальон смирно!» и шагай к нему строевым, подойдешь — доложи, как в уставе, «товарищ полковник, за время моего дежурства» и так далее. Скомандует он «Вольно», ты командочку повтори и отскакивай, чтобы тебя больше не видали. И опять, Вова, ты все понял? Вова — Все понял! Ну. Приезжает Буксман. Вова стоит у дверей штаба, ждет когда машина остановится. Машина встала, шеф из нее выходит, а Вова молча к нему строевым. Подходит и громко так, прямо Буксману в харю орет: «Товарищ полковник, смирно!»
Михайлюк и все мы, кто стояли здесь рядом, от страху, что дальше будет, в штаны наложили сразу.
