Ну, будь здорова. Поклонись Южину и, если увидишь, Потапенке.
Твой Antoine.
Имение я купил бы главным образом не для себя, а для тебя и для братьев, чтобы было вам куда приехать. А потому думайте. Если не нужно, то я не куплю.
Иорданову П. Ф., 10 октября 1898*
2432. П. Ф. ИОРДАНОВУ
10 октября 1898 г. Ялта.
10 октябрь.
Многоуважаемый Павел Федорович, Ваше письмо с планом Таганрога я получил*, и если своевременно не ответил, то прошу извинить. Но, помнится, я ответил.
Для музея, конечно, придется брать всё*, что дают, не выказывая особенной разборчивости. Так, по крайней мере, на первых порах. Со временем же, когда осмотримся и будем иметь средства, придется делать выбор, держась такой программы: 1) Петр Великий, 2) Александр I, 3) Естественная история Приазовского края, 4) Предметы, имеющие художественную ценность, 5) Предметы, имеющие отношение к истории г. Таганрога. Надо, конечно, добыть портрет поэта Щербины* — это между прочим. У двоюродного брата моего Георгия есть портрет Бандакова*, очень недурный; можно сделать копию (в увеличенном размере) и приобщить к музейным достопримечательностям. Бандаков, по-моему, это редкий экземпляр, таких мало, и его в Таганроге еще нескоро забудут.
Тараховский в одном из своих писем* с недоумением спрашивал меня: отчего г. Коломнин не прислал телеграммы? Коломнин корректный человек, к тому же он любит Таганрог, и если не прислал телеграммы, то, вероятно, по причинам от него не зависящим. Как бы ни было, я написал ему на днях*; написал, что таганрожцы огорчены его невниманием и, чтобы загладить свою вину, он должен послать для музея на Ваше имя какую-нибудь картину. У него много хороших картин. И я думаю, он пришлет.
Погода в Ялте теплая, совершенно летняя. Если бы у меня были деньги, то я перебрался бы сюда навсегда.
Только что принесли письмо от Павловского*. Он пишет: «Я собираюсь недели через две послать десяток бюстов и несколько картин Иорданову для музея». Вот Вам.
У меня дома прекрасный портрет Додэ* — для музея; хотел послать весной, но не дала сестра.
Будьте здоровы. Желаю Вам всего хорошего и крепко жму руку.
Ваш А. Чехов.
На конверте:
Таганрог. Его высокоблагородию Павлу Федоровичу Иорданову.
Чехову Г. М., 10 октября 1898*
2433. Г. М. ЧЕХОВУ
10 октября 1898 г. Ялта.
Милый Жорж, вчера поздно вечером две барышни*, разыскивая свою знакомую, ездили по Ялте и всюду спрашивали: «Не было ли здесь барышни с молодым человеком и пуделем?» Я тоже ездил с ними. Между прочим, заехали и в Ваше агентство и спросили там про барышню с пуделем. Кстати я получил и твою посылку*. Варенье сильно протекло насквозь, вся бумага слиплась; я обмывал банку долго, как младенца. Вытекло, впрочем, немного, с четверть банки. Варенье чудесное, и я не знаю, как мне благодарить. Вкус приятный и тонкий; одно нехорошо: боишься много съесть, и барышни, видевшие, как я получал посылку, сказали, что они придут ко мне пить чай с этим вареньем. И еще одна неприятность: варенье липнет к рукам и к лицу, точно клей, так что, когда поешь, бывает такое чувство, как будто тебя всего вымазали медом или киселем.
Целую твоей маме руку и сердечно благодарю. Пусть и впредь не забывает, и ты тоже не забывай и почаще пиши скучающему А. Чехову.
10 окт.
Володе, Сане и Леле поклон и привет.
О том, что я получил варенье и как оно вкусно, напишу домой.
На обороте:
Таганрог. Его высокоблагородию Георгию Митрофановичу Чехову.
Конторская ул., с. дом.
Чеховой М. П., 13 октября 1898*
2434. М. П. ЧЕХОВОЙ
13 октября 1898 г. Ялта.
Отцу царство небесное вечный покой грустно глубоко жаль пишите подробности здоров совершенно не беспокойтесь берегите мать Антон.
На обороте:
М<о>ск<ва>, Сухаревская Садовая, д. Кирхгоф. Чеховой.
Чеховой М. П., 14 октября 1898*
2435. М. П. ЧЕХОВОЙ
14 октября 1898 г. Ялта.
14 окт.
Милая Маша, твою телеграмму Синани получил вчера* 13-го окт<ября> в 2 часа дня. Телеграмма не ясна: «как принял Антон Павл. Чехов известие о кончине его отца». Синани был смущен и думал, что ему нужно скрывать от меня. Вся Ялта знала о смерти отца, а я не получал никаких известий*, и Синани показал мне телеграмму только вечером; после этого я пошел на почту и там прочел только что полученное письмо от Ивана*, который извещал меня об операции. Пишу я это 14-го вечером, и до сих пор никаких известий, ни звука.
Как бы ни было, грустная новость, совершенно неожиданная, опечалила и потрясла меня глубоко. Жаль отца, жаль всех вас; сознание, что вам всем приходится переживать в Москве такую передрягу в то время, как я живу в Ялте, в покое, — это сознание не покидает и угнетает меня всё время. Что мать? Где она? Если она не поедет в Мелихово (ей там тяжело одной), то где ты поселишь ее? Вообще много вопросов, которые следовало бы решить. Судя по твоей телеграмме к Синани, у вас существует сомнение насчет моего здоровья. Если ты и мать беспокоитесь, то не приехать ли мне ненадолго в Москву? Или не пожелает ли мамаша приехать ко мне в Ялту, чтобы отдохнуть здесь? Кстати бы она огляделась здесь, и если бы ей понравилось, то мы поселились бы здесь навсегда. Тут всё теплая погода, ходим без пальто, и, по-видимому, зимовать здесь очень удобно. Мы зимовали бы в Ялте, а лето проводили бы в Мелихове или в Кучукое под Ялтой.
Если мамаша поедет ко мне, то пусть телеграфирует; я выеду в Севастополь к ней навстречу и с вокзала прямо повезу ее в Ялту на лошадях.
Со скорым поездом ехать удобно. Здесь мамашу встретят дружелюбно и устроят ее хорошо. А если бы и ты могла взять отпуск и приехать хоть на неделю, то для меня это была бы большая радость. Кстати бы поговорили, как теперь быть. Мне кажется, что после смерти отца в Мелихове будет уже не то житье, точно с дневником его прекратилось и течение мелиховской жизни*.
Я, повторяю, совершенно здоров. Пиши мне, пожалуйста, не держите меня в неизвестности. Посылку получил.
Буду еще писать завтра. Будь здорова. Кланяйся мамаше, Ване и Соне.
Твой Antoine.
Мерперту Я. С., 15 октября 1898*
2436. Я. С. МЕРПЕРТУ
15 октября 1898 г. Ялта.
Многоуважаемый Яков Семенович, Вы могли бы прислать Вашу рукопись, не спрашивая на то позволения*. К чему эти церемонии? Ведь Вы знаете, с какой симпатией я отношусь к Вам и к Вашей деятельности. Пушкина вышлю непременно*, а статью Вашу прочту* с большим удовольствием — и говорю это вполне искренно.
Я живу в Ялте, погода здесь прекрасная, теплая.
Позвольте пожелать Вам всего хорошего. Гнедичу напишу еще раз*.
Ваш А. Чехов.
15 окт.
Суворину А. С., 17 октября 1898*
2437. А. С. СУВОРИНУ
17 октября 1898 г. Ялта.
17 окт.
Умер отец после мучительной болезни и операции, которая продолжалась долго; и этого не случилось бы, если бы я был дома. Я не допустил бы до омертвения.
Как бы ни было, настроение у меня в последние дни совсем не радостное. А погода великолепная; стоят теплые, совершенно летние дни, и только по утрам бывает прохладно. Я послал в «Новое время» телеграмму насчет погоды*, но ее не напечатали, вероятно, подумали, что я утрирую. Вера и Надежда Алексеевны* щеголяют в летних платьях.
Я, вероятно, останусь зимовать в Ялте. За границу не хочется. Да и нельзя уезжать далеко, так как необходимо начертать план дальнейшего существования. На сих днях приедет в Ялту сестра, и мы вместе будем решать, как нам быть. Мать, вероятно, уже не захочет жить в деревне, ей одной там будет страшно. Должно быть, продадим Мелихово и устроимся в Крыму, где будем жить вместе, пока бациллы не покинут меня; так или иначе, но доктора того мнения, что в Крыму придется мне провести еще не одну зиму. Это называется выбиться из колеи.
Вы неоднократно говорили, что я могу взять из книжного магазина 5 или даже 10 тысяч на льготных условиях, т. е. с уплатой долга в несколько лет по частям. Если Вы и теперь судите так же, то пришлите мне переводом по телеграфу 5 тысяч* и скажите в магазине, чтобы долг вычитался из моих доходов мало-помалу, по одной тысяче в год, не больше, а то мне придется круто.
