всё будет по‐другому?
– Хорошо всё закончилось для лягушек и черепах. Наша цивилизация этого не переживет.
Однако ко времени доклада Карины Седовой перед членами Ленинградской академии в опустевших промышленных городах России (а также в некоторых заброшенных промышленных городах на Восточном побережье США) многие страстно желали конца цивилизации, хотели покончить с мучениями, причиняемыми современной жизнью, хотели нового начала: если революция потерпела неудачу, то конец эпохи должен быть ужасным. Страстное желание конца, тянущееся, как хвост кометы.
По словам сотрудников академии из отдела астрофизики, достаточно, чтобы одно из небесных тел, вырвавшихся из Облака Оорта после контакта с темной материей, столкнулось с Луной. Побочный эффект такого столкновения был бы разрушительным для голубой планеты. Что делать?
На этот вопрос трудно ответить, потому что наступление «конца времен» точно определить невозможно. Он может случиться на следующей неделе, а может, ждать его еще долго. Чтобы своевременно узнать о начале катастрофы, необходимо повсеместно внедрять оптоволоконную технологию связи. С другой же стороны, заметил один из слушателей, передача и сохранение огромного количества данных в подобной ситуации будут бессмысленными.
Калибровка детской души
(Рассказ автора, 2020 год)
Я точно ничего не знаю. Но до сих пор остаюсь человеком тревожным, а в детстве меня считали истеричным. Я был первенцем. Одно время родители словно на мне помешались. Каждый день меня взвешивали. Так называемая горничная, узурпаторша из Шланштедта, чужачка в нашем доме, встала между мной и родителями. Подобострастно служа родителям, она, ленивая и легкомысленная, со мной обращалась плохо. Частенько, когда я кричал, она запирала меня в темном чулане. Сам я об этом не помню, мне рассказали позже. Если бы не обнаружилось, что она крадет деньги, выделенные на продукты, ее бы не уволили.
Молодые супруги, мои родители, после трех лет совместной жизни всё еще без ума любили друг друга. Они были заняты собой и выходами в свет. Моя мать становилась душой любого мероприятия. На другой день она долго спала, готовясь к следующему выходу в люди. У моего отца, врача, постоянно занятого пациентами, после недолгого периода, когда он с гордостью демонстрировал новорожденного гостям, больше не хватало на меня времени. Меня всё время рвало, я плакал, жаловался на плохое обращение со стороны горничной, которую звали Лени, и вскоре ввиду постоянного нытья лишился доверия родителей. Потом весы показали, что я сильно похудел, и мои родители поняли, что со мной действительно не всё в порядке (и хнычу я всё время не без причины). Они забеспокоились.
Как уже сказано, деспотичную Лени уволили за то, что она залезла в кассу. На ее место пришла НОВЕНЬКАЯ, Магда Штольцхайзе из Вестендорфа (пригорода Хальберштадта). Она была полна решимости попытать счастья в доме моих родителей. Она работала на знатных людей, что намного повышало ее шансы найти приличного мужчину, которому она смогла бы доверить свою жизнь.
Ее главная задача заключалась в том, чтобы «откалибровать» меня, первенца, начавшего проявлять симптомы неправильного развития. У Магды не было никаких навыков обращения с детьми, только интуиция. Ни братьев, ни сестер, которых она бы вырастила, ни опыта работы в других семьях. Ее самая первая работа. Как она потом рассказывала, я был «несбалансированным». Если бегать по дому на сквозняке, а затем заснуть, то запросто можно простудиться на холодном ветру, дующем с Гарца. Простуда приводит к отиту. Когда я не болел, я становился сварливым, напористым бунтарем. Время от времени начинал протестовать мой кишечник, я покрывался сыпью, тело меня не слушалось. У Магды, как она позже говорила, создалось впечатление, что ухудшение моего состояния не имело причины. Не представления, которые устраивал маленький строптивец (видимо, вконец истощившие терпение Лени), а исключительный душевный дисбаланс – вот источник всех бед. Она следила за тем, чтобы я всегда был подле нее. Она не навязывалась. Она пыталась воспитать во мне правильные привычки. Она рассказывала множество историй, хлопоча на кухне или чиня шторы. Она стремилась возбуждать мое любопытство, следила за тем, чтобы у меня появлялись интересы, с которыми я бы начал забывать о внутреннем смятении. Занимаясь домашними делами, она всё время разговаривала со мной и превратила капризного ребенка в ребенка играющего. На это ушло примерно три месяца.
Благодаря Магде я снова стал родителям в радость. Ничто не могло надолго привлечь внимание моей матери, тем более если это противоречило ее беззаботному существованию. Плачущий ребенок и плохие новости ее раздражали. Теперь же каждый раз, когда я представал перед родителями, новости были хорошие. Мы, мои родители и я, опять сблизились. Золотой век, когда наследный принц в радость.
Через год я был полностью «исправлен» природным талантом Магды. «Гражданская война», когда‐то разгоревшаяся у меня внутри, закончилась, наступило перемирие. Однако, как при эндемии, ее возбудитель тлеет во мне по сей день. Он всё еще может вырваться, и тогда начнется хаос. «Новенькая», Магда Штольцхайзе, была одной из тех женщин, благодаря которым я умею держать себя в руках.
Магда еще раз использовала натренированное на мне «умение починять». Она вела хозяйство у русского коменданта Хальберштадта и, когда его с семьей перевели в гарнизон Бург под Магдебургом, уехала вместе с ними. Прекрасная просторная вилла на окраине города. Медленные, чудесные дни, наступившие после 1945 года. Магда так воспитала русского ребенка, что позже он стал министром в одном из московских ведомств. Объяснение не в том, что полковник и его жена платили Магде достойное вознаграждение и уделяли достаточно внимания, и не в том, что она была предана своему подопечному, как никому и никогда, а в том, что она постоянно активно присутствовала в его жизни. Магда давно умерла, ее воспитанник со временем стал олигархом. Магда так хорошо говорила по‐русски, что рассказывала ему истории, которые он надолго запомнил.
Из «русского ребенка» – его родители, выходцы с Южного Урала, не имели привычки возиться с сыном – она вырастила пытливую, одержимую страстью ко всему новому «западную душу». Я познакомился со своим собратом по воспитанию в Санкт-Морице. Я узнал его по жестам. В этом человеке жила частица души Магды Бюгельсакс, урожденной Штольцхайзе. Швейцарцы не видели в этом человеке русского, так что тезис Р. Шметца верен: люди определяются не принадлежностью к социальным классам, есть разнообразные сложные характеры, оказывающие влияние на гены. Существуют, утверждает Шметц, черты характера, передающиеся от человека к человеку, словно при заражении, они дают импульсы к развитию привычек и желаний, отличающих «горожан». Шметц называет такие характеры РТУТЬЮ. Я сам хотя
