Но мандаты проверять – работа долгая, а уже и проголодались, уже и на обед бы скоро. Так для того и собрались же, чтоб слушать, кого не слушали. Ну пускай, ладно.
А этот вбирается рылом и роет, роет своё. А прижатый:
– Мы безпрерывно посылали телеграммы в Совет рабочих и солдатских депутатов, но телеграммы наши задерживались. Тогда не мы, а товарищ Мартов выдвинул идею обменять политических эмигрантов на интернированных германцев. И вот совещание французских и швейцарских социалистов постановило, что мы обязательно должны ехать через Германию. И это ложь, что нас везли в богатом вагоне, – в самом обыкновенном. А когда германские социал-демократы хотели явиться к нам в вагон с приветствием – мы сказали, что нанесём им оскорбление действием, потому что они связаны с Вильгельмом.
Ах, балабан лукавый. Шумнул ему, как выстрелил, Горовой:
– А теперь вы – не связаны?
Но Зиновьев вроде не слышал, да морда у него безчувственная, его хоть по щеке лупи, он своё:
– Исполнительный Комитет Совета одобрил наше поведение. А теперь едут через Германию товарищ Мартов, Аксельрод и другие видные социалисты. И все проехавшие через Германию жаждут, чтоб их предали суду! Потому что этот суд окажется судом против Временного правительства. – Ага, уже покусывает. И крепчает голос (откуда голос такой в мешке?). – Я уверен, что если мне дадут месяц, чтоб объясниться с населением, то нет такой силы, которая разделила бы большевицкую партию с народом: наша партия выражает то, что на душе у народа!
Ну, обвисляй, рассвободился уже. Ещё прошёл шумок, кто с соседом, кто и похлопал, опять же Крыленко, а может и из подсаженных, не прервали, дальше. А тот видит, что выбрался, и – крепче:
– Войну – решили не рабочие, не крестьяне и даже не Государственная Дума, а разбойники Николай с Вильгельмом. А третий с ними – английский король. И в Италии, и в Японии тоже есть монархисты, которые вешают социалистов. И надо свергнуть все монархии, а не нападать только на одну германскую. Что просто «Германия напала на нас» – вульгарное рассуждение, в нём нет ни тени объективности.
То есть, Горовой толкует Кожедрову, германскую сторону застаивает.
– Припомните 1898 год, Фашоду. – (Эт’ ещё чего?) – Тогда английский капитал победил. Это ложь, что Англия давно наша союзница: в русско-японскую войну она стояла за спиной Японии, помогала ей. А Сердечное Согласие – это чтобы вместе грабить Персию.
– Верно! – одобрительно вскликнул – кто же? – прапорщик Чернега.
– Мы должны знать, во имя чего ведётся война. Все тайные договора должны быть опубликованы – те договора, которые Милюков и сейчас признаёт существующими. Что война не изменила своего классового характера от революции – больше всего и доказывается неопубликованием договоров.
– Долой их! – крикнули. (Кого? – большевиков? договора? – договора, знать.)
– Вы, идущие в окопы проливать свою кровь, имеете право знать эти договора! Там – о разграблении Турции, Африки…
– Тогда и немцы узнают! – ему.
– Да немцы знают их лучше нас. Их не знает только наш русский народ. В этих договорах торгуют народами как скотом.
Во закидывает. А может, и правда чего такое там кроется?
– А ещё виновники войны – банки! Обревизовать банки: кто их члены? может нынешние министры? То-то правительство и не хочет разрешить земельный вопрос в интересах крестьянства. Тормозит введение 8-часового дня. Препятствует всеобщему вооружению народа. Издают провокаторский циркуляр о запрещении братания, явно контрреволюционные меры. А расстрел солдат на петроградских улицах организован кадетами! Там пока будет работать следственная комиссия – а мы молчать об этом не можем.
Разогнался про всё, аж в ушах лещит.
– А что делать? Как войну кончать? Сепаратным миром? – из зала ему.
– Никогда большевики не были за сепаратный мир, это низкая клевета! Мы не говорим – втыкать штык в землю. Нельзя окончить эту войну отказом с одной стороны. Война кончится тогда, когда все народы поймут, что льётся кровь из-за буржуазии. Войну можно кончить только переходом всей государственной власти в руки пролетариата в нескольких воюющих странах. Если революционный класс возьмёт власть – то открытое предложение мира создаст полное доверие рабочих воюющих стран друг к другу – и приведёт к восстанию против империалистических правительств.
– Так это ещё десять лет ждать? – поддал Горовой.
– Конечно, это трудная задача. Но власть капиталистов ведёт человечество прямо к гибели.
– А кто это революционный класс?
Чернега:
– Так нам что, идти на Петроград, ещё один переворот делать?
– Революционный класс – это пролетариат и батраки. А капиталисты опираются на зажиточное крестьянство и на мелких хозяйчиков.
Мел-ких хо-зяйчиков? Тут стал смекать Горовой, что сам он – вовсе не пролетариат.
– Да ты скажи, как войну кончать??
Война! – вот это и вопрос, никто ответа не знает. Ясно, что чем скорей покончать, тем лучше, все этого хотят. Но и просто отхлынуть нашей стороне нельзя.
– А для этого – братание, – отвечает Зиновьев. – То, что немцы братаются, – уже есть признак нарастающей революции у них. А мы, большевики, хотим братания на всех фронтах Европы и об этом заботимся.
Ну, это ты себе возьми. Братанье-то по немецкой команде идёт, крючок.
И другие орут про войну вот так, разное, расступленно, – а Зиновьев уже и не отвечает. Он дальше:
– Земля? Нет силы, которая помешала бы нам осуществить лозунг «земля – народу». Немедленно нужно взять всю землю! И удельную, и церковную, и монастырскую, и помещичью! Если мы не заберём землю теперь – мы её потом не получим!
Пообвисла губа у Кожедрова, а весь не пошевелится.
– Буржуазия должна уйти от власти, потому что её немного, кучка. А должна быть объявлена диктатура рабочих, солдатских и батрацких депутатов.
А крестьянских же куда?..
– Нечего опасаться, что они не подготовлены. Власть Советов приведёт страну к счастью! И это будет самый страшный удар по Вильгельму. Наша буржуазия своими нотами только разжигает у немцев желание воевать. Вильгельм говорит: видите, русские хотят нас покорить. А братания – теперь никто не задержит. Немецкие дворянчики выведывают наши тайны? – солдаты могут легко проверить, что не так. Мне рассказывали, что в наши окопы немецкие солдаты принесли трупы двух немецких офицеров, которые мешали им брататься.
– Ну, это врёшь, – басовито сказал Чернега, но не кричал туда, вперёд, а тут, поблизости. – Такого не было. И зачем нести? у себя б и уложили.
– Конечно, – всё громчел Зиновьев, – братание должно быть организовано на всех фронтах, в международном масштабе, и вот будет мир. – И уже в воп: – Вся власть Советам! И эта власть даст мир! хлеб! и свободу!
Да свободы у нас по горло. И хлеб ещё есть. А вот как с войной?
Похлопали кой-кто и этому.
Объявили перекур. Тут же в зале и закурили. Потолкались. Подходил Крыленко как председатель армейского комитета отчитывать Горового, зачем так против большевиков.
– А почему – батрацких? А крестьянских куда дели?
– Ну и крестьянских, конечно, это он пропустил.
– А ремесловых? Меня вот – куда?
После перерыва выступал доктор, Менциковский. Мол, если власть и перейдёт в руки Советов – так Вильгельм тоже не испугается, прошли те времена, когда стены рушились от иерихонской трубы. Пока германская демократия не проснулась – мы обязаны вооружиться до зубов и дать отпор. Мы-то братаемся чистосердечно, а они – по указаниям из германского генерального штаба.
Вот то-то и оно.
Тут вышел Церетели, который вчера весь день направлял, а сегодня сплошал, к концу Зиновьева приехал. И теперь предложил: пусть они с Зиновьевым будут по очереди на одни и те же вопросы отвечать.
А нам ещё лучше: вроде борьбы, поглядеть.
А Зиновьев в перерыве не ушмыгнул – и прихвачен.
Так вот первый вопрос: публиковать ли тайные договоры?
Зиновьев сильно голос снизил и опять обвисает, по-бабски. Он не сказал прямо, что надо публиковать, а: какие ж это союзники, если они за одно только распубликование грязных царских договоров готовы мстить русскому народу? Неужели такие союзники, что могут всадить нож в спину России?
Церетели: вот решайте вы сами, разумом. Если договоры опубликует одна Россия – это натравит всех на Россию. А немцы-то с австрийцами своих не опубликуют. Наш Совет предлагает больше: те договоры – отменить! – но только с согласия Англии, Франции, Японии.
Зиновьев: а каким же, по-вашему, способом можно заручиться помощью демократии всех стран, если не опубликованием договоров? Немедленно показать рабочим всех стран, какие грязные договора заключили империалисты, и тогда рабочие и крестьяне поднимутся.
Церетели: а почему вы, большевики, всегда останавливаетесь на полдороге? в чём секрет, что вы ни разу не договариваете до конца: не предлагаете сразу разорвать с державами Согласия и заключить сепаратный мир с Германией? Что вам мешает??
