Андрей.
– Но мы же с тобой решили приготовить эти голубцы, потому что самим есть нечего! Я позволила нам выбиться из всех лимитов только с тем расчётом, чтобы этих голубцов нам хватило на несколько дней! Зачем тогда стоило тратить столько денег, если завтра нам снова придётся есть перловку?
– Ну вот опять ты начинаешь скандалить! – возмутился муж.
– Потому что я устала жить впроголодь! А ты собираешься отобрать у меня и у своей дочери последний кусок хлеба и отнести его на работу только для того, чтобы иметь возможность похвастаться кулинарными способностями своей жены! И как ещё я должна реагировать?
– А как же мне завтра быть? Вот стану я рассказывать о том, что моя жена приготовила вкусные голубцы, а ребята скажут: «А почему ты не принёс их нам попробовать?». И что я им отвечу?
– Ничего. Потому что не нужно им рассказывать о том, что я приготовила сегодня на обед, – принялась я втолковывать мужу, как нужно себя вести.
– А как я могу им это не рассказать?
– Вот так. Представляешь! Просто возьмёшь и промолчишь. Потому что не всё, что происходит в семье, нужно рассказывать на работе.
– Но я так не могу!
– А это твои проблемы. Если у тебя на работе происходит словесный понос, то нужно его как-то контролировать.
– Всё! Понял! Не буду я брать твои голубцы на работу! – рявкнул Андрей, поднимаясь из-за стола.
– Очень хорошо. Потому что это – наш обед и ужин ещё на два дня, – спокойным голосом ответила я.
Но на этой грубой ноте история не закончилась.
На следующее утро муж встал на работу гораздо раньше обычного и постарался убежать поскорее, чтобы я не успела заметить ничего криминального. А прятать ему было что, потому что, несмотря на мои запреты, Андрей всё-таки взял часть голубцов на работу для своих, отнюдь не бедных, коллег. И вечером я снова высказала ему свои претензии по поводу воровства еды, но это уже не имело смысла, потому что дело было сделано. Голубцы были съедены, а я снова легла спать голодной. Но Андрея ничуть не волновало то, что у его жены живот давно к спине прилип. Мы с Алёной интересовали его постольку, поскольку могли соответствовать его статусу успешного мужчины. Он воспринимал нас исключительно как безмолвные атрибуты своей жизни, и наше существование имело смысл лишь для того, чтобы помогать реализации его планов и желаний. И очень жаль, что я узнала об этом лишь тогда, когда была глубоко замужем, а не тогда, когда у меня ещё был шанс избежать столь незавидной участи. И единственное, что мне теперь остаётся, это лишь забыть о той боли, которую причинил мне деспотичный муж, чтобы не испортить все последующие годы, которые ещё остались у меня в этой жизни. Теперь всё только в моих руках. Именно сейчас я могла коренным образом изменить свою жизнь. Необходимо было продолжить начатое и выпить новую порцию снадобья, чтобы до конца очистить свой разум от ненужного шлака. Что я и сделала, после чего снова продолжила вспоминать.
Наконец-то мы пережили 1998 год. Наступил 1999, и я немного воспрянула духом, потому что всего через несколько месяцев я могла снова вернуться к работе, и наше благосостояние должно было сразу же улучшиться. К тому же моя младшая сестра Виктория собралась замуж, и я радовалась за неё, мечтая, чтобы её семейная жизнь сложилась благополучнее моей.
День свадьбы сестры выдался очень жарким. На календаре было начало июня, но температура воздуха составляла тридцать градусов по Цельсию.
И вот миновала торжественная церемония регистрации брака, и вскоре свадебное торжество переместилось в кафе, где было просто нечем дышать. А на столе, несмотря на жару, стояло множество мисок с салатами, заправленными майонезом, жареные котлеты и бутерброды со шпротами.
С моей язвой приходилось очень внимательно выбирать себе блюда. И я всячески старалась не есть то, что могло бы вызвать несварение или расстройство желудка. Однако задержаться подольше на свадебном торжестве мне не пришлось, потому что Андрей так быстро напился, что мама велела мне срочно увести его домой, подальше с глаз родственников, чтобы потом нашей семье не пришлось извиняться за его непотребное поведение.
Мне было очень обидно и больно это слышать. И не потому, что моему мужу сделали замечание. Я к этому привыкла. А потому, что родная мать прогоняла меня со свадьбы родной сестры. Но я не стала спорить и, подхватив мужа под руки, потащила домой. А точнее на съёмную квартиру, где мы тогда ещё жили. А Алёна шла рядом, не понимая, что происходит.
И когда я уже уходила, мама добавила:
– Скажи Андрею, что второго дня свадьбы не будет, потому что мы собираем лишь небольшую компанию друзей и устраиваем пикник на берегу реки. И мне совершенно не хочется, чтобы Андрей своими пьяными выходками испортил всем праздник.
И вот мы вернулись домой и рано легли спать. Но только выспаться мне всё равно не удалось, потому что желудок снова подвёл меня.
Мне было так плохо, что и передать нельзя как. Меня всё время рвало, и я вообще не могла встать с постели, потому что моментально теряла сознание. И даже к утру мне не стало легче.
Но в тот день я беспокоилась не о себе, а о дочери, которой не было и трёх лет. Ведь я совершенно не могла о ней позаботиться! Не могла покормить её, сходить с ней погулять или поиграть. Но у меня же был муж, который, проспавшись, выглядел очень даже неплохо. И потому я попросила его:
– Андрюша, ты видишь, как мне плохо. Пожалуйста, займись сегодня Алёной сам. Я ведь даже горшок за ней вынести не могу.
– Да, да, – спешно согласился муж. – Но только мне нужно навестить молодожёнов, чтобы передать им от тебя привет и сказать, что ты не сможешь к ним сегодня зайти.
– Не нужно передавать никаких приветов. Просто побудь дома, а сестре я сама потом всё объясню.
– Нет, так не положено. Нужно обязательно навестить молодых на второй день, – чересчур бойко начал настаивать муж.
– Но родители же говорили, что второго дня свадьбы не будет. Кризис, денег нет, поэтому никаких мероприятий на сегодня не запланировано, – ответила я.
– Даже если сегодня ничего не будет, я просто обязан их навестить и ещё раз поздравить, – заявил муж, после чего торопливо оделся и убежал из дома, оставив меня, немощную, одну вместе с малолетней дочерью.
Я понимала, что Андрею не терпелось опохмелиться, и
