- Мишель Реклю никогда не погибал геройской смертью, - без колебаний парировал Антуан. - В бою за освобождение Льежа погиб Поль Делагранж. Ты был на собственных похоронах, Мишель. Тебе надо было замести следы преступления, и ты присвоил себе имя погибшего кузена. А за партизанскую могилу возле Святого Мартина можешь не волноваться, Щеголь. Мы уберем с плиты твое имя, а заодно изберем нового президента. Армия Зет от этого не пострадает.
- Что я слышу? - вздрагивающим голосом продолжал черный монах, теперь он и очи устремил вослед рукам. - И земля держит этого клеветника! Будьте добры, господин инспектор, освободите меня от общества этих людей. Или я нахожусь не в своем доме?
Инспектор повернулся к Антуану:
- Весьма сожалею, но криминальная полиция не занимается такими делами, ничем не могу помочь вам, мсье, и прошу вас обоих проследовать за мной для составления протокола. - Инспектор был молод, едва за тридцать, и уж, конечно, не Мегрэ. Он тоже, как и я, не попал на войну и пороха не нюхал, но я-то хоть теперь узнал о прошлом, а он и вовсе знать не желал. У него ясные глаза с внимательным умным прищуром, он недавно назначен на этот пост, ему еще ползти и ползти по-пластунски вверх по лестнице, но он уже знает, как это делается - и он высоко выползет. А я карманы вывернул...
Инспектор поманил меня. Я не двинулся с места.
- Но прежде, чем мы уйдем, - продолжал он, глядя на меня доброжелательно и пытливо, - я хотел бы, чтобы вы объяснили мессиру Мариенвальду: с какой целью вы проникли под чужим паспортом в его отель и совершили нападение на его виллу? Похоже, вы не знаете наших законов...
Так вот о чем хотел сказать мне Антуан, показывая глазами на мой паспорт. Наверное, обвинение в самом деле было нешуточным, и меня теперь можно упрятать в кутузку. Покато там разъяснится...
Я сделал большие глаза.
- Какой паспорт, господин комиссар? - удивился я на немецком языке. Первый раз об этом слышу. Я вообще не знал, что в ваших гостиницах необходимы паспорта. И мой советский паспорт все время был при мне. В "Паласе" у меня никто паспорта не спрашивал.
- Я подал сразу два паспорта, - тут же подхватил Антуан. - Виктор Маслов - мой гость в Бельгии, он даже не подходил к администратору, я сам заполнил обе анкеты, подал оба паспорта. За все отвечаю я сам. И мои паспорта не фальшивые... Мне все равно, господин инспектор, - продолжал Антуан, - что и как вы напишете в протоколе. Мы искали преступника, и у меня не было другого выхода. Я сделал вам свое заявление. Мишель Реклю опасный преступник и собирается бежать. Могу добавить лишь, что Роберт Мариенвальд - его соучастник.
- Прошу занести это в протокол, господин инспектор. Я обвиняю Антуана Форетье в клевете, - без всякого энтузиазма заявил фон-барон. - Вам дорого обойдутся эти слова, Форетье!
- В тридцать семь миллионов двести пятьдесят тысяч, - любезно напомнил я по-русски.
- Я сказал свои слова при свидетелях, - твердо продолжал Антуан, - и они всегда подтвердят это. Помните об этом, господин инспектор.
- Вы, кажется, собираетесь учить меня... - Инспектор начал сердиться.
- Год фердом! - снова закричал мужчина в зеленой рубахе, до этого внимательно слушавший нашу перепалку. - Есть ли справедливость в этой стране? Пусть сначала этот предатель ответит за то, что задавил ребенка и даже не остановился.
Фон-барон недоуменно вскинул глаза на своего дружка. Тот развел руками. Инспектор недовольно поморщился.
- Это правда, мсье де Ла Гранж? - спросил он.
- Мишель Реклю, господин инспектор, - во второй раз любезно поправил я, но он и бровью не повел.
- Это было не совсем так, господин инспектор. Девочка ехала на велосипеде... - с последними остатками своего достоинства пытался ответить эксвеликолепный экс-президент, однако не выдержал и тут же сорвался: - Она сама виновата, сама на меня наскочила, я могу подтвердить это под присягой. Но тем не менее я готов оплатить ее лечение...
- Что с девочкой? - спросил инспектор у мужчины в рубахе.
- Бедняжка, - ответил тот, сложив руки на груди. - Возможно, ей нужен уже не врач, а священник.
- Где это случилось?
- В Меткерке, господин инспектор. Все произошло на наших глазах, пять человек из нашей деревни видели это. Он мчался на огромной скорости и даже не дал сигнала.
- Я задел ее задним крылом, значит, она сама виновата, - продолжал Щеголь.
- Как бы не так, - отозвался мужчина в рубахе. - На переднем крыле тоже осталась отметка. Вы можете сами убедиться в этом, господин инспектор, вот она, его машина, у подъезда стоит.
Ван Сервас послушливо кинулся к дверям, но инспектор раздраженно остановил его и что-то сказал полицейскому. Тот вышел.
Инспектор задумался, пытливо поглядывая на меня.
- Мне очень жаль, мсье, но я должен составить протокол об этом происшествии.
- Мы не располагаем временем, - бросил фон-барон, тяжело поднимаясь со стула. - Через час мы должны быть в Остенде.
- Ваш самолет отходит в четырнадцать часов, вы не опоздаете, мессир Мариенвальд, - учтиво, но твердо ответил инспектор. - Впрочем, вас я не задерживаю. Для составления протокола и выяснения обстоятельств мне понадобится лишь мсье де Ла Гранж.
- Мишель Реклю, - поправил я в третий раз.
На этот раз он, кажется, услышал и поглядел на меня.
- Где ваша грамота на медаль? - спросил он.
- Силь ву пле, - ответил я, доставая из папки обе грамоты. - Это моя. А вот указ на орден, подписан сорок четвертым годом.
- Можете взглянуть и на это, - Антуан вытащил из пиджака газету и подал ее инспектору.
- Мы аннулируем эти грамоты, - объявил черный монах, опять опускаясь в кресло. - Я немедленно звоню в Брюссель к господину депутату Лепле, чтобы там сегодня же приняли решение об отмене указа и объявили протест советскому посольству о преступном поведении этого русского фанатика.
- К счастью, вы еще не наш король, мессир, - весело отозвался Антуан. - Пока не в вашей власти отменять королевские указы!
Инспектор отдал мне грамоты и развернул газету.
- Перед вами тот самый русский, господин инспектор, который уже нашел своего предателя, - галантно представился я, указывая на заголовок.
Он читал и, казалось, пропустил мои слова мимо ушей. Но я-то видел насквозь весь его незатейливый ход мыслей: он уже прикидывал, не стоит ли ему сыграть на наших картах. Этот перелом начался в нем после того, как Антуан объявил мессира соучастником и напомнил о свидетелях. Инспектор прикрикнул на Антуана, а сам задумался. И теперь продолжал он взвешивать. Что выгоднее ему: задержать советского туриста с вздорными обвинениями в неких, требующих еще доказательства незаконных действиях и попытаться поднять вокруг этого газетную шумиху или же самому подключиться к разоблачению военного преступника? А вдруг мессир выйдет сухим из воды? Тогда и инспектору несдобровать: по головке не погладят, в глухую дыру сошлют. Что и говорить, сложная умственная деятельность была у инспектора!
- Как, вы сказали, настоящее имя этого мсье? Мишель Реклю? - спрашивал он, все еще колеблясь и прикидывая. - Почему этого имени нет в газете?
- Материал-то не я давал, - ответил я по-немецки. - Мои доказательства здесь, готов представить их в соответствующем месте, - я похлопал ладонью по заветной папке, но что там у меня осталось? Все это время я не выпускал из поля зрения портфель - там мои доказательства. Сначала портфель лежал у ног Храброго Тиля, но после ван Сервас поднял его и передал Щеголю. При этом они переглянулись, и старший управляющий указал глазами в потолок. Однако Щеголь помотал головой и портфеля не отдал. Эх, не ухватил я его сразу, в карманы, дурачок, полез. А теперь они начеку, и нет у меня в тесном холле оперативного простора. И еще кое-что высматривал я: белобрысого Якоба. Но того тоже не было видно.
- Вы, разумеется, будете отрицать это? - спросил инспектор у Щеголя.
Черный монах гневно и решительно поднялся со стула:
- Господин инспектор, считаю своим долгом предупредить вас, что вы превышаете свои полномочия, задавая подобные вопросы. Я немедленно связываюсь со своим поверенным и вызываю адвоката мсье де Ла Гранжа.
- Кстати, я вас ни о чем не спрашивал, мессир, - ответил инспектор не без некоторого ехидства. - А мсье прошу проследовать с нами...
- У меня нет времени, я должен ехать по делам, - объявил Щеголь, становясь в позу. Лицо его постепенно менялось, делаясь то рассеянным и трусливым, то наглым.
- Вы задавили ребенка, мсье, придется пройти в участок, - твердо сказал инспектор. - Прошу за мной. Лишним разойтись, - он сделал знак полицейскому, который снова появился в холле, и первым двинулся сквозь толпу.
- Не волнуйтесь, мой друг, - по-светски проникновенно сказал фон-барон. - Я сейчас же вызову адвоката. Метр Ассо будет здесь через четверть часа...
Щеголь хотел сказать ему что-то, но понуро промолчал и тронулся за полицейским инспектором.
