Я предлагаю вам остаться в этом мире.
— А мой трехмерный мир?
— Забудьте его, в нем даже цари обречены на бесправие.
— Но, тем не менее, это именно прошлый ваш мир развил вас, позволил освоить множество наук, искусств и ремесел, которые так пригодились вам теперь…
Черный Квадрат молчал.
Глава 8. Странная воронка
Пока профессор упражнялся в философствовании, мы с Козеттой продолжали стоять возле эбеновой части (или, точнее будет сказать: пасти) плоскости, походящей на воронку, или вход. Я еще прислушивался к речам нашего пленителя, как вдруг услышал:
— Хвостик, — сказала Козетта, — ты знаешь, о чем я подумала, ведь если мы с тобой как и все тут другое — линии, то естественно Вирусу необходимо охранять эту дыру. Всякая линия заканчивается точкой, и мы не только сможем проникнуть туда, в эту воронку, но и сделаем выводы об этом новом для нас измерении, поскольку там уж точно никто из представителей мыслящей плоти не был.
Я сделал маленький эксперимент. Снял с себя ошейник, более похожий на стек, чем на мой родной кожаный предмет туалета, и бросил его в эбеновую пасть. Ошейник исчез, как будто бы распался на атомы.
Мы переглянулись с Козеттой и, взявшись за лапы, немедленно бросились туда же. Зачем нам это было надо? Ведь из неизвестности уже понятной мы могли очутиться в неизвестности неведомой, и тогда уже нас не смог бы найти даже ЧК.
Впрочем, как всякие наивные существа мы были уверены, что Вирус нас найдет где угодно. Он в нашем представлении пока еще был носителем тех сил, (если не зла), то, по крайней мере, сил непонятных, а непонятные силы, как известно, вездесущи.
Как бы то ни было, пролетев несколько, как нам показалось, мгновений, мы вдруг очутились, не поверите, в свободном пространстве космоса, где силой мысли (почти мгновенно мы это ощутили) могли двигаться в любом направлении и с любой скоростью.
Звезды были расположены здесь как точечки домино, в строгом порядке. Я посмотрел на свои лапы, хвост, все было на месте и… я уже было обрадовался, что вновь обрел формы, как вдруг что-то показалось мне странным в Козетте. Она была красивой и пылала как факел. Пылал и я.
Представляете, в черноте космоса, среди чужих, никогда не виденных ни собачьим, ни человечьим глазом созвездий, холодным космическим огнем пылали две собаки.
Но что это?
Как будто бы в космосе светает. И вот мы уже видим непостижимое.
На абсолютно белом небе сияют черные звезды.
Это уже за гранью.
Однако, это было так.
А дальше? А дальше мы плыли к одной из них, и у нас было ощущение, что мы плывем над пустыней льда, и чем ближе мы подплывали к черной звезде, тем ясней представляли, что вокруг звезды имеется кольцо. При ближайшем рассмотрении кольцо оказалось ободом гигантской воронки. И так было со всеми звездами.
Каждая звезда была входом и одновременно выходом из воронки, такой же, в которую прыгнули и мы.
И хотя все внешне казалось оптимистичным, особой радости мы, земные собаки, не испытали, потому что вдруг поняли, что, как бы фантастично и красиво все кругом не было — мы не в нашей Вселенной.
Как долго мы размышляли над тем, что с нами произошло, не могу сказать, ведь где-то наверняка прошло мгновение, а где-то тысячелетие.
Но вдруг пространство стало складываться, как книга, причем происходило это бесшумно. Черные звезды смывались какой-то гигантской волной, несущейся по складывающемуся небу.
Увиденный нами было Сатурн несколько раз перевернулся, с него сокочило кольцо, и я с озорством дворняги обнаружил, что это никакое не кольцо, а мой собачий ошейник.
— Это наше спасение, — закричала вдруг Козетта, — то, как нам показалось, складывается космос — на самом деле сброс программы, в которой мы находимся, на дискету, к тому же Мама Дока — Лисанька наверняка подключила антивирусные силы, и то, как смываются, якобы, звезды, есть, на самом деле, очищение компьютера от вирусов.
Козетта был права как всегда, но в этот момент раздались хрустальные голоса.
Перед нами простиралась прямая, усеянная множеством прямолинейных существ — длинных и коротких. Все они двигались в одну и другую стороны своего одномерного пространства.
Покинуть прямую они, разумеется, не могли. Они были привязаны к своему ограниченному, однако бесконечному пространству, хотя оно и состояло из единственной прямой на плоскости.
— Кто вы, — спросили они нас.
— Жители Трехмерии, — ответили мы.
Воцарилось молчание.
— Чепуха, — возразили нам, — двухмерие уже из области фантазии, а трехмерием не галлюцинируют даже в сумасшедшем доме…
Я огорчился: представьте себе, что и в этом, закосмическом, чудесном обществе… и тоже не верят чужеземцам. Что поделать, в конце концов трагедия Мюнхгаузена, Гондлы, Дон Кихота, Врунгеля была не только в том, что им не верили, и от этого человечество только потеряло, а еще в том, что все они были женаты неудачно.
И тут же снова поцеловал Козетту в ее прелестный одномерный носик. Мне такая беда, как этим героям, не грозит.
После того как умолкли мои оппоненты, захотелось все бросить, но я понимал, что все происходящее только начало нового интеллектуального испытания.
Звездное пространство, по которому мы пльти, завершилось ничем.
И мы с Козеттой со скоростью, на которую способны только собаки, излучающие свет, приблизились к окраине Вселенной, где обнаружили громадный Черный Квадрат. Быть может, это был наш пленитель…
От Квадрата в этот миг отделился еще один. И, стоя рядом, как истина и тень, они производили впечатление гигантского непостижимого сознанию объема.
Кто-то из философов сказал: когда тебе кажется, что над тобой низкое небо, — проверь, не стоишь ли ты на четвереньках. Я как раз стоял на четвереньках, однако небо было низким не поэтому.
Над нами, не задевая нас. проносились многочисленные разноцветные плоскости, и исчезали столь же стремительно, как и появлялись.
Иногда мне казалось — это духи. Материя иногда ведет себя так, что впору поверить в нечто потустороннее.
— Смотри, — вдруг вскрикнула Козетта.
По небу плыли экраны, и это не было удивительно. Мы выросли среди экранов. Разве волшебное зеркальце сказок Пушкина не было экраном телевидения. А в «Утопленнице» Гоголя. Но исторический экран, в котором отражаются картинки истории, я видел впервые. И у меня и у Козетты не было оснований усомниться в подлинности изображенного.
Известно, что многие факты истории скрыты, но я рассудил так: Ч К хватает и прячет в свои лабиринты второго измерения все, что увидит. И как это ни странно, он объективный архивариус.
Вдруг мы с Козетгой увидели на экране изображения себе подобных.
Белка. Стрелка. Лайка. Имена первых покорительниц космоса.
Мы могли смотреть на происходящее, но не общаться с ним, а это значит, что мы все же оставались в плену у первого измерения. Теперь уже было ясно, что оно первое. Ведь именно здесь я мог убедиться, что на свете бывает не только тень от тени, но даже тени от музыки.
Описание этого загадочного мира, где нет зрения, цвета, — где тень, отбрасываемая тенью, не может быть цветной, где все одинаковые, бессмысленно.
Здесь я, по-моему, сделал маленькое открытие.
Каждое мыслящее существо видит измерение на порядок ниже. На порядок выше дано видеть только гениям.
Находясь в третьем измерении, мы видим только второе. Во втором первое, а в первом?
Так вот, из этого, которое бросает тень из первого… можно отправиться в любое. В том числе в третье.
Отсюда можно путешествовать во времени и каждая точка пространства здесь есть концентрированное время, текучее, имеющее обыкновение исчезать под воздействием пространства, а химическая реакция времени и пространства и есть пятое измерение — путешествие во времени. Представляю как над нами, живущими в четвертом измерении, смеются те, кто живет в пятом?..
Нам, собакам, присуще измерение, которое редко подвластно людям обоняние. Запах — вот наш компьютер. Понюхал на улице дерево и получил знания от существа, которое здесь побывало. Узнал о его биологическом поле, о его здоровье, о его хозяевах, о любовнике хозяйки, о цвете и марке ее автомобиля, и многом, многом другом.
Словом — весь мир это разновидность компьютеров от самых маленьких собачьего мозга — до большого Вселенского.
…Но меня мучила одна догадка — а вдруг во Вселенском компьютере, на нервных волокнах которого зиждятся мириады планет и несчетное количество разумных жизней — тоже есть свой вирус, сбивающий программу. Не поверю, что цель нашего бытия не есть великая справедливость во всем сущем…
Еще раз обращусь к диссертации Пал Палыча: «И тогда уже в научных целях в четвертое измерение направились ученые. Это было как раз в то самое время, когда Прокурор Галактики поручил мне принять к производству дело, до сути которого и докопался не сразу. Конечно, катастрофа в четвертом измерении нас бы, скорее всего, не коснулась. Тому были десятки и сотни доказательств, но… это и была катастрофа доказательств…