Внук тут же заныл:
- Еще-о!
- В парке есть качели хорошие, а эти слышишь какие...
- Нет, на этой хочу!
Управлять Павликом у Татьяны Сергеевны получалось только дома, и то не всегда, а уж на улице он был полным хозяином; да его и можно понять - ведь бабушка вышла гулять с ним, а не он с ней, она нужна лишь для того, чтоб его не обидели, он не заблудился; качаться же именно на этих качелях полное его право...
Дом их, светло-серая девятиэтажка, стоит в новой части города. Правда, новой части уже лет тридцать, и жизнь в ней такая же устоявшаяся, как и в старой. Впрочем, какая и где она нынче - устоявшаяся? Второй десяток лет непрекращающейся лихорадки.
Внук резко, неожиданно соскочил, и Татьяна Сергеевна лишь в последний момент успела удержать налетающее на него сзади сиденье качелей.
- Павлик! Разве можно так?! А если б ударило? Так ведь и сотрясение мозга...
Но тот, не слушая и не слыша, уже бежал в сторону парка. Татьяна Сергеевна, бормоча досадливо, с ведерком в руке поспешила за ним.
"Ох-хо... Мальчик растет, - подумалось, - нахлебаемся с ним еще..."
Когда-то она очень хотела сына. Точнее, хотела, чтоб старший ребенок был сыном, а младший - девочка. Но первой родилась Ира, второго же завести не решились... Конечно, несколько ущербная семья получилась, хотя, с другой стороны...
О событиях в Афганистане она, само собой, знала - часто по воскресеньям смотрела передачу "Служу Советскому Союзу", где бывали оттуда репортажи, оптимистические, по-военному бодрые. Да и что, казалось бы? Служат наши ребята в ГДР, и в Чехословакии, и в Польше, теперь помогают устроить жизнь южному соседу... Лишь в восемьдесят четвертом поняла, что там происходит на самом деле.
Привезли сына сослуживицы по обойной фабрике. Привезли в заваренном металлическом гробу; сопровождающий офицер рассказал, что перевернулся грузовик на горной дороге в Туркмении и гвардии рядовой... В общем, несчастный случай. Но после поминок, уезжая, другой сопровождающий, сержантик, оставил конверт. И там было про бой в ущелье, про семнадцать убитых из роты и домашние адреса некоторых из них...
Сослуживица стала переписываться с родителями погибших, и вскоре оказалось, что вошла она в бесконечный лабиринт все новых и новых семей, потерявших своих мальчишек; сотни и сотни писем приходили осиротевшей матери.
И тогда, еще молодой почти женщиной, порадовалась Татьяна Сергеевна: "Хорошо, что у меня не сын".
А потом были вырезанные погранзаставы в Таджикистане. Чечня. И это оказалось намного ужаснее Афганистана. Ужаснее в первую очередь тем, что война была здесь, на экране телевизора, чуть не в прямом эфире. Генералы рассказывали в утреннем выпуске новостей, какое село они сейчас будут бомбить и освобождать от боевиков, а в вечернем - как бомбили, как брали дом за домом, сколько боевиков уничтожено, каковы наши потери. Через день появлялись более полные репортажи - уже с убитыми мирными жителями, завернутыми в плащ-палатки российскими солдатиками, сваленными в кучу чеченцами, у которых до странности одинаково кровянели раны в голове... И такое почти ежедневно и, можно сказать, тянется до сих пор, восьмой год без малого...
Сын Татьяны Сергеевны, если бы он существовал на свете, вполне мог попасть хоть в Таджикистан, хоть в Чечню.
А сколько всяких других опасностей - не опасностей, не то слово мальчишек повсюду подстерегает. Разве вот девочка бы так с качелей безрассудно спрыгнула?
Ладно, хватит об этом. Жизнь сложилась, как сложилась, Татьяне Сергеевне почти пятьдесят, внуку вот-вот четыре. Одна надежда, что у него все хорошо сложится. Слабая надежда, если откровенно признаться...
Миновали широкую, но не особенно загруженную в дневные часы транспортом улицу, оказались в парке.
Он почти загородный, за ним речка Самусь, один из многих притоков Оби, а дальше - дачный поселок. Да, именно дачный, а не садово-огородный, участки давали годах в пятидесятых, по шестнадцать соток, в сосновом бору. Не простым людям, ясное дело, давали, зато дачи - в настоящем смысле слова... Теперь, правда, некоторые участки освобождены от деревьев и наследники состоятельных в прошлом владельцев сажают там овощи и картошку себе на прокорм. Сидеть в выходные в шезлонгах под соснами сегодня мало кто может себе позволить.
Семья Татьяны Сергеевны обзавелась дачей (не дачей, шестью сотками в садово-огородном кооперативе) в восемьдесят седьмом. У мужа в институте создали тогда этот кооператив, и почти все сотрудники принялись за обработку кусочков степи за юго-восточной окраиной города. Но многие к этому вскоре охладели.
Несколько лет большинство участков стояли лишь кое-как огороженными, заросшими коноплей и полынью, а потом прошел слух, что бесхозные наделы будут отнимать и продавать людям со стороны. Педагоги и их домочадцы зашевелились, да и подоспела тут потребность, какая-то всенародная тяга копаться в земле, строить, в пятницу вечером мчаться из города на свои шесть соточек - на свою территорию.
С трудом приучаясь, Губины удобрили скудную степную землю, посадили вишни и сливы, соорудили сначала времянку, а потом, за четыре лета, и достаточно симпатичный домик.
Много помог им сослуживец мужа Дмитрий Павлович Стахеев. Человек вроде совсем городской, профессор, а оказался и в строительстве специалистом, и на деревообрабатывающем комбинате своим человеком - договорился там о покупке досок и бруса для Губиных за нормальную цену, вагонки, даже оконных рам.
Сам он первым в кооперативе дом поставил, превратил свои сотки в заглядение просто, забил скважину, не дожидаясь так и не проложенного по их участкам водопровода... Да, очень умелый и энергичный человек, и все делает как-то легко, словно бы мимоходом, почти играючи. Волей-неволей, а позавидуешь...
- Бабуль, - остановился Павлик перед киоском у входа в парк, - купишь "Хубба-Бубба"?
Разговаривает он еще неважно, зато такие вот названия произносит уверенно и четко. И ничего удивительного - по двадцать раз на дню слышит их из телерекламы, видит радостные жующие лица.
- Нет, Павлуш, давай не будем, - попыталась сопротивляться Татьяна Сергеевна.
Внук с пониманием посмотрел на нее.
- Рубеичек нету?
- Мало совсем...
- Тогда чупа-чупс.
Вот ведь и цены знает. "Хубба-Бубба" эта шесть рублей стоит, а чупа-чупс - полтора.
- От него зубки портятся. Я лучше тебе вечером печенюшек шоколадных наделаю. Хорошо?
Но где еще вечер, а сладенького хочется сейчас. И Павлик привычно начинает канючить:
- Не-ет, купи чупа-чупс! Красненький!
Повеселев, с чупа-чупсом во рту, он помчался по парковой аллее к знакомой площадке.
Площадка хорошая, сооружена с фантазией, и потому ребятишки на ней играют без устали, она им не надоедает... Здесь и горки разной высоты, с которых можно кататься хоть зимой, хоть летом, и качели, обыкновенные и в виде лодочек; песочницы, шведские стенки, турники, избушка на курьих ножках, простенькие механические карусели, а по краям площадки скамейки для родителей.
Еще не дойдя до места, Татьяна Сергеевна заметила новое. Что-то вроде замка, и он качался, дрожал, разноцветные башенки кивали, словно звали к себе, а из замка слышались восторженные детские визги... Раньше любопытства подкатила тревога - что это еще придумали?
И тревога усилилась, когда навстречу медленно прошла мать с ребенком. Мальчуган ревел и упирался, женщина же почти волокла его по дорожке, уговаривала:
- Завтра еще попрыгаешь. Ну Артем!.. И так три раза... Никаких денег не хватит...
"Деньги, деньги, - кольнуло мозг. - Платный аттракцион, что ли, какой-то поставили?"
Так и оказалось.
Сама площадка безлюдна, качели, из-за которых у ребятишек порой возникали чуть ли не драки, пусты. Зато толпа перед надувным качающимся замком. И Павлик, растерявшись, смотрит на прыгающих внутри, визжащих детей. Соображает, наверное, как и что...
Татьяна Сергеевна остановилась рядом, тоже соображала, но о другом как бы увести его, пока не разобрался, не вошел во вкус. Потом, она знает, с ним не сладить.
Взрослые возле аттракциона вели себя по-разному. Одни, улыбаясь, глядели на своих резвящихся сынишек и дочек, внуков и внучек, а другие сдерживали их, рвущихся в замок, убеждали на удивление одинаково:
- Ты уже наигрался, хватит пока! Пойдем лучше "Милки Вэй" купим. Завтра снова придем...
Ясно, понятно - "Милки Вэй" или "Твикс" стоят рублей по восемь, а десять минут этого удовольствия на "замке-батуте", как значится на прикрепленном к резиновой башенке объявлении, - пятнадцать рублей. Но какой ребенок довольствуется десятью минутами? Тем более Павлик... А он сбросил по примеру других ботиночки и лез внутрь аттракциона, не обращая внимания на голос мужчины, что дежурил в воротах:
- Ты с кем, малой? Погоди, сперва надо денежку заплатить... Да погоди!..
Павлик обогнул его, как что-то хоть и мешающее, но неопасное... Подоспевшая Татьяна Сергеевна уже протягивала мужчине пятнадцать рублей. Пятнадцать первых рублей.
